Принцип кентавра (СИ) - Соляная Ирина Владимировна Страница 5

— Я выявил все составные признаки шизофрении, — самодовольно цедя слова, сообщил профессор, — Было налицо психопатологическое расстройство — расщепление сознания, схизис.

— Что? — вскинул брови детекив.

— Именно! Не раздвоение личности, мой юный друг, а именно расщепление души. Амбивалентность, — психиатр явно наслаждался удивлением собеседника, — Чувство страха и тревоги при одновременном ступоре. Обычный человек, тревожась об опасности, прибегает к помощи родных и близких, либо сам ищет источник или причину такого чувства и пытается что-то сделать. Идя по тёмному переулку, он ускоряет шаги и спешит домой. Видя наводнение — ищет лодку. А шизофреник не способен к действию. Его взор полон ужаса, но он вял и апатичен. Это же было и у Юджины. Не сомневаюсь в том, что девочка учинила пожар, но при этом протестовала против своих действий и одновременно звала на помощь и пыталась скрыться. Когда она прибыла к нам в клинику, я видел, что она очень агрессивно и враждебно настроена к нам. А ведь она была должна доверять взрослым. Она не шла ни на какой контакт — тактильный и даже зрительный. И тех, кто не пытался с ней говорить, накормить и так далее, она даже не замечала. Также были налицо признаки аутизации, так как девочка не могла сконцентрировать взгляд на собеседнике, находилась в неестественной позе. Она ничего не ела и не пила, мы её кормили насильно, преодолевая неожиданные приступы буйства.

Хью Барбера передёрнуло, но он продолжал слушать.

— Терапия действовала очень медленно, мистер Барбер, — печально сказал профессор, — потом мы заметили, что наилучший контакт у пациентки имеется именно с Губертом Зильберштейном. Он шёпотом говорил с ней, гладил по ладоням. И поскольку этот особый эмоциональный контакт был установлен, то я принял решение передать Юю Майер в его ведение. Губерт был тогда ещё достаточно молод, амбициозен, он много времени поводил с этим несчастным ребёнком, видимо смог интуитивно нащупать тропинку к её искореженному сознанию. И примерно через год у Юджины наступила ремиссия.

— Вы не можете утверждать, что девочка стала здорова? — уже зная ответ на вопрос, осведомился Хью.

— О, нет, молодой человек, — засмеялся над наивным собеседником профессор Бреццель. — Шизофрения не излечима, современная наука не знает, как склеивать трещины в сознании и психике. Я полагаю, Юджина находилась в периоде стойкой ремиссии. Но поскольку после выписки домой ею никто толком не занимался, а Лилиан Майер безотчётно доверилась этому Зильберштейну, то и поддерживающую медикаментозную терапию Юджина не получала.

— И вот вам, печальный результат — самоубийство, — подытожил мнимый журналист.

— Да, молодой человек, да, — поджав губы, закивал Бреццель. — Я не был противником выписки Юджины, но я был категорически несогласен с её возвращением в «Синий вереск». Фактически она была помещена в дом с привидениями. И этих приведений продолжало рожать её больное сознание, — профессор выразительно постучал пальцем по виску, — Видимо, в один момент Юджина впала в состояние острого неистового возбуждения с аутоагрессией и тягой к суицидальным действиям. И на своём пути она не встретила препятствий.

Профессор Х.-М. Бреццель со вздохом поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена. Хью горячо поблагодарил его и спросил для соблюдения формальности:

— Вы включали случай Юю Майер в учебники по психиатрии?

— О, да, — профессор широко улыбнулся, но у Хью от этого по коже мурашки пробежали, — преподавание и наука — часть моей профессиональной деятельности. Рекомендую прочесть мой труд «Психопатологии в детском и раннем подростковом возрасте».

— А что вы можете сказать о психиатре Губерте Зильберштейне? — напоследок спросил Хью Барбер.

Профессор Бреццель поморщился, словно от зубной боли, и ответил нехотя:

— Он у нас уже не работает. Несколько лет назад я его видел случайно в торговом центре. Он спился, молодой человек, спился. Наша профессия накладывает на нас своеобразный отпечаток, нужно уметь отключаться от увиденного и услышанного, не проецировать проблемы пациента на свои. Этим не поможешь больному, а только навредишь. Пациенту нужна помощь, уход и лекарства, а доза жалости и сюсюканья ему и так достаётся от близких.

