Александр Бычков - Искатель, 2013 №2 Страница 39

— Может, узнаете кого… — говорю Пикулину.

— Вот. — Он указывает на портрет Эдика. — Если бы знал, что снова может на подлость пойти — давно бы показания дал.

Он опускает голову. И, пока разглядываю его, думает о своем. Я понимаю, что происходит в его душе.

— Что передать Пал Палычу?

Пикулин поднимает голову, глаза оживают:

— Скажите… Пусть ждет. Скажите, отхожу понемногу от нокаута. На другой такой не попадусь… Да я сам напишу ему.

— Вот это верно, — одобряю. — Таиться от него не надо. Золотой он человек!

— Это точно! — отзывается Пикулин. И смотрит уже заметно веселее.

Из колонии меня провожает Васильев. На дорожках по-прежнему ни души, только из клуба слышатся серебряные звуки трубы, да из заводских корпусов доносится гул станков, грохот металла, посвист резцов. И, глядя на моего провожатого, задумчиво бредущего к проходной, я понимаю, какие обычные и в то же время удивительно сильные духом, по-человечески добрые люди работают тут с Пикулиным: учителя, мастера, воспитатели… Ведь Пикулин и раскрылся-то мне лишь потому, что поверил в добрую улыбку Васильева, в учителей своей школы, где сейчас учится, поверил здесь в свое лучшее будущее.

Глава восьмая

И снова — электричка. Возвращаюсь домой. Опять стучат на стыках рельсов колеса поезда, за окнами вагона — уже знакомый мне пейзаж. В голове мысли о Громове, о Наумове: у них что нового?

И, конечно, думаю о Лене. Всего-то несколько часов не виделся с ней, а уже с нетерпением жду новой встречи. Но неприятно мелькает в голове одна и та же навязчивая мысль: почему Лена принимает ухаживания Славика? Неужели не видит, что к чему?

А колеса все стучат и стучат… И думы, думы, думы…

Сегодня уже суббота. Как быстро летит время!

Первый, кто попадается мне в отделе, — это Наумов. Чуть не сталкиваюсь с ним на лестнице. Лицо у него усталое, напряженное. Но, увидев меня, приветливо улыбается.

— Салют! Уже вернулся!

Мы обмениваемся крепким рукопожатием.

— Как съездил — с результатом или вхолостую?

— Нормально, — говорю. — Пикулин, в сущности, неплохой парень. Рассказал все, что нужно… А ты куда торопишься?

Наумов хмурится.

— Да в больницу надо скатать. Тут, понимаешь, без тебя такое приключилось… Утром звонок по «02». И кричат в трубку: «Приезжайте скорее! Сосед разбушевался, по квартире с топором бегает, все крушит, все рубит…» Ну, мы с Кандауровым и выскочили по адресу. Короче, сержант удар на себя принял, тем и спас хозяйку.

Кандауров! Помощник дежурного!

— Сам-то он хоть жив? — спрашиваю, а горло словно сдавило стальными тисками.

— Второй удар я успел перехватить. А вот от первого ему досталось, — удрученно отвечает Наумов. — Все плечо разворотило. Хирург говорит: если и будет жить, то служить — вряд ли… Вот, спешу узнать — очнулся ли?

— У него есть кто из близких? — спрашиваю тихо. — Мать? Жена? Невеста?..

— Одна мать. Жениться только еще собирался. Девушка у него славная. Знаю ее. Мы ведь с ним в один день в загс заявления подавали.

— Как же они теперь?

— Я и говорю — девушка у него хорошая. Все понимает, глаз с него не сводит, дай бог каждому такую!.. И он мужик крепкий… Глядишь, выкарабкается!

— Хорошо бы все обошлось! Порадовал, что называется.

— А ты к Громову зайди. Может, утешишься. Он тебе еще одного свидетеля откопал. А я побегу. Ладно?

— Давай, давай… Беги!

И Наумов исчезает. Настроение у меня — хуже не надо. Иду к Громову: что еще за свидетель? И застаю у него щуплого рыжеволосого парня.

Увидев меня, Громов хмуро спрашивает:

— О Кандаурове слышал?

— В курсе, — отвечаю. — Наумов сейчас поехал к нему… А у тебя что нового?

Лицо Громова светлеет.

— Вот, знакомьтесь, — кивает он на паренька. — И с довольным видом продолжает: — Бывший мой подшефный, а нынче — лучший таксист города Владимир Владимирович Бучкин.

Парень смущенно опускает глаза.

— Скажете тоже… Шофер как шофер.

Громов улыбается.

— А чья фотография в городском парке? Не твоя разве? Нет, Володя. Ты своей доброй славы не стесняйся. Ее еще не каждый заслужил. А твой портрет уже в галерее передовиков.

Он поднимается из-за стола, освобождая мне место, пересаживается в угол.

— Лучше расскажи нашему следователю, товарищу Демичевскому, о Камилове, — где, когда и при каких обстоятельствах с ним встречался. Так же подробно, как мне сейчас рассказывал.

