Валерио Манфреди - Оракул мертвых Страница 51

— Нэ, нэ, афтос ине.[31]

Это был он, он самый.

В тот же вечер она показала портрет и доктору Псарросу.

— Этот человек имеет какое-то отношение к Периклису Арватису, — сказала ему Мирей. — Не знаю, какое именно и почему, но я уверена. Вы когда-нибудь видели его?

Псаррос покачал головой:

— Никогда. Вы знаете, кто это такой?

— Мне бы хотелось знать. В нем больше тайн, чем в догмате Святой Троицы. К сожалению, мне о нем ничего не известно. У меня есть лишь номер его машины. Черного «мерседеса».

Псаррос некоторое время молча размышлял, а потом произнес:

— Почему бы вам не пойти в полицию, к капитану Караманлису? Думаю, он еще служит. Вероятно, он сумеет вам помочь. Может статься, он в свое время довел до конца расследование… Кто знает.

— Хорошая идея, — согласилась Мирей. — Благодарю вас, Доктор Псаррос.

Ближе к полуночи, когда Караманлис позвонил в управление полиции Афин узнать, нет ли чего нового, дежурный офицер сообщил ему, что новости действительно имеются.

— Капитан, у вас есть тот фоторобот, что вы приказали отправить в Интерпол?

— Конечно, есть, ведь я сам его составил.

— Сегодня приходила девушка, иностранка, и принесла точно такой же, или почти. Она спросила, нет ли у нас каких-либо сведений об этом человеке. Хотела поговорить с вами.

— Как — именно со мной?

— Да, лично с вами. Она сказала: «Я хочу поговорить с капитаном Караманлисом».

— Как зовут эту девушку?

— Мирей де Сен-Сир. Вероятно, она аристократка.

— Сен-Сир? Никогда не слышал.

— Она уверяет, будто следила за ним и знает номер его машины, но нам она его не пожелала сообщить.

Караманлис вздрогнул.

— Не дай ей улизнуть, если шкура дорога.

— Мне ее арестовать?

— Нет, идиот. Просто не спускай с нее глаз. Я непременно должен с ней поговорить. Завтра приеду.

— А где вы сейчас, капитан?

— Это мое дело, где я сейчас. Сказал же тебе — приеду завтра.

18

Дрепано-Козани

4 ноября, 8.00

Павлос Караманлис не тешил себя иллюзией, будто Норман Шилдс и Мишель Шарье покинут Грецию, как он им рекомендовал. Более того, он знал — они выехали из Афин и отправились на запад, в сторону Миссолунги по дороге в Паргу. К оракулу мертвых в Эфире, если он правильно понял. Безумцы! Они дали заманить себя в ловушку, если действительно именно туда призывали их те странные фразы. А ангел смерти не принимает объяснений: в конце концов, они тоже могут оказаться в списке.

Неужели именно Клаудио Сетти ждет их там? Там он готовится свести счеты? Ладно он, Караманлис, тоже своевременно явится на зов, но сначала нужно уладить пару дел: приготовить себе надежную защиту, на случай если Клаудио Сетти действительно пришел расправиться с ним, и попросить кое-каких объяснений касательно мнимого адмирала Богданоса. Он-то наверняка знает, где находится Клаудио Сетти, если, конечно, тот на самом деле жив.

А если Клаудио Сетти жив и намерен уничтожить всех тех, кто остался, то есть по меньшей мере его и Влассоса, то остановить его может только одно, если, конечно, он, Караманлис, еще что-нибудь понимает в людях.

В конце концов, Эфира может еще немного подождать: достаточно будет звонка коллегам в Парге, чтобы держать под наблюдением Шарье и Шилдса, как только они зарегистрируются в какой-нибудь гостинице. Он же двинется в сторону Калабаки и Козани.

Его охватило вдохновение. В деревню Дрепано, неподалеку от Козани, недавно переехала семья Калудис. Они продали свое имущество во Фракии после смерти Элени и купили деревообрабатывающий завод в тех краях.

У Калудисов осталась еще одна дочь, младшая сестра Элени, теперь ей, вероятно, около двадцати лет — примерно тот возраст, в каком умерла Элени. Караманлис хотел ее увидеть.

А увидев ее, возвращающуюся из деревни с покупками, он посветлел в лице: девушка оказалась точной копией сестры!

В афинском кабинете у Караманлиса остались фотографии Элени, сделанные во времена Политехнического. Время от времени он смотрел на них безо всякой на то причины. Более того, он не мог себе объяснить, почему ему иной раз хочется взглянуть на эти старые снимки. Как бы то ни было, лицо девушки довольно живо стояло у него перед глазами, и он отчего-то не сомневался — младшая сестра необычайно похожа на старшую.

