Дональд Томас - Шерлок Холмс и крест короля Страница 48

— Прекратите! — яростно вскричал я. — Это опасные шутки!

Пальба в нашей гостиной звучала неоднократно: Шерлок Холмс любил выводить узоры на штукатурке пулями из моего револьвера. Но теперешняя игра казалась куда менее невинной. Мой друг взял серебряное блюдо, подарок одного из наших клиентов, и, держа его на уровне груди, будто бы предлагая угощение, встал в дальнем конце комнаты. От стрелков его отделяло футов двадцать. Я упал в кресло. От волнения меня начинало мутить. Подняв винтовки, Майкрофт и фокусник прицелились Шерлоку Холмсу прямо в сердце.

Два выстрела прогремели почти одновременно. Из стволов вырвались языки пламени, в воздухе повисло пороховое облако, запахло жженым кордитом. Ни один мускул на лице моего друга не дрогнул. «Пинь!» — услышал я вместо крика боли. На серебряный поднос упали пули, которые я собственноручно пометил своими инициалами. Безусловно, здесь крылась какая-то хитрость, хотя стреляли всерьез.

— Мистер Черчилль рисковал не больше моего, — мягко сказал Холмс. — Раздразнив врага своим невозмутимым видом, он вызвал огонь и тем самым заставил мятежников выдать себя прежде, чем они могли бы натворить бед.

— А если бы они взялись за пистолеты?

— Осажденные не могли целиться, не раздвигая занавесок. Как только в окне показалось бы дуло маузера, министра заслонили бы стальным щитом. Наши люди были к этому готовы, но, к счастью, такие меры не потребовались.

«Расстрел», который я увидел в нашей гостиной, по два раза за вечер под бешеные аплодисменты производился на сцене театра «Вуд-Грин-Эмпайр». Теперь мне объяснили суть фокуса. Механизм винтовки был слегка видоизменен: пуля теряла убойное действие, так как пороховые газы выходили внизу по шомпольной трубке. Анархисты разгадали этот трюк слишком поздно.

Сидя в гостиной, где еще витала пороховая пыль, я понял, почему по утрам Холмс иной раз выглядел таким утомленным и от него пахло припоем. Мой друг проводил ночи в обществе своего брата Майкрофта или «непревзойденного китайского фокусника», конструируя оружие для мятежников.

11

Я не могу завершить свое повествование, не сообщив читателю о том, что некоторые участники драм, разыгравшихся на Хаундсдитч— и Сидней-стрит, впоследствии вновь дали о себе знать. И, говоря это, я имею в виду не только тогдашнего министра внутренних дел, чье имя позднее прогремело на весь мир.

Чан Лин Су, «непревзойденный китайский фокусник», пал жертвой собственной изобретательности. Из-за многократного извлечения затвора износился механизм его винтовки, и однажды она случайно выстрелила. Увы, 23 марта 1918 года человек, оказавший нам неоценимую услугу, был насмерть сражен пулей на глазах у зрителей, рассчитывавших провести приятный субботний вечер в театре «Вуд-Грин-Эмпайр».

О Петре Пяткове мы узнали, что до отъезда в Париж он изучал медицину у себя на родине, куда и возвратился вскоре после лондонских событий. Свое прозвище Художник получил, зарабатывая на хлеб изготовлением театральных декораций. Когда началась война, Пятков избежал призыва в царскую армию, эмигрировав в Германию, и о нем ничего не было слышно, пока в 1917 году он не вернулся в революционный Петроград.

Передо мной вырезка из газеты «Таймс» от 14 апреля 1920 года. Обратив внимание на эту статью, Холмс прочитал мне ее за завтраком. Автор, подписавшийся буквой С., сообщал, что в Москве опубликованы имена 189 человек, расстрелянных согласно приказу Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Все казненные были участниками митинга на Путиловском заводе в Петрограде: они потребовали «хлеба и свободы», осудив действия большевистской власти, которая дала им лишь «тюрьму, кнут и пули» взамен «мелких политических свобод царского режима». Как писала газета, для проведения массового расстрела из Москвы в Петроград был направлен Петр Пятков — «Петер Художник, снискавший себе дурную славу на Сидней-стрит». Перед казнью несчастным объявили, что они приговорены к смерти за осквернение идеи свободы, которую их великий вождь Ленин определил как самодисциплину пролетариата.

Сообщение об этой кровавой расправе и упоминание имени палача заставили меня содрогнуться. Впоследствии, читая о событиях в России, я встречал и другие знакомые имена. Двоюродный брат анархиста, погибшего при осаде Сидней-стрит, занял видное место в ЧК, советской тайной полиции. Газета «Таймс» назвала этого человека [40]одним из самых жестоких убийц первых лет террора.

