Купеческий сын и живые мертвецы - Алла Белолипецкая Страница 49

2

Мавра Игнатьевна несла фонарь со свечечкой внутри бережно, словно своё единственное дитя. У неё имелись при себе и запасные свечи, это верно. Однако если бы свеча в фонаре погасла, Мавре понадобилось бы не меньше минуты времени, чтобы зажечь её снова. А ни одной лишней минуты у алтыновской экономики уж точно не было.

Держа в одной руке свой блеклый фонарь, а в другой — ручку от сковороды, Мавра поспешала, как могла. И всё равно её не оставляло ощущение, что она непоправимо опоздала. Мало того, что вечерние сумерки превращались уже в ночные. Мало того, что грозовая туча, сиявшая огненными зарницами, вот-вот могла накрыть Духовской погост тяжёлой занавесью ливня. Так ещё и рваные тени впереди всё плотнее окружали алтыновский склеп. А перед храмом Мавра даже в полутьме разглядела, что осталось от алтыновский лошади. И понимала: подступить к склепу, не подвергаясь опасности быть растерзанной заживо, она ни за что не сумеет.

"Да и стоит ли мне к нему подступать? — мелькнуло у ключницы в голове. — Чего я добьюсь-то этим?"

Однако эту мысль Мавра постаралась тут же из своей головы изгнать. Нет, она не может предать Митрофана Кузьмича и сына его Ивана окончательно. Она и так навредила им сверх всякой совести. Так что, когда путь ей заступил какой-то жуткий мужик в рванине — без глаз, однако сохранивший в целости все зубы, — Мавра отмахнулась от него сковородочной ручкой, даже не особенно его испугавшись. Ключницу обеспокоило только одно: как бы ещё не потерять драгоценное время. Чугунный наконечник чапельника вошёл в висок зубастого покойника — так глубоко, будто череп у того состоял из пакли, а не из кости. Мертвец рухнул, словно был огородным пугалом, у которого подрубили основание. И Мавра едва успела выдернуть чапельник. А не то, чего доброго, его деревянная рукоять переломилась бы пополам.

Тут в небесах снова сверкнуло — да так ярко, что под деревьями сделалось светло почти что как днём. И в этом устрашающем свете Мавра Игнатьевна отчётливо увидела алтыновскую погребальницу, до которой оставалось не более трёх десятков шагов. А рядом с этим каменным строением... Ключница в изумлении хотела было пролететь глаза, да обе руки у неё были заняты.

Впрочем, несмотря на свой далеко не юный возраст, зрением Мавра Игнатьевна обладала отменным. И сразу поняла: картину, которую высветила молния, она разглядела верно, без обмана.

Возле передней стены алтыновского склепа, где вместо окна из цветных стекол теперь зиял провал с оскольчатыми краями, стояла, запрокинув голову, поповская дочка Зина Тихомирова. Возле её ног выворачивал шею — тоже глядел вверх — рыжий кот: обжора и хитрюга Эрик. А наверху — там, куда они глядели — лежал на двускатной крыше Иван Алтынов, свешиваясь вниз чуть ли не до пояса. В руках он держал здоровенную бандуру: откуда-то взявшуюся здесь лестницу с перекладинами. На ней там и сям вспыхивали, перебегая с места на место, голубоватые искорки. И такие же в точности мелкие вспышки Мавра углядела в густых светлых волосах своего бывшего воспитанника.

Зина что-то крикнула, явно обращаясь к Иванушке. Однако её слов ключница не разобрала: их заглушил громовой раскат. Зато смысл открывшегося ей зрелища Мавра Игнатьевна уразумела моментально. Да, естественным наукам её никто не обучал. Но — она прожила на свете достаточно долго. И — что могут означать подобные искры при подступающей грозе, объяснять ей было не нужно.

С быстрого шага она перешла на бег, да так резко, что у неё сразу закололо в боку. И, не раздумывая, на бегу размозжила чапельником голову ещё одному ходячему мертвецу. Тот свалился ей под ноги, так что ключница запнулась о его туловище и едва не упала. Но, слава Богу, сумела устоять на ногах. И во мраке, который почти не рассеивал свет единственной свечи в её фонаре, помчала дальше.

3

Даже в густых сумерках Зина видела, как тело Ванечки сотрясает крупная дрожь. И как мелкие искры, будто подмигивая, скачут по его голове. Но — это было далеко не самое худшее. При новой вспышке молнии поповская дочка разглядела, что глаза её друга детства закатились под веки, и его крепко стиснутые зубы обнажились в сардонической гримасе. А на приоткрытых губах Ивана Алтынова — тех, что по ещё совсем недавно целовали её — пузырится белая пена. Зина в жизни своей не пугалась сильнее, чем при виде этого зрелища. Пожалуй, даже облик восставших покойников ужаснул её меньше.

А главное — она понятия не имела, как ей помочь Ванечке. Пожалуй, она повисла бы на нижней ступеньке лестницы, чтобы только выдернуть её из рук своего друга детства. И — уж конечно, ничем хорошим это для поповский дочки не закончилось бы. Однако нижняя лестничная ступенька была слишком далеко от земли. Так что Зина, на своё счастье, не смогла до неё дотянуться, даже когда подпрыгнула.

Между тем в воздухе стал отчётливо различаться запах, который уже не походил на тот, какой бывает при грозе. То была явственная вонь разложения, смешанная с густыми миазмами, какие исходят от застарело грязной одежды. Зина обернулась — и в первый момент почти ничего не смогла разглядеть. Когда она смотрела на Ивана Алтынова, мрак отчасти разгоняло мерцание страшных искр у него в волосах. И по сравнению с этим блеклым, но всё же светом, тьма под деревьями Духовского погоста казалась почти непроглядной.

Но потом поповская дочка увидела их. Охнув, она непроизвольно шагнула назад, запнулась о кота, который не отходил от неё, и едва не упала. Однако кое-как устояла на ногах. А Эрик, которому она наступила на лапу, при этом даже не мяукнул. Наверняка он тоже видел. И явно предпочел никаких звуков не издавать.

Зина помнила, как Ванечка говорил про правиков и левиков. И теперь она сумела разглядеть и тех, и других. Двумя сходящимися кругами восставшие мертвецы двигались в сторону алтыновского склепа — как если бы им тут медом было помазано. Шли они, раскачиваясь, некоторые падали, но с пути не сворачивали. И как же их было много! Зина подумала: столько народу одновременно она не видела, даже когда прихожане Свято-Духовской церкви собирались для крестного хода. Впервые поповская дочка поняла: число мёртвых жителей уездного Живогорска давно уже превзошло число