Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак Страница 44

Осознав наконец, кто перед ним стоит, Симон прикусил губу, чтобы не вскрикнуть.

Это был настоятель, и он был очень зол.

10

Четверг 17 июня 1666 года от Рождества Христова, ближе к полуночи, в Андексе

– Приветствую, ваше преподобие, – сказал Куизль и поднес фонарь еще ближе, так чтобы Симон с Магдаленой увидели бледное, залитое потом лицо настоятеля.

Маурус Рамбек хрипел, ряса его во время борьбы запылилась и порвалась у подола, по лбу стекала тонкая струйка крови. И все-таки он пытался сохранять подобающий его сану достойный вид.

– Что… что вы удумали такое, подонки? – прошипел он, поднимаясь с пола и потирая ушибленную голову. – Нападение на настоятеля! Вы с ума сошли? Вам всем это может головы стоить!

– Или вам, – невозмутимо ответил Куизль. – Время покажет. И кстати, если ищете вашего родного брата Виргилиуса, то вынужден вас разочаровать. Письмо написал я.

– Родного… брата?

У Симона на мгновение перехватило дыхание от удивления. Он по-прежнему не мог до конца осознать, что перед ними действительно стоял, точно забитый воришка, настоятель Андекса. Неужели они ошиблись и все это было большим недоразумением? В таком случае им и вправду грозил солидный штраф. Ведь они едва не убили высшего сановника монастыря.

– Ваше преподобие, я… не совсем понимаю… – снова начал лекарь.

– Быть может, настоятель сам объяснит нам, что он здесь делает, – перебил его Куизль. – В сегодняшнем письме я лишь выдал себя за его брата Виргилиуса и написал, что дароносица с облатками спрятана здесь… – Палач звучно сплюнул. – То, что господин Рамбек в одиночку явился в логово ко льву, свидетельствует, видимо, о том, что знает он гораздо больше, чем все мы, вместе взятые. И о пропаже облаток в том числе. Поскольку он сам же их и украл. Так ведь?

Настоятель вздрогнул, глаза у него заблестели, но он все же взял себя в руки.

– Что за нелепица!.. И вообще, что все это значит? Я требую объяснений, господин цирюльник! – Он грозно повернулся к Симону. – Я, как глава монастыря, ничего не подозревая, прихожу в этот дом, и на меня вдруг бросается шайка негодяев!

– Хм, насчет шайки я бы так не сказал, – ответил Симон, по-прежнему сконфуженный. – Эта женщина – моя супруга, а монах… – Он взглянул на палача. – Это, как вы уже знаете, брат Якобус, францисканец, что помогает мне с больными.

– К черту брата Якобуса! – проворчал Куизль. – Самое время покончить с этим дурацким маскарадом! Я – палач из Шонгау, а этот ваш господин цирюльник – мой зять.

Теперь настала очередь Рамбека удивляться:

– Палач из Шонгау? Зять? Но почему…

– Это мы вам потом объясним, – вмешалась Магдалена. – А сейчас мне хотелось бы узнать, зачем настоятелю разыскивать Виргилиуса.

Куизль поставил светильник на опрокинутый стол и скрестил руки на груди.

– Да потому, что он его брат, черт побери! – прорычал он. – Я же только что сказал. Непомук рассказал мне об этом сегодня в полдень. Он один из немногих, кому это известно. Виргилиус, наверное, сам же ему и проболтался. Оба Рамбека учились вместе в Зальцбурге.

Симон слабо застонал.

– Отсюда и книги наверху! Они из университета… Проклятие, я же знал, что настоятель провел там несколько лет! Когда я увидел печать на «Большом опусе» Роджера Бэкона, мне следовало догадаться, что между ними есть какая-то связь.

– Если тебя это утешит, дорогой зять, – ответил палач, – то мне тоже потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить. Ты сам рассказывал мне об этом в тот раз, когда мы заходили к настоятелю. Хвала святому Антонию, сегодня в полдень я все вспомнил.

На несколько секунд воцарилось молчание; все взгляды устремлены были на настоятеля. Он по-прежнему неподвижно стоял посреди комнаты, глаза у него сверкали, губы были плотно сомкнуты. Но потом в нем что-то переменилось. Казалось, он сморщился изнутри и с него сползла вся властность – остался лишь напуганный человек в рваной рясе. Симон невольно подумал о том, в каком напряжении находился настоятель все эти дни.

– Мой… мой брат всегда был умнее меня, – произнес Маурус Рамбек через некоторое время.

Он опустился на один из уцелевших еще стульев, злобный поначалу голос теперь стал очень тихим.

– Еще ребенком Виргилиус обо всем выспрашивал у отца. Потом мы вместе учились в Зальцбурге, но вскоре пути наши разошлись. Он бывал в Париже, Лондоне, Роттердаме – там, где в исследованиях сделаны значительные шаги и науку не считают порождением дьявола… – Он печально засмеялся. – А я стал простым монахом в Андексе и позднее устроил Виргилиуса сюда часовщиком. Но никому об этом знать не следовало, иначе все восприняли бы это как кумовство.