Бучкин с минуту молчит, собираясь с мыслями, потом спокойно и подробно начинает объяснять:

— Эдиком его зовут. Камилов Эдик. Я с ним года три назад познакомился. Вместе пятнадцать суток отбывали. Он нам все анекдоты травил да разные байки о Черном море рассказывал, как там летом с девчонками развлекался. В общем-то, веселый парень… И тут вдруг дней десять назад встречаю его вечером, часов около семи, у «Бирюзы». Прохаживается у дворика, покуривает, будто ожидает кого из магазина. Я к нему: «Здорово, Эдик!» Повернулся он и поначалу вроде как испугался чего-то. А когда узнал — заулыбался, подхватил под руку и давай выпытывать, как живу, да чем живу, вожу ли еще машину… Настоящего-то разговора у нас с ним не вышло. Как сказал ему о моем анфасе в парке, он сразу поскучнел, заторопился прощаться. И больше уже я не встречал его. Так бы и не вспомнил о нем, если бы не вчерашний разговор с товарищем Громовым… Ушел он от меня, а я и уснуть не могу, все его вопросы и рассуждения о «ЧП» в «Бирюзе» из головы не выходят. И вдруг — как огнем меня ожгло: а чего это Эдик крутился у магазина, не он ли там нашкодил? От корешей своих прежних слышал, что на любое подлое дело пойти может, такой уж он парень заводной. И вот как подумал о нем, так еле утра дождался, чтобы позвонить к вам.

— Портрет показывал? — спрашиваю Громова.

— А как же, — отвечает. — Опознал его Бучкин. Камилов был в «Бирюзе».

Оформляем показания Бучкина и прощаемся с ним.

— Золото, а не свидетель! — восхищается Громов.

— Как ты вышел на него?

— Мы же договорились у Белова — еще раз пройтись по квартирам в районе «Бирюзы». Бучкин как раз на той же улице живет. Дай, думаю, к «крестнику» своему загляну. Отец у него, к сожалению, пьяница. Дома никому житья не давал. Вот парень и закуролесил. Много мне с ним повозиться пришлось, пока на путь истинный поставил. А вчера захожу к нему и откровенно так спрашиваю; «Слышал, что в „Бирюзе“ случилось?» — «Слышал», — отвечает. «Ну и что ты обо всем этом думаешь? Кто мог там отличиться? Как думаешь?» — «Не знаю, — говорит. — Уж очень нахально действовали. У нас вроде таких громил и не водилось». — «Но и чужой, — говорю, — не смог бы так подготовиться, время на это нужно — и магазин изучить, и подходы к нему…» Пожал он плечами, а сегодня утром и звонит мне: мол, вспомнил, что видел на днях у «Бирюзы» одного давнего знакомого.

Да, молодец Громов. Ну, теперь нам нельзя терять ни минуты.

— Где живет Камилов, выяснил?

— Нет еще.

— Как думаешь, сколько ему лет?

— Двадцать пять, не меньше.

Снять телефонную трубку и позвонить в адресное бюро — дело нескольких секунд, и вскоре в моем блокноте появляются два адреса: Камилова Эдуарда Каюмовича, 1959 года рождения, и Камилова Эдуарда Георгиевича, 1957 года рождения. Первый проживает по улице Большая Садовая, 17, квартира восемь, второй — Заводская, 10, квартира двадцать восемь. Другие однофамильцы Камилова в адресном бюро не значатся. Кто из этих двух побывал в «Бирюзе»?

— Придется проверять обоих, — озабоченно говорит Громов.

— Зачем обоих, — успокаиваю. — Интересующий нас Камилов, как ты слышал, отбывал пятнадцать суток. Надо поднять материалы, там его адрес тоже указан.

— Точно! — оживляется Громов. — И как это я не сообразил. Бывают заскоки — что ближе лежит, то и далеко!

— Ничего, ничего… Действуй! Доводи дело до конца. Лады?

— Лады!

— Белов здесь?

— Здесь. Тебя ждет. Тут ему звонок за звонком из УВД. И всё по «Бирюзе». Мол, не требуется ли нам помощь? Белов, конечно, тактично заверил, что и мы тут не лыком шиты. Но, видно, там хотят подстраховать нас.

— Ничего, теперь и сами справимся.

Мы расходимся, и я отправляюсь к Белову.

— Ну, прибыл? — приподнимается он из-за стола, отвечая на мое приветствие. — В семнадцать часов оперативка по «Бирюзе». Нужно рассмотреть все, чем мы объективно на сегодня располагаем… С Громовым виделся?

Я улыбаюсь.

— И с ним, и с его «крестником», Александр Петрович. По-моему, мы уже выходим к финишу.

— Ишь, какой шустрый, — усмехается Белов. — А вообще-то, давно пора. Подзадержались мы на старте.

— Зато сейчас набираем темп.

— Ой, Демичевский, — качает головой Белов. — Что-то мы с тобой на спортивный лексикон перешли. Скажи проще: выяснил — кто?.. Камилов?