Энн Грэнджер - На злодеев глаз наметан Страница 46

– Дама, живущая этажом выше. Дженкинс договорился с ней, что она будет приносить чай для новых клиентов.

– Я никаких женщин не помню. Она уверяет, будто видела меня?

Нет, откровенно говоря, мисс Пул не утверждала, что видела Викторину Гийом. Она лишь видела какую-то гостью Дженкинса со спины и запомнила шляпку, украшенную бледно-лиловыми розочками. Возможно, в Лондоне много таких шляпок. Голоса гостьи мисс Пул не слышала.

Я решил не отвечать на вопрос Викторины. Задавать вопросы – прерогатива следователя. Отвечать на вопросы он не обязан.

– С вами никого не было? Насколько я помню, вы говорили, что в Лондоне вы одна.

– Я действительно одна! – отрезала Викторина. – Но вышло так, что в путешествии через Ла-Манш меня сопровождал один старый друг. Как вы понимаете, я боялась возвращаться в вашу страну, ведь прошло столько лет! Кроме того, я плохо переношу качку. Тот джентльмен, мой старый друг, согласился поехать со мной и устроить меня здесь, в Лондоне. Кроме того, он вместе со мной отправился к Дженкинсу. Но после того, как Дженкинс меня обманул, мой друг больше не мог здесь задерживаться. У него есть дела в Париже. Он предложил мне вернуться вместе с ним. Но я объяснила, что твердо намерена разыскать мистера Джонатана Тапли и останусь здесь до тех пор, пока позволят мои финансы. Он попросил меня больше не тратить денег на мошенников вроде Дженкинса.

– Позвольте узнать имя вашего друга.

Она снова слегка замялась.

– Эктор Ма. Мы с ним знакомы много лет. Он знал и Томаса. Они были друзьями. Месье Ма очень хотел помочь мне найти моего мужа.

В коридоре ударили в гонг. Викторина покосилась в ту сторону.

– Наверное, я попробую съесть немного супа. Пудинги из отварного мяса, которые здесь готовят, неописуемо отвратительны. – Снова зашуршала материя, и я уловил аромат пармских фиалок.

Она давала понять, что разговор подошел к концу. Я тоже встал.

– Спасибо, мадам, что уделили мне время. Мы с вами еще поговорим. Надеюсь, вы никуда отсюда не съедете? Если смените отель, сообщите, пожалуйста, в Скотленд-Ярд ваш новый адрес. Прошу вас в ближайшее время не возвращаться во Францию.

– Я должна оставаться здесь, – ответила моя собеседница. – Теперь мне придется заняться юридическими делами. Мой муж умер, не оставив завещания. Кроме того, я узнала, что у меня есть падчерица.

– Ваш муж не упоминал о дочери?

Она покачала головой:

– Ни разу. Теперь я понимаю, он отдал ее, когда она была совсем ребенком, своему кузену и его жене. Они считают ее своей дочерью. Томас больше не чувствовал своей ответственности за нее, и мне кажется, что он тоже считал ее скорее не своей, а их дочерью. – Она кивнула. – Сегодня я познакомлюсь с ней и с миссис Марией Тапли.

– Неужели?! – воскликнул я, не готовый к такому повороту.

– О да. Они специально приедут сюда, чтобы познакомиться со мной.

Как бы мне хотелось стать мухой на стене здешней гостиной, чтобы присутствовать при этой встрече!

По пути к выходу я задержался у стойки портье. Рядом действительно висел пробковый щит, к которому были приколоты карточки и клочки бумаги. Судя по содержанию, все они были рассчитаны на гостей столицы. В основном тут рекламировались турецкие бани, курильни, театры и тому подобное. Даже… ах да, вот и она – карточка, которая предлагала услуги Горацио Дженкинса, частного сыскного агента.

Я снял карточку и показал ее устрашающей с виду особе женского пола в бомбазиновом платье, которая охраняла вход в отель:

– Вы видели, кто прикрепил ее сюда и когда?

Она посмотрела на карточку с таким видом, как будто кусочек картона был заразным:

– Понятия не имею. Объявления постоянно меняются. Надо спросить посыльного, хотя и он вряд ли помнит. Позвать его? – Она позвонила в стоящий на стойке колокольчик.

Из-за угла вышла фигура в плохо подогнанной форме.

– У джентльмена к тебе вопрос, – заявила женщина и вышла, оставив нас наедине.

Посыльный оказался непривлекательным юнцом, низкорослым, с кривыми зубами и понимающим взглядом.

– Здрасте, – сказал он. – Готов заложить свои пуговицы, вы шпик.

– Твои пуговицы в полной безопасности. Когда прикололи к щиту эту карточку, предлагающую услуги детективного агентства? – Я поднес карточку ему под нос.

– А сколько дадите? – осведомился юнец.

– Позволь кое-что тебе объяснить, – ответил я. – Я служу в департаменте уголовного розыска и сейчас провожу опрос свидетелей. Если окажется, что ты скрыл ценные сведения, тебя ждут неприятности.

