Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже Страница 5

Поэтому высокое начальство уже назначило пешек на роли «стрелочников», которые, как известно, за все всегда в ответе. Эристов это понял по тому, как находящиеся в купе железнодорожные инспекторы дружно набросились на начальника здешней станции. Им даже не требовалось приказывать «ату его!». Лизоблюдство и подхалимаж на Руси всегда были в чести. И чтобы угодить важному прокурору и отвести от себя грозу, чинуши без малейших душевных колебаний с радостью топили коллегу.

Чтобы не присутствовать при столь позорном действе, жандарм вышел из купе. Слава богу, его дело было не вскрывать коррупционные язвы, а ловить террористов. Иначе ему пришлось бы замахнуться на персон высшего ранга. А это было гиблое дело. Для подобных битв с ветряными мельницами у пятидесятилетнего ветерана службы уже не было сил и смелости. Хотя физически он еще был крепок: в борьбе, беге, стрельбе запросто мог бы дать фору двадцатипятилетним коллегам. Но постоянные интриги, бездарность большинства начальников, твердолобый бюрократизм страшно утомили его душу. Особый летучий отряд Охранного отделения, хоть и был на особом счету у высшего руководства, постоянно становился объектом для завистливых нападок со стороны коллег. Любой бы на его месте устал вести бесконечную войну на два фронта — против врагов империи и одновременно постоянно отбивать атаки со стороны своих же. Поэтому через несколько месяцев Эристов планировал подать прошение об отставке.

Преемника Арнольд Михайлович себе подготовил давно. Эристов рассчитывал передать созданное им подразделение под команду своему лучшему ученику — капитану Вильмонту. Но для этого сперва требовалось выхлопотать ему подполковничий чин. Хотя при своих-то выдающихся способностях Вильмонт давно бы мог и без всякой протекции сделать головокружительную карьеру. Но высшее начальство считало его своевольным и упрямым. Именно поэтому, имея три боевые награды, он все еще оставался капитаном. И это за 12 лет службы! Более того, однажды его даже разжаловали обратно в поручики, и строптивому офицеру пришлось снова выслуживать капитанский чин.

Ну да ничего. Одновременно с рапортом об отставке Арнольд Михайлович намеревался подать новое представление на своего любимца. Вряд ли ему откажут в последней просьбе. Ну а для верности неплохо было бы на пару с учеником провести какую-нибудь эффектную операцию. Да только провести расследование следовало так, чтобы обещающее большой успех дело не успели перехватить завистливые к чужим успехам коллеги из других отделов охранки. Для самого Эристова это могло бы стать достойным завершением славной карьеры, а для его преемника на посту командира — прекрасным началом.

Полчаса спустя члены комиссии прибыли на место катастрофы. Им открылась ужасающая картина: вся зона отчуждения с обеих сторон полотна шириной примерно в 20 саженей[4] была на большом расстоянии завалена обломками вагонов. Поезд буквально разнесло вдребезги. При крушении деревянные вагоны наскакивали один на другой, и от столкновения разлетались в щепки. От паровоза же вообще практически ничего не осталось, лишь глубокая обугленная воронка и несколько искореженных кусков металла. Все подъезды к этому месту были заставлены специальными поездами, подводами, всевозможными фургонами, на которых сюда прибыли и продолжали прибывать солдатские команды, ремонтники из ближайшего депо, землекопы, санитарные отряды.

Десятки пожарных и рабочих, напоминающих со стороны муравьев, копошились на еще дымящихся обломках. Здесь же металось разное начальство, начиная от прокурора уездного суда и разных инженер-генералов до полицейских становых приставов.

Чуть в стороне под насыпью был устроен полевой морг. Сюда сносили обнаруживаемые в завалах человеческие останки. Сохранившихся в относительной целости трупов было всего три. Гораздо больше находили окровавленных фрагментов тел. Всего погибшими и пропавшими без вести, считая машиниста, числилось 23 человека: солдат охраны, кондукторов, конюхов, состоявших при лошадях великокняжеских экипажей. Но жертв могло быть как минимум в десять раз больше, не случись поломка на основном пассажирском поезде.

