Сергей Зверев - Господа офицеры Страница 5

В самом конце званого вечера, когда гости уже начали расходиться, актриса подошла к князю Голицыну и незаметно отвела его чуть в сторонку.

— У меня к вам просьба, князь. Мне необходимо встретиться с вами наедине…

Когда она сказала это, глаза ее странно изменились: стали по-настоящему огромными и влекущими. Поручику захотелось, что называется, утонуть в них. До чего же она была хороша: высокий чистый лоб; глаза яркие, миндалевидные; тонко очерченный прямой нос, алые полные губы… одета с не бросающейся в глаза роскошью.

«Какая женщина! — потрясенно подумал Сергей Голицын. — Ах, какая женщина!»

А невдалеке стоял и смотрел на эту сцену тот самый темноволосый мужчина с усиками, что увивался вокруг Веры Холодной весь вечер.

Нехороший был у него взгляд. Пристальный, напряженный, словно мужчина подслушивал разговор поручика и актрисы.

4

Полуденное солнце ярко сияло над красавицей Курой, отражаясь в ее воде мириадами слепящих бликов. Вытянувшись на двадцать верст вдоль обоих берегов реки, лежал Тифлис, один из самых красивых и своеобразных городов Российской империи.

Особенно хорош Авлабари — центральный район города. Историческая местность. Камни этой мостовой помнят древний Картли, великую государыню Тамару, царя Вахтанга.

На одной из улиц Авлабари за тенистым сквером стоял солидный двухэтажный особняк из красного кирпича. В нем располагалось тифлисское отделение Русско-Азиатского банка.

Минут через двадцать пополудни перед особняком остановилась извозчичья пролетка, из которой вышли двое: невысокий усатый молодой человек, по виду преуспевающий купчик, и пожилой мужчина, в котором сразу можно было опознать лакея. Пара двинулась к входу в банк, тихо, но возбужденно переговариваясь на ходу.

— Пойдешь ты! — молодой купчик сделал уверенный жест рукой, хоть уверенности в его голосе явно не хватало.

— Да как же я пойду? — еще более неуверенным тоном ответил пожилой. — Я ведь никогда прежде аккредитивов не снимал. Перепутаю что-нибудь…

— Ничего не перепутаешь! Там на предъявителя. Покажешь вот это. Не могу я идти, мне опасно. А без денег нам никак нельзя.

Слуга уныло кивнул, взял из рук усатого молодого человека бумаги и скрылся за входными дверями банка. Купчик остался на улице и стал нервно прохаживаться взад-вперед. Он то убыстрял шаги, то замедлял их, хмурил брови, покусывал нижнюю губу. Словом, вел себя несколько странновато для человека, который всего лишь послал слугу снять с аккредитива некоторую сумму. Словно опасался чего-то.

Неподалеку от входа в банк стоял на углу двух улиц немолодой городовой. Выглядел он просто потрясающе, именно таким, в представлении обывателя, и должен быть образцовый городовой: рослый, широкоплечий и пузатый, с роскошными бакенбардами, пышными седоватыми усами и подусниками. В лучах тифлисского солнца ярко блестели начищенная номерная бляха и пряжка ремня. А сапоги-то как сверкали! На боку городового висела шашка, не кавалерийская, конечно, а из тех, что в просторечии именуются «селедками». Что и говорить — внушающий уважение страж порядка!

Городовой нес службу не первый год, был бдительным. Поведение молодого человека, который так и метался туда-сюда около двери особняка, ему не понравилось. И выражение лица тоже: тревожное какое-то. А здесь не что-нибудь, а банк! Мало ли…

Городовой крякнул в усы и тяжелыми шагами подошел к беспокойному молодому человеку:

— Э-э… почтеннейший! Паспорт ваш покажите. Или еще какой документ.

Тут поведение купчика стало совсем подозрительным! Он сперва покраснел, точно вареный рак, затем побледнел и стал лихорадочно хлопать себя по карманам.

«Эге! — подумал блюститель порядка. — Что это он там нащупывает? Хорошо, ежели паспорт, а ну как револьвер?»

И тут случилось такое, что у городового глаза на лоб полезли, а подозрение, что перед ним мазурик, переросло в уверенность: у молодого человека отклеился правый ус! Такое случается, когда гримироваться толком не умеешь, да еще и вспотеешь от волнения.

Городовой железной хваткой взял купчика за локоть. Куда ж его тащить? В участок? Сдать околоточному, пусть разбирается? А может, сразу… Городовой глянул в сторону мрачноватой громады Метехского замка, где размещалось тифлисское жандармское управление и отдел контрразведки Кавказского фронта. Молодой человек дернулся, но куда ему было справиться с такой громадиной!

