Борис Акунин - Статский советник Страница 4

Чиновник подождал, пока Долгорукой зарядит ноздрю и громогласно отпчихнется. Когда Ведищев тем же самым платком, которым только что вытирал слезы, промокнул своему сюзерену глаза и нос, князь спросил:

– А как искать станете, если он и здесь, в Москве? Ведь мильонный город. Я даже полицию с жандармерией вам подчинить не могу, разве что обязать к содействию. Сами знаете, голубчик, что мое прошение о назначении вас обер-полицеймейстером третий месяц в высших инстанциях плутает. Вы же видите, какой у нас по полицейской части Вавилон сделался.

Под Вавилоном его сиятельство имел в виду хаотическое положение, образовавшееся во второй столице после того, как был отставлен последний обер-полицеймейстер, слишком буквально трактовавший смысл понятия „неподотчетные секретные фонды“. В Петербурге шла затяжная бумажная канитель: враждебная князю придворная партия никак не желала отдавать ключевую должность долгоруковскому выкормышу, но и навязать генерал-губернатору своего ставленника у недоброжелателей тоже сил не хватало. А тем временем жил огромный город без главного защитника и законоблюстителя. Обер-полицеймейстеру предписано возглавлять и объединять действия и городской полиции, и Губернского жандармского управления и Охранного отделения, теперь же выходил форменный табор: подполковник Бурляев из Охранного и полковник Сверчинский из Жандармского писали друг на друга кляузы, и оба дружно жаловались на наглую обструкцию со стороны зарвавшихся полицейских приставов.

– Да, ситуация для произведения согласованных действий неблагоприятна, – признал Фандорин, – но в д-данном случае разобщенность розыскных органов, пожалуй, даже кстати…

Гладкий лоб статского советника наморщился, рука как бы сама собой потянула из кармана нефритовые четки, помогавшие Эрасту Петровичу сконцентрировать мысль. Долгорукой и Ведищев, привычные к фандоринским повадкам, слушали, затаив дыхание, и выражение лиц у обоих стариков сделалось одинаковое, словно у детей в цирке, которые точно знают, что цилиндр фокусника пуст, и все же не сомневаются – сейчас ловкач вынет оттуда зайчика или голубку.

И чиновник вынул:

– Позвольте спросить, отчего преступнику столь б-блестяще удался его план? – начал Эраст Петрович и сделал паузу, будто и в самом деле ждал ответа. – Очень просто: он был в доскональности осведомлен о том, что полагалось знать весьма немногим. Это раз. Меры по обеспечению безопасности генерал-адъютанта Храпова при пересечении Московской г-губернии были разработаны не далее как позавчера при участии весьма ограниченного круга лиц. Это два. Кто-то из них, посвященный в мельчайшие подробности плана, выдал наш план революционерам – сознательно или бессознательно. Это три. Достаточно найти этого человека, и через него мы выйдем на Боевую Группу и самого исполнителя.

– Как это „бессознательно“? – прищурившись, спросил генерал-губернатор. – Ну, сознательно – понятно. И на государевой службе оборотни есть. Кто за деньги нигилистам тайны выдает, кто по бесовскому наущению. А бессознательно – это без сознания что ли? Спьяну?

– Скорее по неосторожности, – ответил Фандорин. – Чаще всего б-бывает так: должностное лицо проболтается кому-то из близких, кто связан с террористами. Сын, дочь, любовница. Но это удлинит нашу цепочку всего на одно звено.

– Так. – Князь снова полез за понюшкой. – Позавчера в секретном совещании по поводу приезда Ивана Федоровича (земля ему, грешнику, пухом) кроме меня и вас участвовали только Сверчинский и Бурляев. Даже полицию не привлекли – согласно указаниям из Петербурга. Так что ж, надо начальников Жандармского управления и Охранного отделения подозревать? Чудно что-то. А…а…апчхи!

– Дай Бог здоровьица, – вставил Ведищев и снова сунулся вытирать его сиятельству нос.

– И их тоже, – решительно заявил Эраст Петрович.

– Кроме того, – следует выяснить, кто еще из чинов Жандармского и Охранки был посвящен в д-детали. Полагаю, это от силы три-четыре человека, никак не больше. Фрол Григорьевич ахнул:

– Ос-поди, да ведь вам это плюнуть и растереть! Владим Андреич, право слово, погодите убиваться! Если уж службе конец, то по всей форме уйдете, красиво. Под белы рученьки проколют, а не пинком под зад! Эраст Петрович нам враз иуду этого высчитает. Скажет: „Это раз, это два, это три“ – и готово.

