Александр Холин - Империя полураспада Страница 5

Танька… как же так? Ведь он ей верил! Верил женщине, а она оказалась чужой. Недаром ей в школе прозвище Лолита приклеили. Танька тогда безумно в Набокова влюблена была, вот и получила – Лолиту. Собственно, она такой же до сих пор осталась. И даже не в физическом плане, а в духовном. Впрочем, не всё ещё потеряно. Вернее, ничего не потеряно, всё только начинается. Татьяна самолично произвела кастрацию их семейной жизни. Посмотрим, куда кривая вывезет. Баба с возу… то есть, леди с дилижанса – пони легче.

Родион скинул китель, ослабил, наконец, галстук и, прошел в спальню, бухнулся сначала на растерзанную кровать. Но чуть ли не сразу вскочил. Подушка сохранила ещё Танькин запах волос, а вот постель! Постель явно пованивала чужим. Скомкав простыни и одеяло, Родион прошлёпал в другую комнату и с маху рухнул ничком на тахту.

Глава 2

Утро разбудило Родиона ворвавшимся в квартиру телефонным звонком:

– Слушаю.

– Родя, не бросай трубку! Родя, я тебе всё объясню! Родя, я же не хотела! Родя, нам надо поговорить! – заверещал телефон Танькиным голосом. – Родя, я…

– Слушай, ты, – перебил он её, задыхаясь, потому что недавнее прошлое вспыхнуло в сознании, как экран включённого телевизора. – Не нам надо «поговорить», а тебе. Ты помнишь, я по Зодиаку – Лев. А львы не питаются объедками и падалью. Это удел шакалов. Твои гнидники и затычки я соберу в чемодан, выставлю за дверь. Можешь забрать в любое время. Если сунешься сейчас сюда – убью, ты меня знаешь.

Танька молчала, ожидая то ли продолжения приговора, то ли помилования, но черпать воду решетом Родиону не хотелось вовсе. Бросив трубку, он отправился в ванную и долго плавал в «проруби» – так он называл ванную, потому что иногда до краёв наполнял её жгучей холодной водой.

Танька, Натаньяха, Таниэлла, Татьяна Клавдиевна! Что же тебе не хватало?

Родион когда-то вытащил её из кришнаитской секты, можно сказать, спас. Ей тогда очень нравилось танцевать в полуиндийской компании прямо на Арбате.

Рожнов предложил другие танцы – на тахте. Татьяна попала меж двух огней, и надо было выбирать. А Родион терпеливо ждал. Тогда Татьяна выбрала, конечно, танцы на тахте. Родион на этом успокоился, а зря. Он считал, что мужских ласк должно хватить, разбавляя их к тому же честным офицерским трудом, то есть приличной зарплатой. За самоотверженный труд Танюха и наградила его «орденом Сутулова».

Эта женщина, как была, так и осталась чужой, нерусью, нелюдью. Она работала главным бухгалтером в каком-то новоиспечённом ООО. Родион даже названия не помнил. Главное, что жене работа нравилась, и у неё всё получалось!

Конечно, на такие должности не берут абы кого, прямо с улицы, но тут подоспели с помощью давнишние друзья Родиона. Во всяком случае, результат радовал: Танька была довольна, ей доверяли и прочее.

Только с недавнего времени жену стали загружать какой-то дополнительной работой. Это, конечно, приносило дополнительный заработок, но всех денег не заработаешь. Да и можно ли молиться Мамоне?! Ведь известно: какую жизнь ведёшь, что в этом мире делаешь – то тебе и вернётся бумерангом. Никогда нельзя работать на деньги – они сразу захватят, удавят, удушат… Надо, чтобы деньги работали на тебя!

А Танька, увлёкшись новой работой, зачастую приходила домой поздно, уставшая, и сразу же засыпала. Родион боялся её обидеть, да и домашние разборки никогда ни к чему хорошему не приводили. Чего же ей всё-таки не хватало? Однажды утром он попытался это выяснить и услышал только:

– Родя, отстань. Ты знаешь, меня утром трогать нельзя вообще. Я на работу собираюсь!

– А когда тебя можно, как ты это называешь, «трогать»? На дежурстве я могу общаться с тобой только по телефону, дома ты сразу же засыпаешь. Только и слышу: «Я не могу», «Я устала». Мне что, в «Секс-шопе» резиновую бабу для снятия стресса купить?

– Как знаешь, – отвела глаза Татьяна. – Каждый сам решает, что ему делать.

Значит, она уже решила, что ей делать. И с кем?! Чем майор Краснов лучше? Сапог сапогом. Может, Таньке нужен вовсе не любящий и ласковый, а примитивный самец?

Надо же, в один день свалилась целая куча неприятностей! Ко всем прочим проколам прилип ещё и шахматный. Ведь кубические шахматы – действительно изобретение, вероятно, даже мирового масштаба.