– Ничего я не скрыл! – возмутился посыльный. – Какие у меня могут быть сведения, когда я целыми днями торчу здесь? То есть бегаю, с ног сбиваюсь. Вот она, – кивком он указал на стойку портье, – каждые пять минут трезвонит в свой дурацкий колокольчик. Кто-то приезжает, кто-то уезжает… я то и дело бегаю с чемоданами вверх-вниз. Еще меня посылают найти кеб или отнести записку. Хорошо, если дадут шиллинг за труды! А еще приходится чистить постояльцам обувь. За что мне такое наказание? Читать объявления мне некогда. Сюда их вешают все кому не лень. Когда на щите уже не остается места, она приказывает мне открепить лишние и сжечь. Я объявления не читаю, а вот она – может.

– Тогда позволь задать тебе другой вопрос, – сказал я. – Француженка, которая здесь живет…

– Ага! – протянул мальчишка.

– Она приехала одна?

– Да, – сразу ответил он. – Я тащил все ее чемоданы на верхний этаж, а она мне только шесть пенсов дала. Да, уж как она приехала, я помню. И всю эту тяжесть мне придется тащить вниз, когда она съедет!

– С ней не было джентльмена – возможно, тоже француза?

Посыльный прищурился:

– В кебе с ней сидел какой-то малый, но он оттуда и носа не высунул, не помог нести вещи. Она вышла, кебмен спустился со своего места и свистнул мне. Мы с ним вместе перетаскали все ее тяжеленные чемоданы. Потом кеб уехал, а другой пассажир так и остался в нем. Я не слышал, как тот малый говорит, и даже не разглядел его как следует. В таких экипажах внутри темно, к тому же он вот так поднял руку, как будто закрывал лицо. Может, он был иностранцем, а может, нет. А может, там сидел сам русский император. Может, он вообще был безногий. Спрашивать меня о нем без толку.

Значит, Эктор Ма, если в кебе в самом деле сидел Ма, приехавший в Англию вместе с Викториной Гийом, не остановился в одном с ней отеле. Из той же предосторожности, которая вынудила его не вылезать из экипажа и не провожать ее в номер, или по другой причине?

Я дал посыльному шиллинг – на всякий случай, возможно, мне придется еще раз с ним побеседовать. Он мог оказаться полезным шпионом.

– Хотите, я разузнаю насчет той карточки? – вызвался мальчишка, пораженный моей щедростью. – Я могу обойти все отели в округе и посмотреть, есть ли у них такие же.

– Не важно, – ответил я, – теперь это бесполезно. Агентства, чьи услуги там предлагаются, более не существует.

– Ну и каково ваше мнение, Росс? – спросил Данн, когда я вернулся в Скотленд-Ярд.

– Француженка либо обманывает очень правдоподобно, либо говорит правду. Скорее всего, тут смесь первого и второго. Она не говорит ничего до тех пор, пока ее к этому не обязывают. Так, она и не подумала сообщить нам о том, что воспользовалась услугами Дженкинса. Она вначале не призналась, что, когда приехала в Англию, ее сопровождал мужчина. Она забыла о том, что им приносили чай; поэтому она, скорее всего, не видела мисс Пул, которая стояла у нее за спиной в дверях, а в комнату не входила. Ей пришлось быстро решать, что делать. По-прежнему отрицать, что с ней был мужчина, или признать, что он существует. Так как Гийом не знала, успела ли мисс Пул разглядеть ее хорошенько – а нам-то известно, что модистка не видела ее лица! – и нет ли у нас других свидетелей, Гийом предпочла признаться.

– Почему она так скрытна? – спросил Данн, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.

Я нахмурился и заговорил, тщательно подбирая слова:

– Сэр, по-моему, она прожила… довольно бурную жизнь. И не привыкла никому доверять и в чем-либо добровольно признаваться посторонним, даже полицейским. А может быть, особенно полицейским. Танцовщиц из кордебалета, как правило, осаждают поклонники, чьи намерения и достаточно откровенны, и бесчестны. Как говорит сама Гийом, профессиональная жизнь танцовщицы коротка. После того как танцовщицы уходят со сцены, если не успели обзавестись мужем или щедрым покровителем, они часто становятся куртизанками – у них просто не остается иного выхода. Викторина Гийом не похожа на невинную овечку, однако у нее есть голова на плечах. Допускаю, что она в самом деле успела скопить деньги – или получила их иным способом, признаваться в котором не собирается. Во всяком случае, ей хватило на покупку меблированных комнат. Возможно, выходя замуж за Тапли, она стремилась приобрести статус почтенной замужней женщины, ничего больше. Не думаю, что она, с ее театральным прошлым, не признала в нем сразу его особых пристрастий. Томас Тапли всю жизнь умел очаровывать пожилых дам, и те охотно его опекали… но вряд ли ему удалось бы ввести в заблуждение Викторину Гийом. В браке ее интересовал не он сам, а нечто другое… Кстати, сэр, по-моему, она носит парик.