Валерия Вербинина - Путешественник из ниоткуда Страница 43

– Продолжайте, – необычайно любезным тоном произнесла баронесса.

Я вздохнул и потер рукою лоб.

– Мы установили, что вора, Василия Столетова, убили Клаус Леманн и Фрида Келлер. Так?

– Так, – кивнула Амалия. – Они не хотели его убивать, собственно говоря. То есть, – со смешком поправилась она, – убили бы, но позже. Когда он рассказал бы им, куда дел украденные чертежи.

– Но он, судя по всему, не успел сделать этого, – сказал я. – Более того, он выпал из вагона, сломав себе шею, что сделало дальнейшие расспросы совершенно невозможными.

Баронесса улыбнулась. Ее глаза были по-прежнему прикованы к моему лицу.

– Вы случаем не пишете романов? Нет? Жаль. Иногда вы выражаетесь как по писаному. Советую вам подумать, в конце концов, литературное поприще – далеко не самое худшее из возможных... Продолжайте, прошу вас.

Я не стал говорить ей, что уже начал записки по мотивам двух дел, с которыми мне довелось столкнуться в нынешнее лето. А просто продолжил:

– Я вижу происшедшее так. Леманн схватил Столетова и стал требовать от него, чтобы он вернул чертежи. Но Столетов, который даже не понял, какую ценность представляют попавшие к нему бумаги, никак не мог взять в толк, чего от него хотят.

– Он кричал, что честный человек и никакой не вор и что он немедленно вызовет кондуктора, – задумчиво проговорила Амалия Корф, и ее глаза сузились. – Грозил... то есть я думаю, что он так делал, судя из описания его характера... что обратится в полицию. Но, конечно же, его ответы совсем не устраивали господина Леманна и его спутницу.

– И Леманн стал его душить, – подхватил я, – крича, что, если он не вернет чертежи, его убьют. Было много шуму, и слово «чертежи» повторялось очень часто. Большинство пассажиров, считая, что имеет место обыкновенный скандал, попрятались в купе, однако кое-кто из них слышал слова, которыми обменивались Столетов и его мучители. И сделал соответствующие выводы.

– Вам положительно надо работать в Особой службе, сударь, – усмехнулась Амалия. – А дальше?

– Дальше не было ничего интересного, – сказал я. – Похоже, господин Леманн немного переборщил, и Столетов выпал из вагона. На следующей станции немцы поспешно вышли, так как боялись, что убийство обнаружится. А тот, кто слышал перепалку и понял, в чем дело, спокойно поехал дальше. В Петербурге он явился к Китти, забрал чертежи и... и все.

– Откуда же он знал, что бумаги у Китти? – осведомилась Амалия, прямо-таки обжигая меня взглядом.

– Он был знакомым Столетова и знал его привычки, – отвечал я. – Кроме того, вор пытался продать ему одну вещь, которую нашел в том чемодане.

Амалия усмехнулась.

– Вы имеете в виду паспорт? – спросила она.

– Да, – сказал я. – Господин, скупающий ненужную бумагу, который явился к Китти, господин, непохожий на старьевщика, – Альфред. Он слышал все, что тогда происходило в поезде, и сделал свои выводы. Он понял, что украденные бумаги стоят огромных денег, и решил сорвать куш.

– А почему тот господин не пытался вступиться за Столетова? – прищурилась Амалия. – Ведь он же должен был понимать, чем все может закончиться для его друга.

– Друга? – Я пожал плечами. – Не преувеличивайте, баронесса. У воров не бывает друзей.

– Как и у всех остальных людей в нашем мире, – вздохнула Амалия и полезла в сумочку. – Благодарю вас, господин Марсильяк. Ваш рассказ был чрезвычайно интересен, но...

И баронесса протянула мне бумажку, на которой было написано: «Альфред», причем слово было несколько раз подчеркнуто и к тому же обведено жирной чертой.

– Вы уже догадались? – только и мог вымолвить я.

Амалия спрятала бумажку, загадочно улыбнулась.

– Хоть это и было не слишком легко, поскольку господин Леманн не без вашей помощи лишил нас самого ценного свидетеля, – сказала она и покосилась на меня.

– Значит, вы едете в Петербург искать Альфреда? – спросил я. – Но мы не знаем, где именно он может находиться. Кондуктор, к примеру, упоминал, что Альфред ехал из Москвы.

Амалия вздохнула и без малейшего смущения призналась:

– Да, его будет нелегко найти. А вы? Как бы действовали вы на моем месте?

