Дмитрий Леонтьев - Обитель Страница 44

Урицкий Моисей Соломонович (1873-1918) — профессио­нальный революционер, один из организаторов и идеологов Октябрьского переворота. Патологический убийца, которого даже товарищи по партии обвиняли в патологической жестокости. Организатор массовых репрессий против противников власти Советов. Организатор и идеолог «красного террора». По сей день его именем названы улицы во многих городах России. После его убийства и покушения на Ленина начался широкомасштабный и беспримерный по своей жестокости террор. Этот «бес революции» даже после смерти сумел стать причиной смерти сотен и тысяч лучших людей России. При­мечательно, что по статистике, если число мигрантов в страну превышает 13 процентов, то у коренного населения возникает стойкое ощущение оккупации. Что же было говорить о пого­ловном присутствии евреев на всех мало-мальски ключевых должностях «революционной» России? Армией руководил Троцкий; в Петрограде и Москве властвовали Зиновьев и Ка­менев (они же: Герш Аронович Родомыльский и Лев Борисо­вич Розенфельд); Коминтерн возглавлял Зиновьев; главный пропагандистский орган — «Союз воинствующих безбожников» основал и возглавлял Губельман — Ярославский; куратор строительства заключенными Беломоро-Балтийского кана­ла — Сольц Арон Александрович (известный как «совесть партии», председатель коллегии Верховного суда, один из ор­ганизаторов репрессий тридцатых годов); Исаак Бабель, убеж­денный богохульник, оскорблявший Богоматерь и долго быв­ший всеобщим примером «интеллигентного еврея»; создатель и глава «комсомола» Шацкин Лазарь Абрамович и прочие бес­конечные Якиры, Литвиновы, Радеки, Багровы, Азефы, Мар­товы, Крестинские и Володарские и так далее, и так далее, и так далее... Глупо и подло оправдывать их подавляющее при­сутствие в захваченной власти «царским угнетением евреев». Во-первых, эти господа жили за границей на широкую ногу, никем не угнетаемые, а во-вторых, о «спартанском восстании угнетенных» речь не идет по определению: результаты их «де­ятельности» о том прямо свидетельствуют. Остается четко и внятно констатировать факт: то, что под влиянием совет­ской пропаганды лживо именовалось «русской революцией», было всего-навсего преступным переворотом, осуществлен­ным еврейской национальной преступной группировкой (ни­чего страшного в этой терминологии нет: мы же прекрасно знаем о существовании множества других этнических пре­ступных группировок и не можем замалчивать этот факт только по причине набившего оскомину «табуированного» «еврейского вопроса»). Вопрос становится четким и понят­ным, если не путать понятия «этническая преступная группировка» с какой-либо национальностью. В свое время Вран­гель очень точно подметил это в интервью: «В народных массах действительно замечается обострение ненависти к ев­реям. Чувство это все сильнее развивается в народе... Народ не разбирается, кто виноват. Он видит евреев-комиссаров, ев­реев-коммунистов и не останавливается на том, что это часть населения может быть оторвавшейся от другой части еврейс­тва, не разделяющего коммунистических идей и отвергающего советскую власть». Что же касается «тяжелой доли еврейского народа» в дореволюционной России, то она была не горше доли русских крестьян и рабочих. К концу XIX века в России была самая большая еврейская община в мире. Не стоит за­бывать, что евреями были и вице-канцлер Шафиров и гене­рал-полицмейстер Дивьер. В положениях о земских учрежде­ниях не было ограничений для евреев, а в городских думах и управах их присутствие доходило до трети. Они свободно торговали, занимались ремеслами и промышленностью, когда огромная часть населения России была еще в крепостничест­ве. Было свободное вероисповедание и возможность карьер­ного и торгового роста. Столыпинские реформы дали мудрей­ший ответ на национальный вопрос: путем процентного вычисления всем давались равные права (без ущемления ев­реев, но и без преобладания их в управленческом аппарате). Мировой славой пользовались Исаак Левитан, Марк Анта-кольский, Шолом-Алейхем (Рабинович)... Выходили еврейские газеты «Рассвет», «Сион», «День» и др. Евреи были депутата­ми Государственной Думы, купцами первой гильдии и офице­рами. Разумеется, были и так часто вспоминаемые ныне при­теснения. Но теперь, с высоты времени, мы имеем возможность сравнить «притеснение евреев в дореволюционной России» с «притеснениями русских в революционной России». Ника­кой погром не сравнится с бесчеловечностью погрома рево­люционного. Увы, лучшая часть еврейского народа так же пострадала от «демонов революции», как и лучшая часть рус­ского народа. У них также была отнята и осмеяна их вера, они лишились домов и накоплений, рухнул сам быт и уклад их жизни. Мне вспоминается один яркий пример: как-то Яков Блюмкин во время очередного кутежа в ресторане прилюдно выложил на стол кипу расстрельных листов и, бахвалясь сво­ей вседозволенностью, начал их демонстративно подписывать. Присутствовавший там же Осип Мандельштам подбежал, вы­хватил у него эти бумаги и, прижав к груди бросился бежать. Один еврей вырвал из рук другого еврея десятки человеческих жизней, которых наверняка и не знал вовсе. Какое уж тут «обобщение», помилуйте... До расстрела Блюмкина поэту при­ходилось скрываться, ибо этот «пламенный революционер» твердо пообещал расстрелять его собственноручно. Так что стоит очень четко проводить грань между национальностью и национальной преступной группировкой.