Что поделаешь – Россия. Если на западе кто-нибудь пронюхает про кубические шахматы, то вмиг запатентует и в Россию они вернутся, как великое изобретение очередного американского архантропа.[3]

За много лет до Эдисона русский Левша, по фамилии Яблочков, изобрёл лампочку, ставшую потом «лампочкой Ильича». То же самое произошло с паровозом, изобретением братьев Черепановых, а запатентованного братьями Райт, американцами, и с радио, изобретением Попова, но по европейским понятиям – запатентованные труды Маркони, Морзе и других. Причём, русские изобретения так и погибли бы в неизвестности, кабы не американо-европейские архантропы, повторно подарившие миру полезные изобретения, нахально объявив их своими. Похоже, история с шахматами повторяется.

Родион накинул халат и отправился к компьютеру. Монитор как обычно долго грелся, включался, разгонялся, но вот, наконец, удалось вызвать изображение несравненного шахматного образа. Обыкновенный куб. Одна команда, например белые, стоят вверху куба, а чёрные – внизу. Фигуры для шахматной битвы используют диагональ и восемь горизонтальных досок. Поди-ка, повоюй в такой трёхмерной пространственной диспозиции! Вот от этого и шарахаются толстосумы, которым ничего не надобно, лишь бы ублажить утробу да плоть.

Многое существует в этой жизни для удовлетворения человеческих потребностей, а надо ли? Есть ли что-то, без чего человек не сможет выжить или просто честно жить?

Ведь, по сути, человеку ничего, кроме любви, не требуется. Но, теряя любовь, человек всегда ищет виноватых на стороне. Может, не Татьяна вовсе виновата, а он сам? Человек становится человеком лишь тогда, когда никому не принадлежит, когда полностью свободен и волен выбирать, но однажды избранное нельзя менять, как надоевшую майку или перчатки. Это как раз несвобода. Вернее, свобода, но – распущенности.

Вседозволенность возвращает человека в скотское состояние. Разрыв души и тела, которые должны существовать нераздельно, при этом неизбежен. Личность разрушается и человек, ища себе оправдание, сваливает все грехи на окружающих и даже на Бога.

Так не выбирай ничего, если не готов. Поживи один или одна.

Вот когда поймёшь суть одиночества, тогда объявится твоя настоящая половина, которую не придётся искать. И вместе вы сможете запросто сыграть партию в кубические шахматы, не проигрывая и не выигрывая, а просто бесконечно играя.

Интересно, где сейчас давнишний приятель Женька с удивительной знакомой Янгой, подкинувшие шахматную идею? На Родиона нахлынула волна воспоминаний, ведь «жизнь – это прошедшее время, где места грядущему нет».

За окном вагона мелькали вездесущие придорожные столбы и лесопосадки, лишь иногда приоткрывая раскинувшиеся вдалеке луга или широкое поле, засеянное каким-нибудь зерном. Хлебный край, как раньше считалось, превратился в сало-луковый, ничем, в общем-то, не отличаясь от множества других российских пахотных пустынь. Разве что воздух другой. Это Родион унюхал, гуляя на одной из станций во время остановки поезда. Свежий запах удивительного на вкус воздуха, смешанный с креозотом полустанка, поражал своей необычностью Все железнодорожные полустанки пахнут одинаково – креозотом вперемешку с мазутно-солидольной основой. А здесь чистый воздух стремился отвоевать проигранное наступающей технократии пространство.

– Засулье, – послышался в конце вагона командирский голос проводницы, – кто у меня здесь?

Пока она обходила вагон, раздавая билеты собиравшим пожитки пассажирам, поезд заметно сбавил ход и, наконец, притормозил на небольшой украинской станции. Остановка была непродолжительной, поэтому те, кто выходил, путаясь в узлах и чемоданах, спешили покинуть вагон, беззлобно переругиваясь с другими шустрыми пассажирами, желающими тоже выскочить на перрон чтобы успеть за несколько минут стоянки купить у дефилирующих вдоль состава бабушек с ведрами и корзинками полными всякой снеди, что-нибудь вкусненькое, домашней выпечки или засолки.

Родион выплеснулся из тамбура в шумной волне пассажиров, которая быстро растеклись по асфальту, лишь кое-где оставляя маленькие группки людей, как клочья разноцветной пузырящейся пены.

– Родион! Родька! – разлился над толпой могутный глас.

Рожнов оглянулся. Могутным гласом его встречал Жэк, то есть Женька, – давнишний друг по дальневосточным, колымским, алтайским и, Бог его знает каким ещё скитаниям. Это дурацкое прозвище, прочно прилепившееся к нему на долгие годы, Женя получил по созвучию с именем.

– Родька! Здесь я! – снова возопил он, пробираясь сквозь толпу. – Молодец, что приехал. Отдохнешь у меня, как у Христа за пазухой. Я такой дом отхватил, ахнешь!