Он переночевал в Козани, а на следующий день сделал множество фотографий девушки при помощи хорошего телеобъектива. Как она едет в деревню на велосипеде. Как выходит из магазина. Как разговаривает с подругой. Как надменно улыбается шуткам парней.

Караманлис отпечатал фотографии и, только убедившись в их отличном качестве, решил покинуть деревню. В самом безнадежном положении эти фотографии, возможно, станут его спасением или послужат наживкой для хорошей ловушки, ловушки, о которой он постоянно размышлял с тех пор, как увидел Влассоса, пронзенного стрелами подобно святому Себастьяну, — ему не терпелось воплотить ее в жизнь при удобном случае. Нужно только выяснить, где прячется проклятый сукин сын. Позвонив в управление, чтобы узнать, нет ли новостей, и услышав о девушке с фотороботом мнимого Богданоса, он снова пришел в отличное настроение, как в лучшие времена: наконец-то судьба послала ему в руки хорошие карты.

На следующий день он отправился на юг, намереваясь добраться до Афин, но вместо того чтобы поехать по автостраде на Ларису, предпочел шоссе на Гревену-Калабаку. Достигнув перекрестка, откуда отходила дорога в Калабаку, он вдруг понял — совсем недалеко находится то место, о котором он много думал в последние дни, место, вопреки всему вызывавшее его любопытство и, кроме того, доставлявшее странное беспокойство.

Существуют ли на самом деле люди со сверхъестественными способностями, готовые проникнуть во мрак тайны?

Несколько минут он постоял на перекрестке, после чего свернул направо, а не налево, к Мецовону.

Гора Перистери — одинокая, внушительного вида вершина, овеваемая ветрами большую часть года. Она возвышалась среди хребта Пинда, нагая и неровная на середине дороги между Мецовоном и Калабакой. Здешние пограничные районы оживали лишь на несколько месяцев в год: в жаркий сезон тут искали укрытия некоторые жители Афин, по большей части семьи служащих и мелких коммерсантов. Однако уже в сентябре местность практически полностью пустела, здесь проходили только редкие пастухи, ведущие свои стада на луга, простирающиеся у подножия огромной горы.

Павлос Караманлис оставил машину на площадке у обочины дороги и пешком двинулся по тропинке, прорезавшей склон посередине. В кармане у него лежал листок с фотороботом человека (которого он долгие годы считал адмиралом Богданосом), представлявшего для него практически неразрешимую проблему, ведь до сих пор не поступило ни единого отклика, хотя капитан распространил фоторобот по всем полицейским участкам и даже отправил в Интерпол. Разве что эта девушка-француженка, явившаяся в управление, сообщит ему какую-нибудь важную информацию. На поход в горы Эпира он решился неожиданно и в последний момент: по сути, он ничего не потеряет, если выслушает бредни калликантароса. Если же отшельник, как обещал его приятель, действительно окажется ясновидящим, быть может, он укажет правильный путь.

Приятель также сказал Караманлису, что тайная полиция теперь регулярно прибегает к помощи экстрасенсов и ясновидцев для раскрытия запутанных, неразрешимых дел — не только в Греции, но и во многих других странах. Он рассказал, что в Италии во время похищения Альдо Моро экстрасенс указал точное место, где политика держали в заключении, и только из-за путаницы географических названий полиция отправилась в другую сторону.

Караманлис знал — ясновидящий живет в лачуге, прилегающей к гроту в южном склоне Перистери, недалеко от источника. Перечислив все приметы, он получил от пастуха весьма точные указания, позволявшие ему добраться до искомого места.

Он постарался ускорить шаг: уже три часа, а дни постепенно становились короче. Быть может, на дорогу уйдет час, столько же — на обратный путь, а он не хотел оказаться застигнутым сумерками среди скал.

Довольно скоро Караманлис устал и вспотел. На нем были коричневый костюм, рубашка и ботинки, совершенно не подходящие для таких маршрутов. Он несколько раз поскальзывался и падал на колени, пачкаясь в пыли, к брюкам прицепились репьи. Когда же вдали наконец показалась цель его путешествия, погода начала портиться, и солнце, опускавшееся за горизонт над Ионическим морем где-то со стороны Мецовона, скрылось за тучами.

Внизу под ним в нескольких десятках метров виднелась хижина с крышей, покрытой листами сланца, как у всех старых домов в этих краях. Стены были выложены из кирпичей без строительного раствора. Вокруг жилища стояли загоны для овец, коз, свиней, пары ослов, кур и индюшек, гусей, но слышались также крики других животных. Можно было подумать, что тут обитают обезьяны и попугаи, и нестройный хор криков зверей придавал этому месту мрачный колорит — казалось, сюда не ступала нога человека.