Ирина Глебова - Капкан для призрака Страница 4

– И что, помогает вашему артриту водичка? – продолжал громко спрашивать Лапидаров.

– Похоже, что да, – коротко ответил Петрусенко.

Но его собеседник не собирался замолкать. Викентий Павлович еще в первый день знакомства заметил, что Лапидарова просто-таки распирает от желания разглагольствовать о своих планах на будущее. Это несколько не соответствовало образу действия махинаторов: те все больше были молчунами, предпочитали слушать, а не говорить. Однако Петрусенко предположил, что Лапидаров, по всей видимости, «провернул» и выгодное дельце, причем провернул очень удачно – по крайней мере, с его точки зрения. Вот и болтал на радостях. Да и пусть бы… Вот только Викентий Павлович очень сильно подозревал, что жертвой Лапидарова стал господин Лютц – их милейший хозяин, а значит, и все его семейство.

– То-то же! – Лапидаров громко и бесцеремонно захохотал. – Это вам не ваши лекарства, даже самые дорогие и патентованные! Это натуральная природа! Оттого народ и валит сюда валом со всей Европы…

Петрусенко промолчал. Он полулежал в естественном, самой природой образованном озерце, где вода была слегка повышенной, очень приятной температуры, с несильным, но заметным запахом серы. Человеческие руки устроили по периметру озера бордюр с перилами, лесенку, по которой было удобно спускаться в воду, а на дне – небольшое возвышение в виде сиденья. Лапидаров умолк, и Викентий Павлович смог спокойно, отрешенно провести отведенные ему полчаса. Но когда он, растеревшись полотенцем и запахнув халат, вышел из своего бассейна, из соседней двери появился его навязчивый собеседник. На Лапидарове тоже был халат – махровый, расцвеченный радужными узорами и вовсе не скрывающий прилично выпирающее брюшко. Редкие влажные волосы длинными прядями аккуратно были зачесаны от правого уха к левому – жалкая попытка прикрыть плешь. Но в то же время Лапидаров был крепкий, здоровый, хорошо загорелый мужчина лет сорока пяти. Он тут же пристроился рядом с Петрусенко и заговорил, словно восполняя несколько минут вынужденного молчания:

– Согласитесь, дорогой Викентий Павлович, господин Лютц совершенно непрактичный человек! Разве так делается дело? Такое благодатное место – и всего два термальных бассейна! Всего один источник минеральной воды! Смешно, я бы даже сказал – преступно смешно! Когда я стану здесь хозяином, построю не меньше десятка бассейнов. Да здесь только копни – и вот она, водичка! Не нужно никаких особых выдумок: поставил вокруг заборчик – и запускай народ! И он пойдет, пойдет! Очередь стоять будет, как кругом, потому что водичка-то целебная – мы с вами на себе это ощущаем, не так ли?

– А вы, значит, покупаете у Лютцев их пансионат? – простодушно глядя на Лапидарова, спросил Викентий Павлович.

Он уже слышал нечто подобное: Людмиле служанка Грета обмолвилась, что господин Лютц в больших долгах у Лапидарова, и тот чуть ли не забирает у него «Целебные воды».

– Не то чтобы покупаю… – Лапидаров ничуть не смутился. – Мы с Людвигом давние друзья…

– Месяца три? – Петрусенко знал, что Лапидаров живет в пансионате с начала лета.

– Нет, – тот неопределенно махнул рукой, – давно, еще с России… Я ссужал старину Людвига деньгами, помогал в трудное время. Теперь вот он решил поделиться со мной – для своей же пользы. Я такой размах придам делу, что та часть, которая останется его семье, будет ничуть не меньше, чем то, что они получают теперь! И потом… – Викентий Павлович не успел уклониться, как Лапидаров интимно взял его под руку, чуть понизил голос: – Я подумываю… не жениться ли мне на Эльзе? Славная немочка и в то же время по-русски говорит. Вот и породнимся с Лютцами.

Его самодовольное лицо казалось масляно-лоснившимся, хотя он только что вышел из воды, а утреннее солнце еще не припекало. Петрусенко решительно забрал свою руку, но Лапидаров понял это по-своему. Они как раз подошли к маленькой площадке с клумбой и скамейками, где тропинки расходились в разные стороны.

– Ну, до встречи в столовой! – Лапидаров махнул рукой и уже вслед Викентию Павловичу добавил: – Такой коттедж, как у вас, – это тоже роскошь, да еще один! Я понастрою здесь в саду деревянных домиков – будьте уверены, пустовать не будут! Вы меня, как деловой человек, должны понимать…

До завтрака в бассейн успела сходить еще Люся вместе с Катюшей, правда, их время купания, по предписанию врача, занимало всего десять минут. В половине десятого, бодрые и веселые, они уже встретились за табльдотом с остальными постояльцами пансионата. Хозяева – все семейство Лютцев, – тоже столовалось вместе со своими гостями.

