Макс Коллинз - Похищенный Страница 47

– Очевидно, Минзу не раз приходилось обманывать богатых, привлекательных женщин, – сказал я.

Улыбка, появившаяся на ее лице, была так же многогранна, как и сверкающий камень, оседлавший ее плавно двигающуюся грудь.

– Вы хотите сказать, богатых, привлекательных женщин не первой молодости?

– Ну что вы! Помню, я видел фотографию Мод Кинг – она выглядела совсем не старше вас. То есть совсем не старой.

– Вы очень дипломатичны, Нейт. Но я же по крайней мере на десять лет старше вас...

– Дело в том, – сказал я, – что Минз и раньше нацеливался на женщин, обладающих состоянием. Вы уверены, что он вас не разыскивал?

– Конечно уверена. Я сама позвонила ему, и он пришел сюда, в мой дом.

– Когда это было?

– Четвертого марта.

Черт, это произошло еще за несколько дней до того, как я занялся эти делом.

Она подняла руку и указала на что-то в глубине дома:

– На этом этаже есть гостиная с внутренним балконом. Я встретилась с Минзом в ней, в то время как Элизабет По, моя подруга – репортер из «Пост», – спряталась на этом балконе с револьвером.

По тому, как блеснули ее глаза, я понял, что она неравнодушна к интригам.

– Я прямо его спросила, знает ли он что-нибудь о похищении сына Линдбергов. Он ответил без колебаний: «Представьте себе, знаю, а что?» Мне следовало спросить его, правда ли, что его любимый цвет синий.

– Эвелин, профессионального жулика трудно вывести из равновесия. Таких людей ничем не проймешь.

– Возможно. Но как бы там ни было, я рассказала ему о своем беспокойстве за судьбу ребенка и о своем сочувствии Линдбергам, сказала, что хочу помочь родителям вернуть своего ребенка. Потом я спросила, что ему известно о похищении, предупредив, что если он вздумает хитрить, то я позабочусь, чтобы его посадили в тюрьму.

Она старалась казаться жесткой и строгой, но это получалось у нее не более убедительно, чем история Минза о пистолете, оставленном в развилине дерева.

– Он сказал, что не обвиняет меня за скептическое отношение к нему, что он совершил почти все грехи, которые существуют под солнцем. Но затем он сказал то, что меня убедило.

– Что же это было?

– Он сказал: «О деле Линдберга мне многое известно, но до сих пор я не обратился в полицию или в прессу из-за той паутины лжи, какой была до недавнего времени моя жизнь». Эта фраза меня поразила: «Паутина лжи».

– Жулики всегда умели жонглировать словами, Эвелин.

– Он утверждал, что примерно за десять дней до нашей встречи в одном из заведений, нелегально торгующем спиртными напитками в Нью-Йорке, случайно столкнулся со своим сокамерником из Атланты. Этот старый приятель спросил Минза, как тот утверждал, не хочет ли он сыграть роль посредника в переговорах о выкупе за ребенка одной известной личности, похищение которого должно состояться в районе первого марта.

– Минз говорил, что его приятель конкретно называл имя Линдберга?

– Минз утверждал, что ему сказали только, что это будет «грандиозное похищение». Однако Минз отказался от этого предложения, заявив, что похищение людей – это то преступление, с которым он не хочет иметь ничего общего.

Огонь в камине затрещал.

Я сел боком и посмотрел прямо на нее, чтобы отвлечь ее внимание от камина.

– Значит, когда о похищении сына Линдбергов начали сообщать по радио и в газетах, Минз решил, что это и есть то «грандиозное похищение», о котором упоминал его приятель?

Она кивнула; ее глаза не мигая смотрели в мою сторону, в них отражался огонь камина, как отражался он от камня на ее груди.

– Минз утверждал, что связался с несколькими известными людьми в Вашингтоне, включая полковника Гаггенхейма, но ничего добиться не смог. На Минза смотрели, как на волка, прикидывающегося овечкой. Позднее, поговорив с полковником Гаггенхеймом и с одним известным здесь судьей, я убедилась, что он говорил правду.

Я уже давным-давно потерял счет полковникам, имеющим отношение к этому делу.

– Минз сказал, что может связаться со своим старым сокамерником, и я настоятельно попросила его сделать это. На следующее утро он сказал мне, что ему удалось встретиться с этим своим другом, который, несомненно, является «главарем банды, похитившей сына Линдбергов» и желает скорее начать переговоры о возвращении ребенка. После этого начался целый ряд встреч, в том числе в присутствии Джерри Ланда, который выступал в роли посредника между Минзом и похитителями.

Джерри Ланд, или адмирал Эмори С. Ланд, являлся родственником Линдберга; он и передавал Слиму, как идут дела у миссис Мак-Лин и Минза.

– Так каково же положение на сегодня? – спросил я.

