Антон Кротков - Загадка о русском экспрессе Страница 5

«Чистильщикам» тоже было на руку, что головы русских солдат не были защищены касками, ибо они могли активно работать своим любимым оружием. Опорные пункты обороны противника штурмовики из партий чистильщиков окопов выжигали из огнеметов или забрасывали гранатами с длинными рукоятками и взрывателями ускоренного действия, которые удобно было бросать на любую дальность и невозможно было откинуть назад.

Впервые и с большим успехом штурмовые части начали использовать немцы. Происходило это под Верденом. Затем германские инструкторы стали помогать и своим союзникам-австрийцам формировать и обучать такие «банды». Штурмовики были обучены специальным приемам войны в узких и опасных окопах. В условиях стабилизировавшихся фронтов таким отборным частям придавалось особое значение. Порой всего несколько десятков великолепно натренированных и вооруженных до зубов головорезов менее чем за час добивались успеха там, где до этого на протяжении многих месяцев были напрасно сожжены миллионы снарядов и потеряны десятки тысяч солдатских жизней в безрезультатных лобовых атаках.

Типичная тактика «чистильщиков окопов» заключалась в бесшумном преодолении полоски ничейной земли. Для чего они с помощью специального инструмента проделывали проходы в проволочном заграждении. Подобравшись незамеченной к передовым позициям противника, горстка опытных убийц ножами и штыками снимала дозорных и врывалась в окопы. Их нападение почти всегда заставало противника врасплох. Многократно численно уступая противнику, штурмовики могли достичь поставленной перед ними цели, лишь посеяв панику в стане врага и с первых же минут ближнего боя подавив в неприятельских солдатах волю к сопротивлению. Вот и теперь они, похоже, неукоснительно следовали своей людоедской тактике…

Глава 3

Звуки разгорающегося ожесточенного боя становились все ближе. Сергей уже не шел, а бежал по ходам сообщения на треск ружейной пальбы, хлопки рвущихся гранат, полные ожесточения крики. Он совсем задохнулся от волнения и тяжелого бега, сердце его колотилось так, словно ударяло прямо о землю. В эти минуты у мужчины было только одно желание: поскорее добежать до своих и вместе с ними мстить кровавым псам, которые не заслуживают права называться людьми. Сергей как-то упустил из виду, что в спешке запросто может напороться на этих самых двуногих псов.

Вдруг совсем рядом Сапогов услышал свисток кого-то из офицеров своей роты, призывающий солдат в атаку. Сергей поспешил на этот призыв, но оступился в незаметную ямку, упал, вскочил и снова побежал. Ему показалось, что свисток прозвучал слева. Поэтому Сергей свернул по окопу налево и чуть с маху не налетел на австрийцев. Это была одна из вражеских штурмовых групп. По-охотничьи пригибаясь, головорезы в мешковатой форме неторопливо продвигались по узкому земляному коридору. Не обращая внимания на стоны, слезы и мольбы о пощаде, они добили нескольких оказавшихся на их пути раненых.

Если бы на ногах Сергея были сапоги, а не мягкие чуни, то стуком своих каблуков он, конечно, выдал бы себя неприятелю. А так повернутые к нему спиной австрийцы даже не оглянулись при его приближении.

Случай предоставил Сергею жуткую возможность вблизи увидеть работу мясников из штурмового подразделения. Он оказался так близко к вражеским солдатам, что даже в темноте мог разглядеть кое-какие детали их экипировки. Сергей также ясно слышал, как они перебрасываются короткими фразами.

Австрийцев было трое. Впереди идущий солдат нес большой щит и остро заточенную саперную лопатку. Щитом он прикрывал всю группу от штыков и пуль русских пехотинцев, а точными ударами лопатки кроил черепа и рассекал шеи тем, кто оказывался на его пути. Второй солдат был увешан, как гирляндами, гранатами с длинными рукоятками (которые за особую форму на фронте называли «колотушками»). Он также нес в обеих руках сумки, наполненные гранатами. Периодически «гранатоносец» останавливался и швырял одну-две «колотушки», расчищая группе путь и предотвращая возможные контратаки с флангов. Замыкающий группу солдат был вооружен автоматическим пистолет-пулеметом и штык-ножом. Впрочем, имелось у него и другое оружие…

Неожиданно этот третий австриец зачем-то свернул в боковой ход, поотстав от своих товарищей. Сергей бесшумно последовал за ним и застал штурмовика присевшим на корточки рядом с растянувшимся на земле телом. Мародер беззастенчиво шарил по карманам только что добитого им человека. Ярость охватила Сергея. Вскинув руку с револьвером, он выстрелил в мерзавца, не испытывая никаких угрызений совести из-за того, что стреляет человеку в спину фактически из-за угла. Собаке — собачья смерть!

Однако вместо гибельного вскрика Сергей услышал странный, глухой, металлический стук и визг отрикошетившей пули.

