Александр Арсаньев - Убийство на дуэли Страница 37

– Глупец, – усмехнулся Долинский. – Вы даже не представляете, какая радость меня охватила, когда вы вызвали Волевского на дуэль. Этим вы практически подписали себе и своему сопернику смертный приговор. Посудите сами, по моим расчетам, один из вас обязательно бы убил другого, а с оставшимся в живых расправиться было бы проще простого. Так оно и получилось. Вы убили Волевского, а я, само собой, выстрелил в вас. Жаль только, что вы оказались таким живучим, – в голосе убийцы не слышалось ни малейшего раскаяния. – Дядя, признаться, был в ужасе от моего поступка. Естественно, мне ничего не оставалось, как раскрыть «любимому» родственничку все свои планы. При этом, несомненно, я пригрозил ему, что если он расскажет обо всем полиции, то его тоже арестуют вместе со мной как соучастника преступления. На том и порешили.

– Вы скинули тело Волевского в реку, – мои слова скорее были утверждением, нежели вопросом.

– Да, чтобы скрыть следы, мы с Федором Степановичем дотащили Волевского до реки и сбросили туда. Однако вот этого, – он кивнул на Артемия Валерьевича. – Его нам утопить так и не удалось, так как за деревьями совершенно неожиданно послышался гул голосов. Единственное, что мы успели в спешке сделать, так это прихватить с собой два пистолета да увести лошадей.

– Наверняка это были крестьяне, – догадалась я. – Только вот почему они не нашли вас, Артемий Валерьевич? Странно, они нашли пистолет, но не обнаружили вас.

– Не знаю, возможно, они или не заметили меня, или, обнаружив пистолет, повернули и пошли своим путем, ведь я не подавал никаких признаков жизни.

– Черт бы тебя побрал, – снова чертыхнулся Долинский. – Если бы ты умер, никто бы ничего и не узнал.

– Рассказывайте дальше, – перебила я его.

Долинский скорчился и попытался перевернуться.

– Поднимите меня. Я не могу разговаривать лежа, – слабым голосом попросил он.

Артемий Валерьевич подошел к нему и рывком посадил Долинского, облокотив его на стену.

– Итак, мы с Федором Степановичем вернулись в Воскресенское, все шло хорошо, пока однажды ночью я не застал своего дядюшку за весьма нехорошим занятием. Он писал донос в полицию, – продолжал повествование убийца. – Видно, никчемная совесть замучила старичка. Ха, он так испугался, когда я вошел в кабинет. Это было презабавнейшее зрелище. Взрослый мужчина прятался в кабинете, словно ребенок, пытающийся стащить из буфета конфекты.

– Я все видела и слышала, – проговорила я, хотя и старалась сдержаться. – И то, как Федор Степанович писал, и то, как вы выследили его.

– А, так барышня у нас еще и шпионила, – с иронией усмехнулся Долинский. – Тем хуже для вас, Катерина Алексеевна. Нет, не сейчас, конечно. Но подобное любопытство не послужит вам на пользу в будущем, – он как-то странно хмыкнул и продолжил: – После того, как я застал дядю за поклепом в мой адрес, он сильно напугался и начал просить у меня прощения. Я простил его, но сами понимаете, что с того момента мне стало ясно, так дальше продолжаться не может. Мой родственничек, будучи человеком весьма малодушным, в любой момент мог бы снова повторить свой необдуманный поступок. Необходимо было избавиться от него. Вот тут мне и помогла охота.

– Катерина Алексеевна, да вы просто гений, – Артемий Валерьевич бросил на меня взгляд, исполненный восхищения. – Все ваши догадки подтверждаются от начала и до конца.

– Какие еще догадки? – не понял Долинский. – А-а, милая барышня решила взять на себя обязанности сыщика.

– Это не ваше дело, – грубо отрезала я. – Это вы подбросили мертвого волка на пути лошадей?

– Я, конечно, – с самодовольным видом откликнулся Долинский. – Эх, и пришлось же мне потрудиться! Один ведь на волка ходил, и капкан сам ставил. А потом у егеря расспросил все. Правда, было сомнение, что чья-то другая лошадь, а не дядина, первой учует запах волка. Но меня это мало волновало. В конце концов, ведь все получилось именно так, как я и задумал. Хотя до сих пор не могу поверить собственному везению. Единственное, о чем я беспокоился, так это о Мохове. Чертов старикашка, и что его понесло ночью на конюшню? Жил бы себе спокойно, да горя не знал. Но, по стечению обстоятельств, он оказался свидетелем, а от свидетелей избавляются. Хотя убивать я его не собирался. Да он и сам бы умер от голода.

– Он настоящий дьявол, – прошептал мне на ухо пораженный Артемий Валерьевич, в ответ на что я согласно кивнула.