– В прошлый понедельник я дала Минзу большую картонную коробку, заполненную купюрами достоинством в пять, десять и двадцать долларов.

– Вы уже дали их ему?

Она кивнула:

– Сто тысяч долларов.

Я вздохнул.

– Вы видели его после этого?

– О да. Он с семьей живет в Чеви-Чейсе. У него жена и сын. Знаете, он сказал, что именно его сын побудил его к участию в этом деле. Говорит, что надеется, что сможет искупить грехи прошлого и сделать так, чтобы его сын гордился им.

– Да, конечно, это очень трогательно. Но это было несколько дней назад. Он переслал этот выкуп банде? Ребенка он, конечно, вам еще не передал.

– Это скоро должно произойти. Завтра я выезжаю в Фар-Вью – туда похитители согласились доставить ребенка. Минз встретит меня там.

– Где находится Фар-Вью и что это такое?

– Это моя родина в сельской местности, в Мэриленде. Я договорилась со своим приятелем-врачом, что для тех, кто будет интересоваться, я в течение следующих нескольких дней или недели буду проходить курс лечения покоем в одной из клиник Балтимора.

– Во всем этом много интриги, не так ли?

Она покачала головой и усмехнулась:

– Да, этого хватает. Минз настаивает, чтобы мы использовали кодовые названия и номера... Вы знаете, что когда-то он был двойным агентом?

– Да. Незадолго до мировой войны он работал на немцев.

– Я – Номер Одиннадцатый. Ребенка всегда называем «книгой». Сам Минз – Хоган. Адмирал Ланд – Номер Четырнадцатый. И так далее.

– Мне нужно еще выпить, – сказал я, вставая. – А вы не хотите, Эвелин?

– Мне, наверное, хватит.

– Любой, кто передал Гастону Минзу коробку со ста тысячами долларов, может рискнуть выпить второй бокал хереса.

– Убедительный довод, – сказала она и взяла бокал. – Боюсь, что я завлекла вас в интригу.

– Вы так думаете? Это почему?

– Мне было известно, что полковник Линдберг хочет, чтобы я встретилась с вами, но если Гастон Минз или похитители узнают, что я имею дело с полицейским... пусть даже с тем, который приехал издалека... это может привести к губительным последствиям. Своим слугам я доверяю – все они работают у меня уже много лет. Если кто-нибудь, в частности Гастон Минз, спросит их, то они ответят, что вы приезжали сюда для собеседования о приеме на работу.

– На какую должность?

– Шофера.

Я фыркнул от смеха и допил свое «Бекарди».

– Это уже курам на смех. Я абсолютно не знаю этого города. Ладно. Я хочу встретиться с Минзом. И возможно будет лучше, если я сделаю это тайно.

– Тайно?

Я ткнул себе в грудь указательным пальцем:

– Познакомьтесь со своим новым шофером. Он будет сопровождать вас в поездке в ваше сельское имение – и там я выслушаю Минза и быстренько составлю о нем свое мнение.

Она сдержанно улыбнулась:

– Это было бы замечательно, Нейт. Вы считаете... считаете меня глупой старой женщиной, не так ли?

– Вы совсем не старая.

– Огонь в камине слабеет. Вы не подбросите туда немного дров?

– Конечно.

Когда я вернулся к софе, она сидела с поджатыми под себя ногами, освещенная пламенем, который я разжег. Я сел рядом с ней, и она пододвинулась поближе ко мне.

– Я не была с мужчиной с тех пор, как рассталась со своим мужем, – сказала она.

Я не поверил ей, но сказал:

– Такая красивая девушка, как вы?

Она с удивлением вскинула глаза.

– Вы думаете, называя меня «девушкой», добьетесь моего расположения?

– Хотите верьте, хотите нет, но мне вы кажетесь девушкой. Я...я не лгу вам, Эвелин.

Удивление, будто маска, исчезло с ее лица; что-то жгучее промелькнуло в его чертах, и пламя камина не имело к этому никакого отношения.

– Нейт. Нейт. Почему бы вам просто меня не поцеловать?

– Мы только познакомились. Вы ничего обо мне не знаете, Эвелин.

– У вас хороший ум. У вас пистолет в саквояже. У вас красивые глаза, немного жестокие, но красивые.

Ваши волосы кажутся рыжими в свете камина. Я знаю все это и еще кое-что.

– Еще кое-что? Что еще вы знаете?

– Я знаю, что у вас в кармане тоже есть пистолет.

– Это не пистолет.

– Я знаю.

Я поцеловал ее. Ее влажный горячий рот имел вкус хереса. Ее язык коснулся моего языка.

– Еще, – сказала она.

Я поцеловал ее еще раз: крепким, горячим поцелуем доставшим мне и ей больше удовольствия. Я провел рукой по изгибу ее груди, почувствовал холодный граненый камень бриллианта Хоупа и отдернул руку, словно обжегся. Потом отстранился сам, голова кружилась от выпитого и происходящего.