Дональд Томас - Смерть на коне бледном Страница 52

— Полагаю, Ватсон, я должен перед вами извиниться. Мы напрасно потратили столько времени на графиню Фландрии.

— Зато вы сообщили мне столько ценных сведений о зловещих планах негодяев вроде Роудона Морана.

— Верно, — чуть повеселевший Холмс поднял глаза от справочника. — Но полагаю, наша графиня Фландрии не приходится сестрой королю Румынии и женой принцу Филиппу, и у нее нет пятерых детей. Она, конечно же, весьма элегантна, но сердце у нее стальное.

Холмс усмехнулся, однако я уже понял, к чему он клонит.

— У нее два лопастных колеса, две трубы и двухкамерный двигатель, позволяющий развивать скорость до шестнадцати узлов.

Впервые за долгое время мой друг запрокинул голову и громко расхохотался. Я с легкостью представил описанное им судно. Детство мое прошло в Шотландии, и я много раз видел колесные пароходы, поднимающиеся по Клайду и другим рекам, перевозящие пассажиров и необходимые грузы на острова. Такие кораблики около двух сотен футов длиной и тридцати шириной обычно носят имена героев или аристократов и снуют между портовыми городками на западном побережье. Скорость их составляет от двенадцати до двадцати узлов, а вмещают они до пяти сотен пассажиров. Пароходы чрезвычайно маневренны и благодаря плоскому дну могут ходить на глубине всего в шесть или восемь футов. На верхней палубе чаще всего расположены бар и салон, где можно укрыться в непогоду.

— Это судно, — продолжал Холмс, снова уставившись в расписание, — принадлежит бельгийскому правительству и вместе с еще одним колесным пароходом, «Принцессой Генриеттой», курсирует между Остенде и Дувром. Любопытно, не правда ли? Паромы названы в честь скромной и добропорядочной графини и ее дочери. Вот еще одно подтверждение общественного мнения: бельгийцы явно терпеть не могут своего развратного и жестокого правителя, короля Леопольда.

— Но что, если это письмо не дружеское предупреждение, а вызов, брошенный врагом? Да и какая может быть связь между рядовыми пассажирами такого парома и людьми, которые стремятся столкнуть лбами великие европейские державы? Может, их целью все же является сама графиня Фландрии, а не названное в честь нее суденышко?

— Ватсон, — после недолгих раздумий промолвил мой друг и покачал головой, — вы знаете, я мало интересуюсь вашими литературными упражнениями, когда вы излагаете публике наши скромные будни в форме романтических зарисовок. Я по натуре простак. Здравый смысл подсказывает: новолуние вряд ли имеет отношение к особе королевских кровей, зато непосредственно касается пассажирского корабля, его капитана и команды. Небесная механика, положение звезд и фазы луны играют огромную роль в судоходстве. Быть может, вы правы, а я ошибаюсь, но пока я склонен думать именно так. К тому же расследование мошенничества в открытом море прельщает меня гораздо больше, нежели поездка на озера.

— Но быть может, нам указали точное место и время, чтобы свести счеты? Не искусный ли убийца послал свой вызов?

— Полагаю, Ватсон, это письмо от друга.

— А если вы ошибаетесь?

— Мой дорогой друг, — Холмс чуть поморщился, словно от боли, — у меня нет такой привычки.

Ему явно было известно что-то еще, но сыщик сохранял невиннейшее выражение лица.

— Холмс, — решил я снова попытать удачу, — но если все, что вы сказали, правда, нам ни в коем случае нельзя даже близко подходить к этому кораблю в новолуние!

— Вы так думаете? — Тонкие пальцы нетерпеливо забарабанили по подлокотнику кресла.

— Предположим, вы правы и это действительно пароход. Но враги будут следить за каждым нашим шагом, более того, наверняка мы давно уже у них под колпаком. Даже дилетанты сообща могут легко поймать и прикончить человека на корабле. А это — профессионалы. Терпеливые охотники просто дождутся удобного момента. Судно — настоящая западня. Быть может, нам угрожает даже не Роудон Моран.

— Думаю, Ватсон, — тихо отозвался Холмс, чуть приподнимая палец, — вы ошибаетесь. Это дело стало личным и для нас, и для него.

— Тогда он обеспечит себе алиби и воспользуется услугами полудюжины громил, которых мы не сможем выследить. На корабле очень легко подкараулить жертву, они просто застрелят нас или оглушат и выкинут за борт.

— Они наверняка не выпустят нас из виду, — задумчиво протянул Холмс. — Полагаю, им известно о каждом нашем шаге. Они выберут удобные для себя место и время. И именно в этом заключается для них главная опасность.

