Юрий Губин - Происхождение человека и человечества. Страница 50

Когда предгоминиды жили индивидуальной жизнью, границы между популяциями были размыты и генетических проблемы в процессах репродуктивности отсутствовали. Но когда в связи с проявлениями отрицательных параметров окружающей среды наши предки были вынуждены объединяться в популяционные группы – ассоциации, то границы между ними стали более чётко выраженными из-за борьбы за пищевые ресурсы. Закрытость данных коллективных образований могло вести к накоплению генетических ошибок в потомстве, поэтому должен был существовать какой-то механизм притока нового генетического материала. Он и существовал. Самки предгоминид, а затем в дальнейшем и гоминид репродуктивного возраста могли перейти из одной популяционной группы в другую, тогда как самцы на своих территориях находились постоянно, что вело к стабильности существования популяций*. Данный процесс переноса генов, скорее всего, существовал ещё у общих предков гоминид и шимпанзе до их видового разделения, просто у наших предков он стал востребован в связи с изменением экологической и соответственно протосоциальной обстановки внутри их популяций.

Групповым объединением в то непростое время были, конечно, в первую очередь, самка с детёнышем. О них мы говорили ранее. Теперь же возникла в популяциях ещё одна структурная единица. Как следствие естественного, группового отбора в новой экологической нише, вполне возможно, появилась детская группа детёнышей, куда переходили малыши после периода лактации. Она оформилась генетически как видовое поведение, способствующее сохранению вида. В группе, выжить ещё плохо ориентирующимся в окружающей среде из-за отсутствия жизненного опыта, незнающих всех опасностей того яростного мира, маленьким предгоминидам, только что научившимся самостоятельно добывать себе пищу было намного проще. Помогал совместный опыт познания окружающей среды.

При опасности обнаружения места их укрытия они не убегали до самого последнего момента, а затем с шумом и крикам разбегались в разные стороны, дезориентируя при этом нападающих которым в такой ситуации трудно выбрать себе жертву. В детских садиках в некоторых игровых моментах у наших детей замечается этот наработанный миллионы лет назад эффект. Данное групповое поведение не «изобретение» предгоминид. Оно повсеместно встречается в природе как эффективный способ существования многих популяций.

Хорошо просматриваются в современном обществе некоторые моменты поведения детей, как в детском саду, так и в детдоме. В последнем очень чётко можно увидеть моменты и возрастные уровни, когда происходит переход от детского возраста, который был обусловлен попечительским инстинктом и социальными наработками в этом направлении, к подростковому, где начинается жизнь в промежуточном уровне между взрослыми и детьми.

В принципе детские и подростковые группы в целом психологически не совместимы в полной мере потому, что у подростков в отличии от детей, появляется система доминирования как элемент познания себя в социальных отношениях их объединяют только социокультурные, исторические и этнические феномены. Основа же, как детской, так и подростковой психологии в их «натуральной стадии» возникла миллионы лет назад и как адаптационный фактор стала обладать определёнными универсальными свойствами. Они нарабатывались в течение этого колоссального периода времени и определились как видовое поведение, при этом, развив психологическую гибкость позволяющую воспринимать социокультурный уровень человечества и следовать его эволюционным наработкам.

Детские дома необходимо оставить детям с их субкультурой с определённым, по объёму, смысловым пространством ценностей, установок, способов деятельности и форм общения. Детская субкультура* как феномен социогенеза всегда формировалась и формируется в плане половозрастной стратификации сообщества ещё на ранних стадиях антропогенеза. Об этом мы, при воспитании наших детей просто забыли.

Подростков же необходимо отделять от детских коллективов и объединять в какие-то другие учебно-воспитательные социльные образования, где они конкретно бы учились и психологически готовились к вступлению во взрослую жизнь. Об этом ещё поговорим позднее, в следующей главе и вернёмся к этой теме ещё не раз. 