Телеграмма Циммерманна

1

Документальные свидетельства событий, о которых я собираюсь поведать читателю, на протяжении многих лет содержались в самом надежном банковском хранилище лондонского Сити. Один ключ от черных металлических ячеек находился у меня, второй — у тайного советника его величества, и открывать их мы могли лишь по обоюдному согласию. В сейфах хранились письма, телеграммы, а также пачки бумаг, перевязанные розовой лентой на манер адвокатских досье. Некоторые были помечены краткими надписями, сделанными самим Шерлоком Холмсом. К примеру, одна из них, выведенная черными чернилами, гласила: «Артур Циммерманн, 1917. 20 лет». Два десятилетия — это срок, на протяжении которого мой друг и я присягнули хранить в тайне известные нам секретные факты Великой войны 1914–1918 годов. В августе 1914 года, когда вся Европа устремилась в кровавую бездну, первый лорд адмиралтейства в Букингемском дворце принял нашу клятву о неразглашении. Много воды утекло с тех пор, и теперь, с согласия правительства его величества, документы могут быть обнародованы.

До недавнего времени я полагал, что доказательства нашей причастности к борьбе с Германской империей погибли в огне камина — Холмс в последние дни своей жизни сжег часть архива. «Конечно же, он не мог не уничтожить этих бумаг», — думал я и, как оказалось, ошибался. Они лежали, целые и невредимые, среди прочих писем и заметок, которые мой друг не думал скрывать. Вероятно, он считал, что телеграмма, давшая название моему нынешнему рассказу, ни о чем не сообщит человеку, случайно ее нашедшему.

Сейчас это послание, напечатанное на фирменном бланке компании «Вестерн юнион», лежит передо мной. Оно было отправлено 19 января 1917 года из Вашингтона в Мехико через Галвестон, штат Техас. Читатель может ознакомиться с текстом, если пожелает. Немного опережая события своего повествования, я готов показать, сколь обескураживающий вид порой имеют зашифрованные сообщения разведывательных служб великих держав. Вообразите себе хотя бы на миг, что жизни миллионов людей и судьбы государств зависят от того, сумеете ли вы в течение двух-трех часов решить такой ребус:

130 13042 13401 8501 115 3528 416 17214 6491 11310 18147 18222 21560 10247 11518 23677 13605 3494 14936 98092 5905 11311 10392 10271 0302 21290 5161 39695 23571 17504 11269 18278 18101 0317 0228 17694 4473 23264 22200 19452 21589 67893 5569 13918 8958 12137 1333 4725 4458 5905 17166 13851 4458 17149 14471 6706 13850 12224 6929 14991 7382 15857 67893 14218 36477 5870 17533 67893 5870 5454 16102 5217 22801 17138 21001 17388 7446 23638 18222 6719 14331 15021 23845 3156 23552 22096 21604 4797 9497 22464 20855 4377 23610 18140 22260 5905 13347 20420 39689 13732 20667 6929 5275 18507 52262 1340 22049 13339 11265 22295 10439 14814 4178 6992 8784 7632 7357 6926 52262 11267 21100 21272 9346 9559 22464 15874 18502 18500 17857 2188 5376 7381 98092 16127 13486 9350 9220 76038 14219 6144 2831 17920 11347 17142 11264 7667 7762 15099 9110 10482 97556 3569 3670

Таков этот удивительный документ. Предвосхищая вопросы читателей, скажу, что ни одна из цифр телеграммы не имеет постоянного соответствия той или иной букве алфавита. Слова сообщения могут повторяться, однако каждый раз они приобретают новый вид. Под «7» в одном случае подразумевается «а», в другом — «т», в третьем — «м». Последовательность цифр определяют бесконечно меняющиеся ключи.

Шерлок Холмс был одним из немногих людей на земле, способных за несколько часов решить подобную головоломку. Помогали ему люди разного рода деятельности, порой самого неожиданного. Наряду с морскими офицерами и знатоками классических языков из лучших университетов Великобритании разведывательная служба адмиралтейства приглашала к сотрудничеству фанатиков разгадывания ребусов, чудаков и оригиналов всех мастей. Вместе с моим другом над шифрами бились математики, пионеры в символической логике, в том числе ученики преподобного Ч. Л. Доджсона, известного миру как Льюис Кэрролл. Холмс не раз замечал, что, будь с нами покойный автор «Алисы», все секреты германской разведки, с первого дня войны и до последнего, были бы раскрыты.

Так или иначе, великий детектив прекрасно понимал, что он и сам недурно справляется с возложенной на него задачей. Как-то раз, когда наш поединок с Циммерманном уже закончился и война осталась в прошлом, Холмс откинулся на спинку своего любимого кресла у камина и, отдавшись во власть столь нестерпимого для меня философского настроения, зажег вересковую трубку.