9. В связи с этим стоит подробнее рассмотреть вопрос о тех евреях, которые не только отказались вступить в боль­шевистскую банду, но и оказывали ей самое деятельное сопротивление. Многие из них разделили участь простых русских людей. Не трудно догадаться, как в любой банде воспринимается отказ примкнуть к ее «деятельности» и чем это грозит «отступнику». А потом и обрушившиеся на них сталинские репрессии, когда они, без вины виноватые (а иног­да и подлинные герои своей страны), получили несколько десятилетий унижений по пресловутому «пятому пункту», от­вечая скопом за ту банду, рядом с которой и стоять не хотели. В 1924 году в Берлине на русском языке была издана книга еврейских авторов, эмигрировавших из «комиссарской России». Она называлась «Россия и евреи». Вот что пишет один из авторов Иосиф Бикерман: «Русский человек никогда не ви­дел еврея у власти... Теперь еврей на всех углах и на всех ступенях власти. Русский видит теперь еврея и судьей и па­лачом, распоряжающегося, делающего дело советской власти. А власть эта такова, что, поднимись из последних глубин ада, она не могла бы быть ни более злобной, ни более бесстыжей...», «... В этой смуте евреи принимают деятельнейшее учас­тие в качестве большевиков, меньшевиков, автономистов, во всех качествах, а все еврейство в целом, поскольку оно рево­люции не делает, на нее уповает и настолько себя с ней отож­дествляет, что еврея — противника революции всегда готово объявить врагом народа...» Практически все состоятельные евреи, занимавшиеся частным бизнесом, враз потеряли и свое дело и свои сбережения. Их деньги также легли на счета и в сейфы свердловых и троцких. Деньги в чужих карманах бесили большевиков вне зависимости от национальной при­надлежности. Они не считали буржуазным злом лишь те де­ньги, которые лежали в их собственных карманах (весьма показательна история о том, как Ягода дважды обворовывал отца Свердлова еще до революции). Среди защитников Зим­него дворца — юнкеров школы прапорщиков инженерных войск встречаются еврейские фамилии. Евреи принимали участие в беспримерном по своему героизму Ледовом походе добровольцев Корнилова. Еврейская буржуазия финансирова­ла белые отряды куда щедрее, чем вся пресловутая Антанта (одному только атаману Каледину было передано еврейской общиной 800 тысяч рублей). Евреи-офицеры воевали под предводительством Корнилова, Деникина, Юденича... Больше­виками была запрещена иудейская религия и ивритская куль­тура. Были ликвидированы крупная и средняя еврейская бур­жуазия. Вот уж воистину: «Революцию устраивают Троцкие, а расплачиваются за нее Бронштейны». Преступная группи­ровка, захватившая власть, в конечном итоге обманула всех: спонсоров, мировое сообщество, своих религиозных собрать­ев, не говоря уже о русских «социалистах» и прочих идиотах, мечтавших о «всемирном братстве». Но им не удалось обма­нуть историю. А что может быть страшнее, чем когда на твою могилу плюют все народы и все религии мира?..