– После того как Мохов сбежал, я понял, что нужно как можно скорее уезжать отсюда. Но тут меня ждали большие трудности, Софья Федоровна никак не хотела покидать родного дома, как заведенная твердила о том, что Артемий Валерьевич непременно явится за ней.

– О, Соня, я знал, что она никогда не обманет меня. Милая моя возлюбленная, – с умилением пробормотал Бушков.

– Если бы не ее настырное упорство, мы бы уже были за много верст отсюда, – Долинский озлобленно сплюнул на пол и продолжал: – В результате я решил напоить Софью Федоровну и увезти отсюда силой. Дальше вы сами все знаете.

– Вот видите, – раздался из угла глухой голос Феклуши.

– Это барин приказал мне ласточку мою опоить, да и увезти ее потом незнамо куда.

– Молчи, чертова баба! – в гневе заорал Долинский. – У тебя не хуже моего рыльце в пушку. Вы спросите ее, почему она мне на самом деле помогала.

– Т-так, я ведь, – начала заикаться кормилица, глядя на нас затравленным взглядом. – Он угрожал, говорил, прибьет, а тело собакам скормит, даже костей не останется.

Мне уже начинали надоедать бесконечные вопли и причитания, несущиеся со всех сторон.

– Замолчите оба! – закричала я. – Уж не ты ли, Феклуша, рассказала князю Волевскому о наследстве, которое должна получить Софья Федоровна?

Лицо кормилицы при этих словах прямо на глазах у всех начало приобретать какой-то землистый оттенок.

– Я расскажу, все расскажу. Прости меня, господи, не хотела я того, – Феклуша, подняв глаза вверх, принялась неистово креститься.

– Давай рассказывай, – раздался насмешливый голос Долинского. – Все равно всех грехов не замолишь.

Кормилица вздрогнула, как от удара, и посмотрела на Долинского. С лица ее постепенно сходило затравленное выражение, а на его место приходила явная злость.

– Я-то расскажу, барин. Мои грехи еще можно замолить, а вот ваши… – и, не дав Долинскому ответить, она повернулась к нам: – Это я сказала Владимиру Гергиевичу о завещании, про которое мне барин Федор Степанович поведал.

– Но почему именно ему? Вы разве были знакомы? – мне хотелось как можно скорее узнать эту тайну.

– Как же, барыня, – в свою очередь откликнулась Феклуша. – Я ведь его, голубчика, с малолетства растила. Только вот потом замуж вышла за крестьянина из Воскресенского, да и переехала сюда. Но своего-то бывшего хозяина так и не забыла. Нехорошо Владимир Георгиевич сделал, когда барышню-то Софью Федоровну в таком положении бросил. Но не мне его судить. Господь сам все рассудил. Так вот, князь, уезжая, просил меня следить за Софьей Федоровной да за будущим ребеночком. Уж больно он волновался за них. Все же понимал, что собственную кровинушку бросил. Я и следила, да откладывала обо всем, что здесь происходило. Зря я ему, видать, про наследство рассказала, может быть, и жив остался бы. Но, сделанного не воротишь, – кормилица тяжело вздохнула и утерла подолом глаза.

А потом молодой барин узнал об этом, – она указала на Долинского. – Пообещал, что ежели я его слухаться не буду, так он расскажет все Софье Федоровне да Федору Степановичу. Я, знамо дело, напугалась, да подчинилась бесу этому окаянному, – женщина снова залилась безутешными слезами. – И барина-то Мохова по его приказанию хлебом да водой кормила, а он в это время следил, чтоб я доброй еды не прихватывала с собой. Но я все же по-своему поступила, не выдержала издевательств таких. Пошла к Мохову и, уходя, дверь открытой оставила.

– Ведьма, – прошипел Долинский. – Надо было тебя раньше порешить, никто бы ничего не заметил. Кому надо вспоминать о старой карге.

Теперь я знала все. Дело, как сейчас говорится, было раскрыто. Однако вместо облегчения на душе у меня остался неприятный темный осадок. Честно говоря, я впервые в тот момент столкнулась с подобной всепоглощающей жадностью. Единственным утешением оставалась так долго ожидаемая встреча Валерия Бушкова со своей невестой. Хоть эти двое теперь смогут обрести свое законное счастье, которое досталось им такой большой ценой.

На дворе раздался стук копыт. Я пошла поглядеть, кто это там может быть. К моей великой радости, это приехали Шурочка и Степан. Они доложили, что после починки кареты они добрались до ближайшего крестьянского селения, где и оставили ослабленного Евгения Александровича Мохова.

– Ну, как у вас? – Сашенька с надеждой глядела на меня. – Успели?

– Успели, – я кивнула, обнимая радостную подругу. – Долинский во всем признался. Осталось только вызвать полицию.