— Спасибо, профессор, — прощаясь Барбер пожал тёплую напудренную руку доктора, — вы мне очень помогли.

Выйдя из стен больницы, Хью Барбер почувствовал облегчение, словно вдохнул свежего воздуха. Даже дружелюбный доктор не смог создать атмосферу доверия и покоя в этих скорбных стенах. Хью почувствовал облегчение, выйдя на улицу, и сказал шёпотом сам себе: «Пусть будет, только не теперь, и не со мной», и развеселившись от этой чисто эгоистической мысли, он двинулся к следующему адресату. Посмотрев на список людей, детектив с удивлением обнаружил, что Зельден Линденбрант — его соседка, только живёт двумя этажами выше. И как он раньше не увидел этого совпадения! Хью порылся в своей памяти, и решил, что из всех девушек, живших в его многоэтажном кондоминиуме, по возрасту подходит только одна. Итак, предстояла встреча с «дурой» Зельден.

Глава 5. Единственная искренняя улыбка

Неудачное расставание с Люсьен Мерье, сильно подкосило веру Хью Барбера в свои донжуанские способности. Яростная Люсьен наградила его таким количеством оплеух и злобных унизительных эпитетов, что надолго отбила всякое желание общаться с девушками. Предвкушая встречу со свидетельницей, Барбер нервничал. Хью вернулся в квартиру, наскоро перекусил остывшим яблочным пирогом, и спросил: «Мам, а ты знаешь Зельден Линденбрант?»

Мать отложила вязание и с торжествующей улыбкой сказала:

— Хью, зайчик мой!

Хью привычно вздохнул. Мама никак не могла смириться с тем, что ему было двадцать два года, и он совсем не походил на милого ребёнка-зайчика.

— Наконец-то ты решил обратить внимание на эту славную девушку. Я же тебе говорила, что она так мило поёт, я слышала её в церкви. И к тому же у неё такой отменный вкус, она скромно одета, причёсана, никаких джинсов и новомодных развратных штучек. Зельден, между прочим, всегда со мной беседует при встрече, справляется о моём здоровье, о тебе спрашивает. За бабушкой парализованной ухаживает. Очень, очень хорошая девушка.

Хью понял, что его ждёт не самый приятный разговор, но отступать от плана он не мог, поэтому кисло улыбнулся и спросил:

— Мне нужно встретиться с Зельден по делу, задать ей пару вопросов. Это совсем не то, что ты думаешь.

— О чём ты, зайчик, — всполошилась мать, — Зельден совершенно не имеет никакого отношения к преступному миру. Нельзя подозревать всех и каждого! Зельден — очень милая и воспитанная девушка, она из хорошей семьи, её мать — почтенная женщина, возглавляет женсовет общины.

Хью попробовал было что-то объяснить, но мать трещала, не переставая:

— Ты совсем как твой отец! Во всех людях видишь исключительно плохое. Только я понадеялась, что ты хочешь свести дружбу с порядочной девочкой, а не с накрашенной выскочкой, на которой не то юбка надета, не то пояс от юбки, — мать явно намекала на Люсьен Мерье, — как ты сразу записал её в преступницы!

— Мама, мама! — Хью поднял обе руки вверх, показывая, что сдаётся на милость победителя, — ты совсем не поняла меня. Мне нужно поговорить с Зельден как со свидетелем по делу. И именно учитывая её порядочность и честность, я надеюсь, что она может сообщить без ужимок и вранья важные для меня сведения. Это не касается никаких убийств и ограблений, — тут Хью ради дела покривил душой, — это касается её давних школьных знакомых.

— Ну, ладно, — мать взяла вязание и была удовлетворена ответом. Хью передохнул и сказал: — Так в какой квартире она живёт? Мне адрес сообщили, но номер квартиры не указан.

— В триста шестнадцатой, — пробурчала мать, считая пальцем петли на длинной спице, — она сейчас должна быть дома. После обеда она уходит в приют, где подрабатывает сиделкой, — с нажимом сказала мать, демонстрируя, что есть люди, которые заняты делом, не то, что некоторые.