Единственного выжившего помощника машиниста допросить пока было нельзя, ибо он находился в бессознательном состоянии. Поэтому Эристов занялся осмотром обломков. Ему взялся помогать десятник какой-то рабочей команды. Эристов пообещал ему рубль за услугу. Мужик работал здесь уже полдня и мог обстоятельно все рассказать и показать. С его помощью Эристов гораздо лучше и быстрее вошел в курс дела, чем если бы ему пришлось просить о содействии кого-то из руководства. К тому же, обращаясь к ответственным господам, пришлось бы рисковать своим инкогнито, а этого контрразведчику не хотелось.

Вскоре его внимание привлекло нечто необычное. Совершенно случайно среди деревьев Арнольд Михайлович заметил странный какой-то агрегат. И направился к нему. В лесу пахло сыростью, под ногами хлюпала вода. В этом году снег сошел рано. Гул голосов тысяч работающих поблизости людей постепенно становился глуше. Стоило отойти совсем недалеко от страшного места, и о разыгравшейся трагедии уже почти ничего не напоминало. Странно было слышать в таком ужасном месте доносящиеся откуда-то сверху, беззаботные трели жаворонка. Справа несколько раз крякнула утка. Видимо, в той стороне начиналось болото.

А вот и странный аппарат. Он застрял почти в вертикальном положении между двух крепких сосенок, произведя на своем пути нешуточный бурелом. По какой-то случайности загадочная машина почти не пострадала при крушении и была отброшена от дороги в лес. О высвободившейся при крушении поезда огромной энергии можно было судить по тому, как далеко зашвырнуло тяжелую тележку. А ведь в ней было не менее 50 пудов[5]…

Увлекшись осмотром невиданной доселе машины, жандармский офицер не услышал шороха шагов. Внезапно рядом раздалось деликатное покашливание и следом удивительно задорный молодой голос:

— Поздравляю с интересной находкой, коллега. Похожую мотодрезину я видел два года назад на выставке в Париже.

Сидящий на корточках Эристов поднял глаза и увидел над собой молодого человека с аккуратно подстриженными полубачками на висках. На нем была укороченная форменная шинель инженера-путейца, на голове вместо фуражки каракулевая шапочка пирожком. Умное, приветливое лицо инженера показалось Эристову симпатичным. Не обращая внимания на то, что его легкие туфли ушли в появившуюся на месте просевшего мха лужу, он тоже увлеченно разглядывал находку. Под мышкой юноша держал дешевый брезентовый портфель, из которого выглядывал геодезический инструмент. Судя по внешнему виду, он принадлежал к той породе в высшей степени порядочных инженеров, что, совершив ошибку при проектировании дороги, предпочтут застрелиться, но не жить с позором. Почему-то Эристов был просто уверен, что стоящий пред ним молодой человек именно таков.

Слегка поклонившись и приподняв шапочку, железнодорожник представился. Он был уверен, что разговаривает с коллегой, ведь на высокопоставленном офицере тайной полиции тоже была форма чиновника Министерства путей сообщения. Неожиданное появление эксперта чрезвычайно обрадовало Арнольда Михайловича. В очередной раз Эристов убеждался, как облегчает жизнь правильно подобранная легенда-прикрытие. Будь на нем сейчас голубая жандармская шинель и нужных свидетелей к нему пришлось бы силой подтаскивать. А так, вот они сами подходят и разговаривают без обычного в общении с полицейскими напряжения.

— Это тягач, или, как у нас его называют, «автотягун», — в ответ на вопросы Эристова пояснял железнодорожник. — Однако в иностранных описаниях чаще встречается название, которое можно перевести, как «автосамокат» или «железнодорожный трактор». Сделан он, судя по грубой выточке некоторых деталей, кустарно, но в хороших железнодорожных мастерских — по образцу изделия знаменитой британской фирмы. Однако сам двигатель здесь «родной». Посмотрите вот сюда, здесь имеется фирменный знак и надпись по-английски.

— А могла эта штука втащить пару-тройку вагонов по этому склону? — кивнув в сторону железнодорожного полотна, задал более всего интересующий его сейчас вопрос Эристов.

— Для нее это совершеннейшая пустяковина! Она может втащить сюда блиндированный поезд, на который навешено две тысячи пудов брони!

Молодой инженер рассказывал очень обстоятельно, стараясь не упустить ни малейшей детали. По его словам, эта относительно небольшая тележка должна была обладать колоссальной мощностью и могла втащить на самую крутую горку дюжину тяжелогруженых вагонов. Тягач был снабжен сильными тормозами и мог при необходимости уверенно удерживать тяжелый поезд на крутом подъеме или обеспечивать ему плавный спуск с горки.