Мы уже говорили ранее в главе про биоценозы о том, что они очень устойчивы в своих структурах к внешним воздействиям, и чем крупнее биосистема, чем больше в ней различных компонентов, тем она устойчивее. Какие-либо изменения внутри их не приветствуются. То есть жёстко встроенные в жёсткие же рамки природного сообщества виды имеют слабые возможности для изменения потому, что любой «эволюционной промашкой» тут же воспользуются конкуренты. А, что это значит в реальности событий? Это значит то, что нужно давить эту самую эволюцию – «продажную девку климатического безобразия», ещё в зародыше. Не поддаваться её чарам и не допускать никого изменяться. Если же меняешься, то будь добр, в привычном русле существования. Скажем, для растений, ещё лучше и эффективнее используй камень, на котором ты произрастал до сих пор, но не смей использовать какие-либо другие субстраты, не затрагивай других в этой отлаженной системе. Это табу наложенное биосистемой и нарушение карается по всей строгости законов природы. Не возбраняется использовать более эффективно лишь собственные функции. Вот это можно! Это разрешено! «Разделение труда» тут работает в полной мере. Один растёт по голым известнякам, другой лишь по голым гранитам. Такое «нарезание» всё более «мелких профессий» биоценозы не запрещают. Налицо специализация, но и только. Рамки биоценозов при нормальных течениях природных процессов, крепки и несокрушимы.

Поэтому-то, например, сюжет фантастического произведения Рея Бредбери «Планета обезьян» вряд ли будет иметь место. Человекообразные обезьяны никогда, ни при каких природных обстоятельствах не станут мыслящими существами только потому, что они существуют в жёстких рамках определённых биоценотических систем, из которых пути в сторону нет. Скорее всего, они когда-нибудь исчезнут при упрощении данных природных сообществ, в связи с упадком Кайнозойской эры. Помните, мы об этом уже говорили? В лучшем случае дадут ростки другого, или других видов, если слабеющая природа сможет построить на этой базе сукцессионный ряд но уже на другом биоценотическом уровне. Разум же требует свободы действий, которой в биоценозах нет, и никогда не будет. Недаром представитель философской антропологии А. Гелен прозорливо полагал, что животно-биологическая организация человека содержит в себе некую «не восполненность», в которой он подразумевал неспособность человека жить по готовым стандартам природы. (Читайте - по законам биоценотических сообществ планеты).

При определённых обстоятельствах, пожалуй, только наши извечные спутники – крысы имеют шанс заменить нас на земном древе жизни, случись что-то на планете, что положило бы конец роду человеческому. В принципе, они живут вне функционирующих современных биоценозов и над их эволюцией законы биологических систем не властны. Хотя в настоящее время им и развиваться некуда. Социальная система человечества и современные биоценотические сообщества, пока крепки и своих позиций сдавать в ближайшее время не собираются. Держат всю крысиную породу в определённых рамках. Но какие адаптационные механизмы они выработали в прок! Это уму не постижимо! Нужен только сигнал и из этих ценофобов ударит фонтан новых видов. Человечество чуть было не разрешила этот вопрос, Нажми, кто-нибудь ядерную кнопку и …. «Здравствуй новый разум!»

Мы теперь знаем ландшафтный адрес экологической ниши, где в течение миллионолетий выстраивался сукцессионный ряд от предгоминид до гоминид, а затем гоминин и до человека включительно. Это полуводная среда по берегам речных бассейнов и закрытых водоёмов. Настало время досконально, конечно, на сколько это, возможно, провести всесторонний анализ данной колыбели человечества, хотя частично это уже и произошло несколько выше, когда рассматривался вопрос о вытеснении приматов из привычной среды обитания. Это данная экологическая ниша выпестовала нас, одарила всеми биологическими критериями, которыми мы сейчас так гордимся произнося: «Я человек!». Она берегла нашу неповторимость, отметая неудачные варианты, до самого последнего момента, пока мы «твёрдо не встали на ноги». Это о данном месте остались в подсознании смутные и грустные воспоминания (точнее их остатки) о потерянном рае, в который путь теперь для нас закрыт потому, что «задний ход» в природе не предусмотрен*

С другой стороны эта экологическая ниша воспитала нас эгоистами и по сути дела врагами и паразитами природы. Мы привыкли только брать, не давая ничего взамен, попутно, как агрессор, вторгаясь в природные сообщества, разрушая её части, навязывая природе свои условия игры ей не приемлемые.