10. За всю историю Вселенской Церкви не было таких страшных, масштабных и кровавых гонений на христианство, как за период «октябрьского переворота». К 1917 году в России насчитывалось 117 миллионов православных по вере людей. Более 54 000 храмов со штатом более 100 000 священно­служителей. То, что произошло потом, сложно осознать даже спустя почти столетие. По указанию Советов повсеместно вскрывались раки с мощами святых (вскрытие мощей препо­добного Сергия Радонежского специально для Ленина было заснято на кинопленку — этот бес хотел видеть святотатство своими глазами). Церкви закрывались повсеместно, превра­щаясь в овощехранилища, дома для сумасшедших, склады... Все это напоминало не столько борьбу с религией, сколько торжествующую пляску бесов, добравшихся, наконец, до сво­ей главной цели — православия. Наивно думать, что закрыва­лись только церкви. Были закрыты принадлежащие Церкви богадельни (дома для инвалидов и престарелых), детские приюты, больницы, школьные помещения. Все их постояльцы были выброшены на улицу, обрекаемые на голодную смерть. Были ликвидированы практически все монастыри, уничтожался созданный духовными усилиями на протяжении сотен лет институт монашества. Погибли ценнейшие иконы и фрес­ки старых мастеров. Никто не в силах говорить о какой-то их «материальной» стоимости. Они были бесценны. Больше­вики глумились над духовным гением всего русского народа. Под видом «помощи голодающим» были изъяты и проданы за бесценок бессмертные произведения искусства, представ­лявшие не столько материальную, сколько историческую и духовную ценность. Впрочем, нетрудно догадаться, что и эти деньги пошли не голодающим (документы финансовых пото­ков от этой «экспроприации» сохранились до наших дней и свидетельствуют фактами), а на оплату услуг наемных от­рядов, органов ЧК, на нужды компартий Германии, Турции, в бюджет Коминтерна и на прочие «нужды революции»... Убивали не только священнослужителей, но и церковных ста­рост, расстреливались Крестные ходы. Верующих запугивали таким террором, который не снился и римским аренам, но... В 1937 году, согласно всеобщей переписи, две трети сельско­го населения и одна треть городского по-прежнему не только считали себя верующими, но и писали об этом в заполняемых документах, прекрасно осознавая, чем это может для них обернуться... Невозможно отрицать, что уничтожение Рус­ской православной церкви было главной задачей богоборче­ской власти. Как и предупреждал Достоевский, это была по­истине религиозная революция. По данным иеромонаха Дамаскина, к 1939 году в Советской России осталось 1277 церквей (из 54 тысяч). На свободе пребывали только четыре правящих архиерея... В дореволюционной России было около тридцати тысяч монашествующих и более 110 тысяч белого духовенства, более ста епископов... Большинство из них были убиты, умерли от голода, пропали в ссылках и лагерях, тыся­чи приняли мученический венец, предаваемые столь чудо­вищным пыткам, каких не было со времен средневековья. Указ ВЦИК и Дзержинскому, за подписью Ленина гласил: «...попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помеще­ния храмов опечатывать и превращать в склады». За казнь священников выплачивались премии. И их убивали. Распи­нали, варили в котлах заживо, скальпировали, удушали, за­ливали рот расплавленным свинцом, топили, насмерть заби­вали плетьми и рубили шашками... Их не просто убивали. Их мучили за имя Христа. Вот всего несколько примеров: В 1918 году в Херсоне три православных иерея были убиты путем распятия на крестах. Епископ Соликамский Феофан (Ильменский), подвешенный за волосы, был окунаем в про­рубь до смерти от переохлаждения. Епископ Михайловский Исидор (Колоколов) был посажен на кол. Епископ Пермский Андроник (Никольский) — похоронен заживо. Архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий) — повешен вниз головой в соборе Севастополя. Епископ Сарапульский Амвросий (Гудко) — убит, привязанный к хвосту мчащейся лошади. Ар­хиепископ Воронежский Тихон — повешен на царских вратах церкви (вместе с ним были убиты сразу 160 священников в монастыре Св. Митрофания). Убит знаменитый на всю Рос­сию московский протоиерей Иоанн Восторгов, осужденный за «антисемитскую пропаганду». Мефодий, епископ Петро­павловский, заколот штыками (в штыковую рану убийцы вот­кнули крест). Одним из первых среди духовенства был убит настоятель Казанского собора в Петрограде протоиерей Фи­лософ Орнатский, известнейший проповедник и создатель множества детских приютов (его расстреляли вместе с сыно­вьями, причем отказались приводить приговор в исполнение не только красноармейцы, но и китайские наемники. Убит выстрелом из нагана большевистским комиссаром). Про­тоиерей Иоанн Кочуров после долгих избиений убит путем волочения по шпалам железнодорожных путей. Священно­служитель старец Золотовский принудительно одет в женское платье и повешен... Великая княжна Елизавета Федоровна, основательница Марфо-Мариинской обители, женщина не­обычайной внешней и духовной красоты, отказалась поки­нуть Россию в трудные годы, сказав: «Я никому не причини­ла зла. Да сбудется воля Божия». Была арестована с другими членами царской семьи и в июле 1918 года зверски убита, заживо сброшенная в шахту Алапаевского рудника (согласно показаниям свидетеля, из шахты еще долго доносились мо­литвенные песнопения, исполняемые женскими голосами). Только с 18-го по 30-й год было умерщвлено более 42 тысяч священнослужителей.