Дом был выстроен в виде буквы «П». В западной его части размещались шесть комнат для постояльцев, в восточной – столько же комнат занимала хозяйская семья. Длинное помещение, соединявшее два крыла, было столовой и гостиной одновременно. Закуски стояли на одном общем столе, все рассаживались по своим местам. Викентий Павлович уже неплохо изучил людей, с которыми довелось ему здесь столкнуться и с которыми придется жить бок о бок почти месяц. Но все равно он с неизменным интересом разглядывал все общество.

Прямо напротив него сидели супруги из Норвегии по фамилии Эверланн. Среднего возраста, похожие друг на друга, как брат и сестра: высокие, худые, белобрысые. Людмила принимала водные процедуры в одно время с госпожой Эверланн, и Катюша повадилась перебегать из бассейна в бассейн. Норвежка не возражала, ей нравилась малышка. У них, как понял Викентий Павлович, был взрослый, самостоятельный сын, но еще не было внуков…

Рядом с Викентием Павловичем сидел сосед по коттеджу – господин фон Кассель. Петрусенко был этому искренне рад. Во-первых, не Лапидаров, и это уже прекрасно! Но и без того фон Кассель ему нравился. По выправке, манере держаться он мог показаться отставным офицером. Действительно, когда-то Герхард фон Кассель служил в колониальных войсках, но это было давно и недолго, а потом судьба его повернула совсем в другую сторону. Фон Кассель примкнул к бурам, долгие годы жил в Южной Африке, там родились и выросли его дети: сын и дочь – та самая Труди, которая каждое утро ловко выпрыгивала из окна навстречу хозяйскому сыну Эриху… Высокий, дочерна загорелый фон Кассель, со светлыми волосами – наполовину седыми, наполовину выгоревшими на солнце, – уже сидел на своем месте, когда в столовую одновременно вошли Гертруда и Эрих. Никто этому не удивился: похоже, парня и девушку уже привыкли постоянно видеть вместе. Труди стремительно поцеловала отца в щеку и тут же устроилась на стуле рядом, стала щедро наполнять свою тарелку едой. Эрих отошел дальше, потому что рядом с юной жительницей колонии сидела его сестра Эльза.

Викентий Павлович знал, что Эриху Лютцу восемнадцать лет, Эльзе – двадцать четыре. Знал и то, что девушка окончила в России женскую гимназию, музыкальные курсы. Знал и о том, что Лизочка очень тоскует по своей «настоящей родине», как призналась она Людмиле, и непременно хочет вернуться туда… Если юная Гертруда фон Кассель казалась ему воплощением самой богини Дианы, то Эльза представлялась Снегурочкой. И не только потому, что выглядела одновременно хрупкой и воздушной, застенчиво-скованной, как будто никак не могла оттаять. Но еще и потому, что вокруг, как некий Мизгирь, кружил, подбираясь все ближе и ближе, Лапидаров.

Он, заняв привычное свое место на другой стороне стола, чувствовал себя совершенно непринужденно. «Как хозяин», – подумал Викентий Павлович, незаметно наблюдая. Лапидаров размахивал вилкой с нанизанным куском ветчины и с напором что-то втолковывал своему соседу – Людвигу Лютцу. Тот слушал, склонив набок голову, и медленно намазывал маслом ломтик булки, не решаясь откусить, чтобы не обидеть невниманием говорившего. Петрусенко чуть заметно усмехнулся: интеллигенты, подобные Лютцу, вызывали у него умиление, замешенное на искреннем уважении. Но временами и раздражали: нельзя же быть настолько беззащитным!

Рядом с мужем сидела хозяйка, Анастасия Алексеевна. Она старалась выглядеть спокойной и приветливой, но вид у нее был невеселый. Время от времени она прислушивалась к разговору мужа и Лапидарова, но потом отвлекалась, давая указания служанке. Немецкая девушка Грета постоянно бегала из кухни в столовую…

На стороне Викентия Павловича, рядом с Эрихом, сидел еще один, последний постоялец пансионата – тоже из России. Это был молодой человек по фамилии Замятин, звали его Виктором, но все вокруг и он сам себя называли на французский манер – Виктоˆр. Викентий Павлович уже слыхал, что Замятин – отпрыск богатого аристократического семейства. Бурной распущенной жизнью – пьянством, курением восточных трав, азартными играми – он сильно подорвал свое здоровье и особенно психику. Вот уже год, как родители всеми силами старались подлечить его в различных отечественных и зарубежных клиниках. Парень как будто бы стал поправляться и три недели назад приехал на воды в Баден-Баден. При нем состоял пожилой слуга по имени Савелий, который буквально нянчился с молодым человеком.