Лилия Подгайская - Злой рок короля Генриха Страница 5

Тогда, сразу после Босуорта он сделал очень разумный и дальновидный, можно сказать, гениальный шаг — не зря же проходил обучение под крылом хитрого и мудрого Людовика Валуа. Он объявил датой своего воцарения 21 августа, то есть день накануне решающей битвы. Это позволило ему назвать всех, сражавшихся на стороне Ричарда, изменниками и государственными преступниками. И он на законных основаниях казнил сразу нескольких дворян, конфисковав их владения и имущество. А деньги нужны были до крайности. Следовало расплатиться с наёмниками, которых он привёз с собой с континента, вознаградить тех, кто сражался на его стороне, и обеспечить, наконец, достойную жизнь себе. Ведь сколько лет провёл он в бедности на чужой земле, живя подачками от бретонского герцога и французского короля. Всё, достаточно! Пора начать жить так, как надлежит монарху сильной державы. А ненавистный Ричард, разрази его гром, сумел-таки укрепить королевство даже за те короткие два года, что был у власти. Самого Ричарда, которого он называл исключительно герцогом Глостером и никогда королём, он велел объявить узурпатором, а документ, подтверждающий его права на трон, изъять и уничтожить.

Да, он поступил, несомненно, мудро, поскольку этот документ делал бастардом женщину, на которой он клятвенно обещал и намеревался жениться, — Элизабет Йорк, старшую дочь короля Эдуарда IV. А ему нужна была законная принцесса, чтобы укрепить свои позиции на троне. Правда, в этом была и тёмная сторона, ужасно невыгодная — братья Элизабет принцы Эдуард и Ричард, заключённые в Тауэр ещё при последнем Йорке, становились, таким образом, законными наследниками престола. Но с этой проблемой он справился очень аккуратно, объявив принцев пропавшими и бросив тень их убийства на свергнутого Ричарда. И это не единственное обвинение, которое падает на голову проклятого Йорка. Достопочтенный архиепископ Кентерберийский Джон Мортон, в прошлом епископ Илийский, верный соратник в борьбе за трон, люто ненавидящий Ричарда Глостера, усердно трудится сейчас над хроникой Англии последних лет. Нет сомнения, в описании Джона Мортона Ричард предстанет таким монстром, что им можно будет пугать детей. Вот и славно. А сейчас есть дела поважней.

После победоносного сражения, сделавшего его королём Англии, Генрих щедро наградил тех, кто бился на его стороне и принёс ему победу. Лорд Томас Стэнли стал графом Дерби сразу после битвы. Джаспер Тюдор, граф Пембрук получил титул герцога Бедфорда. Джон де Вер, граф Оксфорд назначен наследственным главным Чемберленом Англии. Не забыл Генрих и других своих сторонников. Он приблизил к себе Уильяма Стэнли, сделав его служителем Двора. Гилберт Тальбот из Шропшира был посвящён в рыцари и получил земли лишённых прав йоркистов. Валлиец Рис ап Томас из Кармартеншира назначен Королевским управителем Брекнона и Чемберленом Кармартена и Кардигана. Роджер Токотс назначен шерифом Уилтшира. Сэр Роберт Уиллоугби из Девона получил бенефиции герцогства Корнуольского и стал смотрителем всех шахт в Девоншире и Корнуолле. Александра Брюса он сделал Камердинером Королевского Двора. И много, много других, всех и не упомнить. Ему нужны были верные люди. Хотя, будучи человеком в высшей степени подозрительным, и не доверяя полностью никому, он велел присматривать за ними всеми. Разве что дядюшке Тюдору и Джону де Веру можно верить — они с ним уже много лет.

Хорошо разобрался Генрих и со всеми, кто воевал на стороне Ричарда и остался жив. Сразу казнил Уильяма Кэтсби, верного соратника павшего короля, Вильяма Брэйчера и сэра Джона Бака из Йоркшира. Эти были опасны, оставлять их в живых было бы неразумно. Но и проявлять себя кровожадным зверем не хотелось, всё же надо позаботиться о создании образа доброго, справедливого короля. Поэтому Томаса Говарда, графа Суррея, брата павшего в битве герцога Норфолка он заключил в тюрьму. Равно как и Генри Перси, графа Нортумберленда, хотя этого довольно быстро освободил, он будет ещё полезен. Кое-кого из сторонников Ричарда он простил, а некоторых даже возвысил в надежде на их верную службу. Уильяма Бэркли, графа Ноттингтона произвёл в маркизы. А это дорогого стоит. Лорда Ричарда Фицхая назначил главным лейтенантом Севера. Можно не сомневаться, что он выложится полностью, стремясь угодить новому королю. Сэра Томаса Маркенфилда он назначил шерифом Йорка, а сэра Кристофера Морсби — шерифом Камберленда, и уверен, что это теперь его верные люди, хотя за ними, конечно, тщательно присматривают. А вот тех, кого он лишил прав с конфискацией имущества, набралось довольно много. И теперь пора проверить, насколько они и их наследники лояльны по отношению к королевской власти. Надо будет дать распоряжение верному Грегори Майлсу, незаметному, но незаменимому человеку, заняться этим прямо сейчас. И пора подумать о тех, кто не встал на его сторону, избежав открытого проявления своей позиции. Среди них может тоже выявиться немало скрытых врагов. И в первую очередь следует заняться семейством барона Стэнхема, дядюшки казнённого им мальчишки графа Бэкхема. И ещё…

Но тут размышления короля были неожиданно прерваны голосом супруги. Ну вот, опять она появляется, когда её никто не ждёт.