– Не так все просто, – покачал головой статский советник. – Да, Жандармское управление – первая возможность утечки. Охранное отделение – вторая. Но есть, увы, и т-третья, расследовать которую я не смогу. Согласованный нами план мер по охране Храпова был отправлен шифрограммой на утверждение в Петербург. Там излагались данные и обо мне как о лице, ответственном за безопасность гостя, – с выпиской из служебного формуляра, словесным портретом, агентурным описанием и прочим. Одним словом, всё как полагается в подобных случаях. Зейдлиц потому и не усомнился в лже-Фандорине, что был доскональнейшим образом оповещен о моих приметах и даже моем з-заикании… Если источник утечки находится в Петербурге, я вряд ли смогу что-либо сделать. Как говорится, руки коротки… И все-таки два шанса из трех, что ниточка тянется из Москвы. Да и убийца, вероятнее всего, прячется где-то здесь. Будем искать.

Из генерал-губернаторского дома чиновник особых поручений прямиком отправился в Жандармское управление, на Малую Никитскую. Пока ехал в княжьем, обитом синим бархатом возке, размышлял, как вести себя с полковником Сверчинским. Конечно, гипотеза о том, что Станислав Филиппович, многолетний конфидент князя и Ведищева, связан с революционерами, требовала известной живости воображения, но воображением Бог статского советника не обделил, к тому же за богатую приключениями жизнь ему случалось сталкиваться с сюрпризами и позамысловатей.

Итак, что можно было сказать о полковнике Отдельного корпуса жандармов Станиславе Сверчинском?

Скрытен, хитроумен, честолюбив, но в то же время очень осторожен, предпочитает держаться в тени. Аккуратный службист. Умеет ждать своего часа и на сей раз, кажется, дождался: пока лишь исправляет должность начальника управления, однако по всей вероятности будет в этом качестве утвержден, и тогда перед ним откроются самые аппетитные карьерные перспективы. Правда, и в Москве, и в Петербурге известно, что Сверчинский – человек Володи Красно Солнышко. Если Владимир Андреевич отправится из древнепрестольной на свалку, в Ниццу, полковника могут в завидной должности и вовсе не утвердить. Получалось, что смерть генерала Храпова для карьеры Станислава Филипповича – событие огорчительное и, возможно, даже фатальное. Во всяком случае, так представлялось на первый взгляд.

Ехать с Тверской до Малой Никитской было всего ничего, и, если б не ветер с косым снегом, Фандорин предпочел бы пройтись пешком – на ходу лучше думается. Вот и поворот с бульвара. Возок проехал мимо чугунной решетки дома барона Эверт-Колокольцева, где во флигеле квартировал Эраст Петрович, а еще через двести шагов из вьюжной пелены вынырнул и знакомый желто-белый особняк с полосатой будкой у подъезда.

Фандорин вылез наружу, придержал рванувшийся улететь цилиндр и взбежал по скользким ступеням. В вестибюле статскому советнику лихо откозырял знакомый вахмистр и, не дожидаясь вопроса, доложил:

– У себя. Ждут. Позвольте, ваше высокородие, шубу и головной убор. Отнесу в гардеробную.

Рассеянно поблагодарив, Эраст Петрович оглядел знакомый интерьер так, будто видел его впервые.

Коридор с чередой одинаковых клеенчатых дверей, скучные голубые стены с казенным белым бордюром, в дальнем конце – гимнастический зал. Возможно ли, чтобы в этих стенах таилась государственная измена?

В приемной дежурил адъютант управления поручик Смольянинов, румяный молодой человек с живыми черными глазами и лихо подкрученными усиками.

– Здравия желаю, Эраст Петрович, – весело приветствовал он привычного посетителя. – Какова погодка, а?

– Да-да, – покивал чиновник. – Я пройду?

И запросто, на правах старого сослуживца, а в скором будущем, возможно, и непосредственного начальника, вошел в кабинет.

– Ну что там в высших сферах? – поднялся ему навстречу Сверчинский. – Что Владимир Андреевич? Как действовать, что предпринимать? Просто места себе не нахожу. – И, понизив голос до страшного шепота. – Что думаете, снимут его?

– А это до некоторой степени б-будет зависеть от нас с вами.

Фандорин опустился в кресло, полковник сел напротив, и разговор сразу повернул в деловое русло.

– Станислав Филиппович, буду с вами откровенен. Среди нас – или здесь, в Жандармском, или в Охранном – есть п-предатель.

– Предатель? – Полковник так тряхнул головой, что нанес некоторый ущерб идеальному пробору, делившему гладко зализанную прическу на две симметричные половины. – У нас?!