Как Лыков не стал генералом - Николай Свечин Страница 5

Во всей этой истории только Лыкову ничего не грозило. Какой спрос с коллежского асессора, кого он интересует?

Через час Дурново вызвал к себе вице-директора департамента и чиновника особых поручений. Благово с Лыковым явились настороженные – они уже знали о тройном убийстве в столице. Не иначе, попросят помочь Путилину… Директор огорошил подчиненных новостью, что дознание поручено именно им. И сообщил секретные подробности насчет Николая Николаевича Младшего.

Первое, что сказал Благово, – им понадобится помощь сыскной полиции. Директор ответил, что к департаментским прикреплен от Путилина чиновник для поручений по фамилии Шереметевский. Лыков не замедлил откомментировать:

– Хорошая новость! Леня среди них лучший.

Далее Павел Афанасьевич стал рассуждать о главном: как допросить великого князя.

– Мы начнем с его окружения, например, с генерала Галла. Это бывший адъютант Старшего, который теперь фельдмаршал, и бывший воспитатель Младшего. Еще он заведует имущественными делами лейб-гусара. Генерал в курсе всех дел обоих Николай Николаичей. В истории с «гувернанткой» меня кое-что смущает…

– Что именно? – насторожился Дурново, зная тонкий ум вице-директора.

– Да все это как-то неправдоподобно. Наш князь, Младший, уже десятый год живет с чужой женой, как со своей. Причем это женщина из низшего сословия, купчиха по фамилии Буренина, у нее две дочки от законного супруга. И ей сорок, она на восемь лет старше своего августейшего любовника. Какие же тут могут быть «гувернантки»?

Директор, сам большой саврас[10], усмехнулся:

– Так бывает, одно другому не помеха. Сорокалетняя надоела, захотелось помоложе.

Но Благово возразил:

– Тут, как ни странно, серьезные чувства. Вы слышали про скандал в начале года?

– Что-то было… А напомните.

– Гусар живет с этой купчихой, как я уже сказал, десять лет. И довольствуется ею. Николай Николаевич Младший не имеет тяги к разгульной жизни, ему дороже покой, семейный очаг. А очага-то как раз нет. И в конце прошлого года он попросил у отца согласия на свой брак с Бурениной. Дальше, мол, я уговорю государя, разведу ее с нынешним мужем-меховщиком и женюсь честь честью…

– Морганатический брак?

– А почему бы и нет? – ответил Благово и продолжил: – Затем история усложняется. По словам сына, отец дал согласие. Обрадованный гусар побежал к великому князю Владимиру Александровичу и попросил его ходатайствовать перед царем о разрешении брака. Тот охотно согласился и переговорил со старшим братом, сославшись на то, что отец жениха не против. И государь разрешил.

– Так… – пробормотал тайный советник. – Николай Николаевич Старший уже давно слывет рамоликом. Тут еще болезнь… Он отказался от своего слова?

– Именно. Там зигзаги такие, что хоть в роман. Обрадованный Младший устроил у себя в Царском Селе банкет, на котором перед приближенными объявил Буренину своей невестой, и они даже обменялись кольцами. Катались по улицам кавалькадой, пили шампанское, радовались как дети. Огласили, так сказать, на весь свет. А тем временем один фельдмаршал, Михаил Николаевич, заехал перед Новым годом к другому фельдмаршалу, своему брату Николаю Николаевичу, проведать по-родственному. И спросил, когда свадьба. А тот лежал в постели чуть живой со своей костоедой. Услыхав, что государь разрешил его сыну жениться, папаша заявил, что своего одобрения он никогда не давал и отпрыск ввел Его Величество в заблуждение. Обманул царя! И августейшее согласие надо отозвать.

Благово перевел дух и продолжил:

– Сложилась дурацкая ситуация. Царь уже обещал. Вдруг оказалось, что Владимир Александрович передал ему историю не точно, папаша против мезальянса. Как быть? Александр Александрович был в замешательстве. Отозвать собственное слово – такого он не любит. Да и гусара жалко: десять лет вместе, человек хочет узаконить фактический брак… Возможно, так бы ему и разрешили, но тут вмешалась государыня. Она сказала супругу, что эта история касается ее лично. Ведь у нее тоже есть сыновья.