Издав угрожающий клич, «чистильщик» схватил лежащую рядом с телом убитого им русского офицера дубинку, похожую на средневековую палицу, и бросился на Сапогова. Сергей вновь и вновь жал на курок, но странным образом не мог остановить быстро надвигающегося на него врага. Можно было подумать, что австрияк заговорен от пуль, или же наган[4] неисправен. Головорез уже почти добежал до Сапогова и даже замахнулся на него своей железной палкой, как вдруг громко всхлипнул и стал заваливаться на спину. Казалось, здоровяк получил внезапный удар в лицо, пославший его в нокаут. Его тело несколько раз дернулось у ног Сапогова и застыло.

Сергей перевел дух и первым делом выглянул из-за стенки бокового хода, чтобы проверить, где находятся двое других «чистильщиков». К счастью, их уже не было видно. Вокруг звучало столько выстрелов, что вряд ли товарищи убитого Сергеем штурмовика обратили внимание на несколько негромких револьверных хлопков.

Сергей посветил фонариком на лицо врага. Над его правой бровью чернела маленькая дырочка. Только теперь Сергей смог оценить всю степень грозившей ему опасности. Неприятельский солдат был закован в броню, словно средневековый воин. Грудь и спину прикрывала стальная кираса. Даже шею защищал кольчужный капюшон-подшлемник. На нем была надета мешковатая форма грязно-серого цвета из особого непромокаемого материала с толстыми накладками на локтях и коленях, позволяющая сливаться с местностью и ползком преодолевать приличные расстояния в любую погоду. На левой части рукава куртки убитого имелась нашивка с изображением мертвой головы и гранаты старинного образца. Застреленный гренадер имел чин унтер-офицера.

Убитым австрияком русским, чье тело мародер собирался обобрать, оказался несчастный прапорщик Кривошеин. Скорее всего недавний бухгалтер, страдающий близорукостью, просто заблудился в темноте в лабиринте окопов и напоролся на своего убийцу. На лице Кривошеина и рядом с его телом Сергей не увидел очков, без которых сорокачетырехлетний толстяк становился совершенно беспомощен. Сергей осторожно разжал пальцы Кривошеина и взял его наган. Так и есть. Все патроны в револьверном барабане находились в своих гнездах. Потерявший очки чудак даже не попытался защититься, ибо не смог разглядеть лица подходящего к нему с железной палкой человека. Скорее всего он принял врага за своего и даже, возможно, в своей обычной интеллигентской манере поздоровался с ним, приподняв фуражку, словно шляпу-котелок, прежде чем получить дубинкой по голове.

Нелепая трагическая гибель этого безобидного человека, который даже на войне оказался не способен и мухе причинить вреда, потрясла Сергея. Рука сама потянулась к фуражке, обнажая голову в память о светлом человеке и отце большого семейства. Слезы подступили к глазам.

В это время с той стороны, куда только что ушли двое штурмовиков, появился поручик Гурдов. Он шел по траншее быстрой решительной походкой, ведя за собой отряд собранных им солдат. Впервые за время их фронтового знакомства Сергей был рад видеть поручика. На груди Гурдова на длинном шнурке болтался офицерский свисток. Похоже, именно его призывную трель Сергей слышал десять минут назад. Полы офицерской шинели поручика были обожжены огнеметами.

В одной руке он держал обнаженную шашку, в другой — самозарядный трофейный пистолет. Клинок шашки был измазан в крови. У Гурдова было бледное, забрызганное кровью лицо и злые сверкающие глаза навыкате. Обычно закрученные колечками усы его теперь топорщились в стороны остроконечными кисточками, словно наэлектризованные.

Быстро взглянув туда, где лежал, раскинувшись, мертвый австрияк, поручик одобрительно кивнул в его сторону:

— Ваша работа?

Сергей молча кивнул. Тут поручик увидел погибшего прапорщика и сделал сочувственную мину:

— Да, жаль… Забавный старичок был… Однако нам пора идти. Сейчас мне каждый штык дорог. А мертвые подождут.

Бой продолжался всю ночь. Разбитый на сотню фрагментов, он вспыхивал в самых разных местах ротной позиции и затихал лишь, когда одной стороне удавалось полностью вырезать солдат неприятеля. Опьянев от крови, плохо соображая от усталости, Сергей действовал как автомат, не имея сил анализировать свои действия. Страха тоже уже не было, осталось лишь исступление. Он то бежал куда-то вместе со всеми по бесконечным лабиринтам окопов, то жестоко сцеплялся в темноте с пахнущими чужой жизнью мужиками в ожесточенной рукопашной, обменивался ударами ножей, стрелял в упор. Проходы закидывались гранатами, входы в траншеи выжигались добытыми у врага огнеметами… Запах горелого человеческого мяса преследовал Сапогова повсюду. Его пытались душить, ему выдавливали глаза и рвали рот, а он, повинуясь инстинкту самосохранения и забыв на время про человеколюбие и любовь к ближнему, до упора вгонял штык в мягкую плоть. А чтобы не слышать чужих воплей ужаса и боли, надо было самому орать во всю глотку.