Я немного поразмыслил:

– Похоже на то, что Альфред – темная личность, и в столичной сыскной полиции его должны знать. Если Альфред – имя, то... Не так уж много Альфредов в нашей империи, согласитесь. Но, скорее всего, это кличка, и она опять-таки должна быть известна сотрудникам сыска. Перво-наперво я бы пошел к Диме Водянцеву, мы с ним вместе учились в университете. Он сейчас как раз работает в санкт-петербургской уголовной полиции. Думаю, у него я бы навел нужные мне справки, а дальше было бы видно.

Амалия улыбнулась:

– Великолепно. Просто замечательно. Должна признаться, что ваше рвение уже в который раз может сослужить мне добрую службу. Вы поедете со мной в Петербург?

Предложение прозвучало так неожиданно, что поначалу я даже растерялся.

– Вы полагаете, я смогу быть вам полезен?

– Конечно, – очень спокойно отвечала баронесса Корф. – Прежде всего вы уже находитесь в курсе всего дела, а у меня есть свои причины не посвящать в него лишних людей. И потом, учитывая ваши подозрения относительно мадемуазель Плесси... – Она усмехнулась и с улыбкой прибавила: – В конце концов, кто-то же должен меня охранять.

Самого главного, конечно же, она не сказала – того, что, по-видимому, собиралась удерживать меня в поле зрения, чтобы я не мог проболтаться о своем открытии кому-нибудь другому. И тем не менее я не колебался ни единой секунды.

– Сочту за честь ехать с вами, баронесса.

– Прекрасно, – отозвалась Амалия Корф. – У вас есть с собой деньги? Вот и отлично. Проедемся вместе первым классом.

– И все же я оказался прав, – сказал я. – Альфред – не имя, а прозвище.

...От Москвы до Петербурга, как известно решительно каждому гимназисту, имеющему дело с учебником арифметики, 604 версты, а от Глухова до Петербурга – значительно меньше. Будь я романистом, то не преминул бы начинить эти версты леденящими душу опасностями и невероятными приключениями. Да куда мне! Никто, решительно никто не покушался ни на меня, ни на баронессу Корф во время нашего путешествия. Не было ни отравы, подсыпанной тайком в кофе, ни смертоносных стрел, смазанных ядом кураре, ни попыток удушения. Ничего. Я спал вполглаза, несколько раз выходил в коридор, но так и не встретил никого, похожего на загадочную Изабель Плесси или на высокого молчаливого господина по фамилии Леманн. Впору было разочароваться в важности нашей миссии.

По прибытии в Петербург я предложил отправиться в гостиницу, но баронесса отказалась. По ее словам, она ставила дело превыше всего, и, не скрою, такой подход очень мне импонировал. Так что я с легкой душой отправился на встречу со своим университетским приятелем.

– Ну что он вам сказал? – нетерпеливо спросила баронесса Корф, которая в карете дожидалась моего возвращения.

– На самом деле человек, который нас интересует, вовсе не Альфред, а Збигнев Вишневский, – ответил я. – Альфред – прозвище, у него, видите ли, был попугай с таким именем, в котором он души не чаял.

– Понятно, хотя такие подробности и не имеют отношения к делу, – сухо обронила баронесса. – Где он живет, этот господин?

– Когда он в Петербурге, то живет в собственной квартире в доме Берггольц, – доложил я и назвал адрес. – Да, мой знакомый предупредил меня, что месье Альфред – человек довольно непредсказуемого нрава. Он аферист, игрок, прекрасно стреляет из пистолета и, по слухам, входит в шулерскую шайку некоего Рубинштейна. Падок до денег, многократно уходил от суда, вхож во многие приличные дома...

– Мелочи мне неинтересны, – прервала меня баронесса и достала из сумочки револьвер. Но тут карету занесло, Амалия ударилась раненым плечом о стенку и охнула, выронив оружие.

– Осторожнее, – сказал я, возвращая ей револьвер. – Вам стоит поберечь его до поры до времени. Альфред подозревается в нескольких убийствах, и, если правда то, что мне о нем сказали, так просто он чертежи не отдаст.

– В самом деле? – усмехнулась баронесса, пряча оружие. – Впрочем, я полагаю, нам вдвоем его будет проще переубедить. – И она велела кучеру везти нас к дому Берггольц.

Месье Альфред, он же пан Вишневский, занимал прекрасную просторную квартиру в бельэтаже. Швейцар внизу сказал, что жилец уже три дня как уехал в Москву, и не желал пропускать нас, однако магические слова «сыскная полиция» заставили его подчиниться.

На площадке второго этажа были всего две двери. На одной висела табличка «Иннокентий Говорков, адвокат». На второй значилось, что здесь проживает тот человек, который был нам нужен. Я позвонил. Ни шороха. Ни звука...

– Что, и правда никого нет? – спросила баронесса, нервно кусая губы.

Я позвонил и на всякий случай еще и постучал в дверь. У Говоркова заиграл рояль, но мелодия вскоре оборвалась.