Еще совсем недавно я не придал бы ни малейшего значения случайному взгляду незнакомца на улице, не обратил бы внимания на очередного бездельника, прислонившегося к колонне театра «Лицеум». Теперь же я настораживался и проверял, как подобные субъекты ведут себя при моем приближении — не подают ли тайные знаки сообщнику, идущему за мной по пятам? Несмотря на все принятые меры, мне так и не удалось приметить ничего подобного, но чувство тревоги от этого только усилилось.

Раз на выставке в галерее в Кенсингтон-Гарденc, стоя спиной к дверям, я любовался акварелью под названием «Молочница», на которой энергичная молодая леди, в надежде привлечь внимание некоего моряка с королевской яхты, не побоялась выйти на берег, продуваемый всеми ветрами. Обычно картины, висящие напротив дверей или окон, не очень удобно рассматривать, ведь в стекле отражается зал, да и сам зритель. Я заметил позади себя незнакомца в тот момент, когда он повернулся спиной. И она была точь-в-точь как у Морана, те же баки и прическа.

Я стремительно оглянулся, надеясь, что ошибся и увижу перед собой кого-то другого. Впрочем, пусть это будет Моран — я наконец призову его к ответу. Но все оказалось гораздо хуже: мужчина просто-напросто исчез. Видимо, успел проворно сбежать вниз по ступенькам и затеряться среди стендов.

Подобные случаи повторялись не единожды. И ни разу я не был хоть сколько-нибудь уверен в том, что меня преследуют. К примеру, поздно вечером я направлялся домой от Мэйда-Вейл и свернул к Клифтон-Гарденз — туда, где Ридженс-канал проходит по центру засаженной деревьями улицы. Было темно, горели фонари. По обе стороны канала возвышались ряды светлых домов эпохи Регентства. Мосты здесь отсутствовали — перебраться на противоположную сторону было решительно невозможно. И вдруг я заметил человека. Он словно с неба упал. Моран или не Моран? Незнакомец в роскошном шелковом цилиндре и черном плаще в красную полоску сжимал в руках трость с серебряным набалдашником. Он неподвижно стоял в тусклом луче фонаря и глядел то ли на меня, то ли сквозь меня.

Я ускорил шаг, чтобы проверить, пойдет ли он за мной, но, когда через полминуты торопливо оглянулся, его и след простыл. Передо мной расстилалась пустая улица, вся как на ладони до самой Уорик-авеню. На набережных канала ни души. Правда. незнакомец мог укрыться в одном из домов. Но в каком? И кто это вообще был?

На следующий день, выкинув из головы вчерашнее происшествие, я шел к Мэрилебон-роуд и оказался возле многоквартирного дома, который как раз ремонтировали. Мне показалось, что стоящий на крыше мастер, поучающий рабочего с тачкой, — Моран. Весьма маловероятно, шансы — тысяча к одному. Но все же представьте, с какой легкостью черепица или кирпич может соскользнуть с крыши дома и размозжить голову прохожему!

На следующее утро я спустился в гостиную. Шерлок Холмс обычно поднимался очень поздно. Он любил говорить, что исключение опровергает правило, однако иногда я выходил к завтраку и обнаруживал, что мой друг уже ушел по каким-то делам. Именно так случилось и сегодня. Холмс успел позавтракать, и горничная уже убрала за ним тарелки. «Морнинг пост» лежала на столе нераскрытой.

Я совсем не был готов к встрече с нашим другом из Скотленд-Ярда, инспектором Лестрейдом. Он преспокойно сидел в моем кресле возле камина и читал мою «Таймс». Хорошо, что ему хватило вежливости хотя бы встать при моем появлении.

— Доброе утро, доктор. Надеюсь, вы в добром здравии. Мы с мистером Холмсом столкнулись на пороге. Когда я пришел, он как раз спешил на встречу с братом на Ланкастер-гейт. Во всяком случае, так он сказал и весьма любезно предложил мне дождаться его здесь.

— А других дел у вас сегодня нет?

Вопрос прозвучал невежливо, но я не рассчитывал встретить в столь ранний час у себя в гостиной Лестрейда. Инспектор же лишь усмехнулся и поправил пиджак. Я заметил, что сегодня на нем полуофициальный твидовый костюм. Странно. Интересно, где он успел побывать утром и куда направляется? Лестрейд прямо-таки лучился самодовольством.

— У нас у всех, доктор, сегодня куча дел. И пришел я сюда не просто так. Но не буду становиться между вами и вашим завтраком. — С этими словами наглец великодушно взмахнул рукой, указывая на стол, словно он был здесь хозяином, а я явился к нему в гости.

Я не имел ни малейшего желания превращать свой завтрак в спектакль для инспектора.