Дурново крякнул. Вице-директор продолжил:

– Старики великие князья все были против брака, кроме Владимира Александровича. А молодежь была, конечно, на стороне влюбленного. Императрица решила, как было угодно старикам. И царь взял свое согласие обратно, запретив брак. И не только этот, кстати. Два сына Михаила Николаевича задумали подобное, насмотревшись на гусара. Великий князь Михаил Михайлович решил жениться на младшей дочери Игнатьева, Екатерине Николаевне, а его брат Николай Михайлович – на княгине Нелли Барятинской. Им тоже досталось за компанию; Михаилу даже велели выехать из России, чтобы охолонить голову.

– Откуда вы все это знаете, Павел Афанасьевич?

– Агентура, Петр Николаевич.

– Хм. Так что было на самом деле? Разрешил отец сыну свадьбу, а потом передумал, или сын выдал желаемое за действительное и вправду обманул государя?

– Никто точно не скажет. История эта разыгралась в январе, теперь апрель. Гусар смирился, тянет лямку полкового командира. Мне кажется…

И Дурново, и Лыков замерли – Благово редко ошибался.

– …Мне кажется, что согласие действительно было. Но невразумительное. Короткий эмоциональный порыв, любовь к сыну, желание, чтобы он был счастлив. Буквально старик якобы сказал следующее: если бы твоя мать не была жива, я бы и сам сделал то же самое. Фельдмаршал имел в виду свой неудачный брак с великой княгиней Александрой Петровной, которую он уличил в супружеской неверности и выгнал. Она якобы блудила с собственным духовником, настоятелем их дворцовой церкви протоиереем Василием Лебедевым. Удаленная и лишенная даже своих драгоценностей, великая княгиня доживает свой век в Киеве, в монастыре, который она основала. А деньги на содержание фактической разводки – официально брак не расторгнут – дает из своих сумм государь. Николай Николаевич Старший, как вы, вероятно, знаете, живет с балериной. Числова родила ему аж пятерых детей. Лупит старика почем зря. Говорят, что даже болезнь у него произошла вследствие ее удара, когда он упал и ударился щекой об камин, но это скорее сплетня.

– А… – начал директор, но подчиненный его опередил:

– У старого фельдмаршала рак десны, он не жилец. Болезнь перешла на головной мозг. Он постепенно сходит с ума. Так что согласие сыну он дал, я уверен. А потом передумал. И расстроил его свадьбу, заставил государя задним числом отменить обещание. Чем лишил, дурень, сына нормального семейного счастья с любимой женщиной.

– А теперь вы сомневаетесь, что гусар вообще мог кувыркаться в разгульных номерах со шлюхой? И что коридорный и содержатель номеров ошиблись?

– Нет, ошибиться эти двое не могли, они видели именно Николая Николаевича Младшего. Но это странно и на него не похоже. Надо выяснить, в чем тут дело.

– Например, он мог поссориться со своей пассией и назло ей гульнуть на стороне, – предположил Алексей.

– Весьма правдоподобно, – сказал Благово. – Иди и разузнай.

– А как он это сделает? – полюбопытствовал директор.

– Через ту же агентуру, как же еще.

Дурново и Благово оба были в прошлом морскими офицерами. Когда в 1881 году они сошлись в Департаменте полиции, между ними началось соперничество. Но Петр Николаевич быстро взял верх. А Павел Афанасьевич признал его первенство, мотивировав это Лыкову неожиданным для того аргументом:

– Он дольше меня плавал, был и в Тихом океане, и в Атлантическом. Конечно, пальма ему!

Однако в сыскном деле превосходство Благово над всеми другими чинами департамента, включая и директора, никто не оспаривал. Поэтому он иногда позволял себе говорить с шефом в поучительном тоне…

Все, кому полагалось, знали, что сила Благово была в его осведомленности. Хоть он и приехал в Петербург уже в высоких чинах, но сумел быстро создать здесь личную агентуру. Она была немногочисленна, всего около тридцати человек, но проникала в самые разные сферы жизни. Среди нее были и маркер темной биллиардной, и половой уголовного трактира, и управляющий Малым двором[11], и балерина Александринского театра, и директор департамента важного министерства, и камердинер иностранного посла. Денег эти люди просили мало, им скорее нужны были разные услуги, которые трудно получить законным путем. Павел Афанасьевич постоянно за кого-то просил. Если начальство спрашивало, зачем ему это, он отвечал: чтобы