Настоятель рассеянно повертел перстень на пальце.

– Вскоре после этого мне, к сожалению, пришлось вернуться в Зальцбург, теперь уже преподавателем, – продолжил он со вздохом. – Для меня нашлась миссия более высокая. Виргилиус же остался в Андексе. Когда я вернулся в монастырь уже в должности настоятеля, это стало жестоким ударом прежде всего для брата Иеремии.

– Судя по всему, теперь ему все-таки удастся стать новым настоятелем, – заметил Симон. – Во всяком случае, идея с вызовом судьи из Вайльхайма принадлежит лично приору.

Маурус Рамбек кивнул.

– Да, знаю. Сам я хотел потянуть еще немного с решением этого вопроса. Из… – Он запнулся. – Скажем так, из личных интересов.

– Вы ведь сами украли облатки, верно? – проворчал палач. – И я уже догадываюсь почему. – Он вынул трубку и устроился на расшатанном, покрытом копотью стуле.

Настоятель улыбнулся.

– Для палача вы на удивление сообразительны, – проговорил он и пощупал шишку, выскочившую на затылке. – Можно узнать, как вы додумались до этого?

– Мне это тоже интересно. – Магдалена вытерла лицо от пыли и оставшихся капель дождя, после чего уселась на один из обугленных стульев рядом с отцом. – По-моему, ты и так уже слишком долго держал нас в неведении.

Пришлось немного подождать, пока Куизль с помощью огнива разожжет трубку. Снаружи доносились отдаленные громовые раскаты, гроза перемещалась дальше. И только когда крокодила под потолком окутали первые клубы дыма, палач нарушил молчание.

– Я сразу понял, что облатки из сокровищницы вынес не какой-нибудь вор. Я не обнаружил никаких признаков взлома, а дверь все-таки заперта на три замка, и открыть их можно только тремя разными ключами. Каким образом вор заполучил бы все три ключа?

– Но это ему, по всей видимости, удалось, – растерянно вставил Симон. – А если не… – Лекарь внезапно просиял и хлопнул себя по лбу. – Черт, и как я сразу не догадался!

– Я, дорогой зять, задавался тем же самым вопросом, – ответил Куизль. – Я-то всегда думал, что ты немного смышленее.

Симон злобно на него покосился, затем принялся размышлять вслух.

– Вору и не понадобилось никаких ключей, потому что он был в числе тех троих, что входили в часовню в понедельник вечером! – прошептал он взволнованно. – Дайте угадаю, ваше преподобие. Вы последним вышли из сокровищницы и по пути спрятали дароносицу под рясой. Было темно, и никто ничего не заметил. И когда остальные уже спускались по лестнице…

– Славный наш настоятель просто спрятал дароносицу в большой сундук в тамбуре и ночью забрал ее оттуда, – грубо перебил его Куизль. – Потому я и хотел побывать в сокровищнице еще раз. Я лишь догадывался – но понимал, что похититель не смог бы просто так пронести тяжелую дароносицу через церковь. Это бросилось бы в глаза. Поэтому нужно было где-нибудь ее спрятать. – Палач усмехнулся. – Колдовство… Величайшим загадкам зачастую сопутствует простейшее решение.

Настоятель вздохнул.

– Это было так просто, что я и сам задавался потом вопросом, почему никто до этого не додумался, – покачал он головой. – Но среди всех этих разговоров о колдовстве и дьявольском промысле собратья мои ослепли к самым элементарным вещам. Им легче было поверить в голема.

– Но сами вы разве не поверили в этого голема? – спросил Симон. – Недавно я застал вас за чтением книги о нем.

– Как вы узнали…

В глазах настоятеля отразилось удивление, и, как показалось Симону, он даже растерялся на пару секунд. Но Рамбек лишь пожал плечами.

– Признаю, эти слухи и меня не оставили равнодушным. Ведь автомат Виргилиуса так и не нашелся. Но чтобы голем… – Он покачал головой. – Существо из куска жалкой глины, оживленное магическим ритуалом? Вздор! Как и брат мой, я не верю ни во что, кроме Бога и законов механики.

– Подождите, не так быстро, – перебила Магдалена настоятеля и вопросительно взглянула на отца. – Ведь похитить облатки мог каждый из этих троих. Почему ты решил, что их украл именно настоятель?

Палач оскалился и глубоко затянулся.

– Когда я пробрался вчера вслед за монахами в сокровищницу, приор Иеремия говорил, что именно брат Маурус хотел непременно побывать в часовне, – ответил он самодовольно. – Хотя оснований для этого никаких не было. Часовня до самого праздника должна быть на замке. Кроме тех, разумеется, случаев, когда оттуда нужно что-нибудь вынести.