И в этот драматический момент из дверей банка вышел пожилой слуга. Лицо его лучилось: похоже, он удачно выполнил поручение своего хозяина и деньги с аккредитива снял. Но когда он увидел происходящее, в глазах его мелькнул ужас. Он стремительно бросился к городовому:

— Милейший! Отпустите моего хозяина, он ни в чем не провинился! — тон пожилого слуги был просительным и заискивающим.

Отпустить? Как бы не так! Сперва разберемся, что вы за птички!

— Это что за накладные усы?! — грозным басом пророкотал городовой. — Вы кто такие? Налетчики? Анархисты? А может, вовсе германские шпионы?!

Хоть вид у городового был угрожающим и его — настоящие! — усы топорщились, словно у рассерженного кота, но… Но опытный служака ясно чувствовал: никак не тянет эта пара на налетчиков! Да и на шпионов тоже. Что до анархистов и прочих революционных элементов, так их сейчас днем с огнем не сыщешь. Это десять лет тому назад в Тифлисе ужас что творилось: чуть не каждый день бомбы взрывали. Но за эту публику круто взялись, они попритихли, по щелям попрятались. Так что больше всего напоминала эта парочка обыкновенных мошенников.

Купчик, которого городовой продолжал крепко держать, ничего не ответил, только глазами сверкал. Пожилой оказался разговорчивее:

— Какие мы налетчики, ваше превосходительство? Хозяин это мой, у них спектакль любительский дома, загримировался вот, а в натуральный вид себя привести-то и забыл!

Городовой недоверчиво усмехнулся: м-да! Уж слишком такое объяснение белыми нитками шито, враньем отдает! Ишь ты, его аж в превосходительства произвели, прям как генерала. Сейчас я вам, господа мазурики, покажу «превосходительство»! Но тут он заметил, как пожилой слуга ловким незаметным жестом протягивает ему какую-то бумажку. Страж закона и порядка скосил глаза.

Ого! Бумажка оказалась сторублевой ассигнацией. Тут мысли городового побежали совсем по иному направлению…

Нет, нельзя сказать, что он был особо корыстолюбив и драл взятки с кого и за что угодно. Однако детишек кормить надо, не так ли? И сестра болеет, а доктора в Тифлисе дорогие. И старики родители… Меж тем сто рублей — денежки приличные, это его трехмесячное жалованье!

Опять же, будь эти субчики по-настоящему опасны, нипочем бы городовой денег не взял и их не отпустил. Но вот не чуял он настоящей-то опасности! Ни стрельбы в банке не было, ни взрывов… Не выскакивают из дверей ополоумевшие кассиры с воплем: «Караул! Ограбили!» Все тихо, спокойно и благолепно. Провернули эти двое какую-то хитренькую аферу? Так и бог бы с ними, пусть служащие банка пастью не щелкают. Вклады, кстати, застрахованы, а он даже и вкладчиком Русско-Азиатского банка не является, рылом не вышел-с! Ему что, больше всех надо? Вот и думай тут…

Ясное дело, думал он недолго. Волосатая кисть, удерживающая локоть молодого человека с приклеенными усами, разжалась. И сотенная мгновенно оказалась в ней.

Купчик, морщась, стал поправлять отклеившийся ус, и тут городовой заметил на тыльной стороне правого запястья молодого человека странный, точно от ожога, шрам в форме латинской буквы «W».

Городовому показалось, что где-то он о таком шраме слышал. Только вот где? От кого? В связи с чем? Но быстротой соображения страж порядка не отличался, был тугодумом. Пока он силился вспомнить обстоятельства, при которых услышал о таком вот шраме, пара непонятных личностей успела исчезнуть в аллеях скверика напротив здания банка.

Кстати, так ничего городовой и не вспомнил.

5

Небо над небольшим городком Эрджишем, расположенным на северном берегу озера Ван, заливала влажная апрельская синева. Ярко светило солнце, южный ветерок нес запах свежей озерной воды, расцветающего жасмина и еще чего-то радостного, неуловимо весеннего. Весело и ошалело кричали птицы: они тоже приветствовали расцвет весны, пели свои гимны торжествующей природе.

Но выражение лиц у двоих людей в генеральских кителях русской армии было отнюдь не веселое. По некоторым деталям поведения становилось очевидно: эти двое знают друг друга давно, хорошо и находятся в приятельских отношениях. Сейчас они негромко переговаривались между собой.

Одним из них был генерал-майор Николай Николаевич Юденич, командующий Кавказской армией. Юденичу пошел пятьдесят третий год, но генерал не утратил ни юношеской прямизны осанки, ни прицельной точности взгляда, ни быстроты ясного, острого ума. Верховный главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич заслуженно считал своего «двойного тезку» одним из лучших стратегов России и очень доверял Юденичу. Сейчас на плечах Юденича лежала вся ответственность за положение дел на русско-турецком фронте.