— Да, дорогая, я здесь, — отозвался он, — и рад вас видеть.

«Принесло же её, как всегда, не во время», — подумал с раздражением, однако заставил себя улыбнуться, хотя глаза оставались, как обычно, холодными и подозрительными. Жена никогда не вызывала у него добрых чувств. Что ни говори, а она была Йорк, и никогда не будет ни Тюдор, ни Бофор. Матушка считает, что йоркистское зло у неё в крови. А уж вряд ли найдётся человек в Англии, ненавидящий Йорков сильнее, чем мать короля Маргарет Бофор.

— Я вас искала, Генрих, чтобы поделиться новостью. Наш сын сказал сегодня свою первую фразу, — залепетала королева, — мне Энни только что поведала. Рановато, конечно, но он у нас вообще необычный ребёнок. Замечательный мальчик!

Лицо женщины сияло счастьем и любовью. А сердце Генриха тотчас смягчилось. Сын был его радостью, его гордостью и его надеждой на создание прочной династии Тюдоров на троне Англии. Династии, связанной глубокими корнями с древним легендарным Камелотом и королём Артуром, в честь которого мальчик и был назван. Не напрасно ведь он перевёл двор в Винчестер, древнюю столицу королевства Уэссекс, когда королеве пришло время рожать. Весь мир должен был уразуметь незримую связь, которая существует между наследником престола и королём древних бриттов, что лишний раз подтверждает законность новой династии.

— Я немедленно отправлюсь посмотреть на своего наследника, мадам, и надеюсь, вы окажете мне честь сопроводить меня, — повернулся он к жене.

Королева Элизабет мягко улыбнулась, двинувшись следом за супругом. Она давно знала цену его вежливым словам. Генрих всегда был безукоризненно корректен с ней на глазах у окружающих, но когда они оставались наедине, ничего кроме холода она не видела. Он регулярно приходил к ней в постель, но лучше бы он этого не делал. То, что он давал ей, не могло удовлетворить горячую женщину, дочь несравненной Элизабет Вудвилл, сумевшей покорить и подчинить себе короля Англии Эдуарда Йорка. Жизнь Элизабет-младшей рядом с холодным, не знающим чувств Генрихом и подозрительной, всё видящей и всё знающей матерью короля Маргарет Бофор была сродни заключению. Но она знала свой долг и добросовестно его исполняла, хоть сердце часто ныло от желания другой, настоящей жизни. Оставалось только потихоньку завидовать матери, с которой она сейчас была разлучена. Элизабет Вудвилл была горячо любима супругом-королём и могла позволить себе вмешиваться в дела государства. Она же и рта раскрыть лишний раз не смеет и должна следить за каждым своим словом. Как же она ненавидела эту зависимость от чужой воли!

Малыш Артур, юный герцог Корнуольский, был очаровательным ребёнком. Он радостно заулыбался и проговорил что-то не совсем понятное, увидев отца. Глаза Генриха потеплели, что случалось с ним очень редко. Ребёнок рос и развивался совершенно нормально, хотя родился на месяц раньше срока, и многие опасались, что он будет слаб и хил, если вообще выживет. Его крестили на четвёртый день после рождения, и это было впечатляющее зрелище. В Винчестерском соборе собрались наиболее доверенные подданные короля. Сам Генрих сиял непривычной для глаза окружающих улыбкой и роскошными одеждами. Крёстными младенца стали самые доверенные лица — Томас Стэнли, граф Дерби, Джон де Вер, граф Оксфорд и Уильям Фицалан, граф Арундел. А женскую половину представляли вдовствующая королева Элизабет Вудвилл и принцесса дома Йорков Сесилия. Событие было необыкновенно торжественным. Звонили колокола. Пел чудный хор. Правда, уже вскоре после этого события Генрих отправил ставшую неугодной тёщу в монастырь Бермондси, откуда ей уже не выйти. Своевольная Элизабет Вудвилл, исконный враг Ричарда Глостера, стала утверждать, что не верит, будто прежний король приказал убить её мальчиков в Тауэре. Официальной причиной для заточения за высокие стены Бермондси с его строгим режимом было, разумеется, утверждение, что вдовствующая королева поддержала самозванца Ламберта Симнела в его притязаниях на трон. А Элизабет-младшая получила наглядный урок того, что ожидает любого человека, какое бы положение он не занимал, в случае, если он не угодит королю. Встать поперёк дороги тихому и спокойному обычно Генриху было смертельно опасно.