Дарья Иволгина - Ядовитая боярыня Страница 52

— Иона! — позвал Флор, приняв по наитию решение, которое показалось ему правильным. И, когда мальчик возник на пороге и угрюмо уставился на англичанина, велел: — Ступай, братец, к ливонцу. Передай: Флор Олсуфьич-де кланяется и просит пожаловать к нему.

— Ладно, — буркнул Иона. По всему было заметно, что очень не хочется ему идти к ливонцу и вступать с басурманом в переговоры, да делать нечего.

И ушел Иона.

— Ливонец? — выговорил Кроуфилд и зачерпнул ложкой густого киселя. — О, это очень вкусное! Немного похоже на пудинг… Вы знаете, имеется множество сортов пудинга, и все они не похожи один на другой…

Они поговорили немного о пудингах и киселях. Кроуфилд пытался сделать несколько замечаний о погоде, но Флор слишком тревожился, чтобы поддерживать легковесную беседу, и Стэнли — человек вежливый — заметил это и замолчал.

В тишине они внезапно услышали странные звуки. Очень странные — их не могло испускать ни одно живое существо, и одновременно с тем они не были присущи ни одному предмету, независимо от степени его скрипучести. Ни двери, ни старые половицы так не визжат. Разве что нож по стеклу… Звуки были то громче, то тише. Иногда они затихали надолго, но потом возобновлялись через неравные промежутки.

— Что это? — осведомился Кроуфилд.

Флор покачал головой.

Вбежала Наталья, кинулась к Флору.

— Что это, Флорушка?

Кроуфилд опять приподнялся, приветствуя ее появление.

— Мы как раз обсуждали это странное звуко… как это сказать? — произнес англичанин.

— Эти странные звуки! — выпалила Наталья. — Но это ужасно, ужасно! У меня все внутри так и переворачивается!

— Ты не поняла, голубка, откуда они доносятся? — спросил Флор осторожно.

— Ну… — Наталья задумалась. Когда она бежала сюда, то несколько раз ей почудилось, будто скрежещет у нее прямо над ухом. — Возможно, из угла… Там, где старая кладовая… Где ненужные вещи хранятся…

Флор уставился ей в глаза, и Наталья увидела в них настоящий ужас.

— Пафнутий! — выговорил Флор и встал. — Стэнли, идешь со мной? — предложил он гостю. — Возможно, мне понадобится помощь…

Англичанин отложил свою трубку, проглотил еще одну ложку киселя, подмигнув при этом Наталье, и вышел вслед за хозяином дома. Наталья осторожно прокралась следом.

Флор не ошибся.

Пафнутий сидел в своем углу, тупо глядя себе под ноги, и тихо раскачивался из стороны в сторону. Левая рука у него была в крови, и стена слева от Пафнутия вся была разрисована кровью. Какие-то загогулины, запятые, смазанные и искаженные рожи с оскаленными ртами и выпученными глазами.

— Бесы! — взвизгнула Наталья.

Пафнутий чуть приподнял голову, раздвинул губы, и из его горла вырвался странный скрежещущий звук.

Безумцев в те дни не изолировали — они свободно гуляли по улицам городов, стращали народ и пользовались всеобщим состраданием к несчастным. Кроме тех случаев, естественно, когда их в чем-либо обвиняли и побивали камнями.

Глаза Пафнутия побелели, зрачки сузились, превратились в точки.

— Пафнутий! — позвал Флор.

Безумец поднял лицо, и Флор увидел, что у него трясется кожа — как у лошади, на которую села муха. Пафнутий поднес ко рту левую руку и впился в нее зубами. Кровь опять потекла из ранки.

— Держи его! — велел Флор Кроуфилду.

Вдвоем они навалились на Пафнутия, но тот отбивался с нечеловеческой силой, скрежетал и верещал.

Наконец двум крепким мужчинам удалось совладать с безумцем и связать его.

Пафнутий бился, подпрыгивая все выше над полом. Из его рта текла розоватая пена, а потом и кровь.

— Боже, что с ним? — бормотал Флор, пытаясь утихомирить сумасшедшего.

И тут он вспомнил, что Наталья стоит рядом и смотрит на происходящее широко раскрытыми, перепуганными глазами.

— Наташа, позови Сванильдо! Лавра позови! Иди, иди! Ступай скорее! — приказал он.

Гвэрлум побежала вниз по лестнице. Она впервые видела нечто подобное. Темные бездны, в которые способен погружаться человеческий разум, испугали ее куда сильнее, чем любые испытания, коим подвергается бренное тело.

Когда Эльвэнильдо поднялся к несчастному Пафнутию, тот уже затих — обессилел.

— Перенесем его на постель и привяжем полотенцами, — решил Флор. — Тебе, Сванильдо, придется его стеречь. Будь очень внимателен, хорошо? Он может быть опасен.

Пафнутий оказался тяжелее бревна. Он все время изгибался. Наконец его водрузили на ложе и примотали покрепче. Обездвиженный, безумец вращал глазами и тихо мычал.

— Он отравлен, — сказал Эльвэнильдо.

— Ты хочешь сказать, что он умрет? — уточнил Флор.

— Не обязательно. Возможно, он придет в себя… Помнишь, он ничего не помнил, когда мы его встретили?

— Полагаешь, это действие того же яда? — Флор задумался. — Возможно, ты прав. Но где он достал этот яд?

— Вот это вопрос, Флор Олсуфьич… — Эльвэнильдо вздохнул. — И куда он уходил, когда исчезал на несколько дней?

— Бродить… — Флор пожал плечами. — Он не в первый раз уходит бродить. Может быть, себя ищет. Некоторые люди думают, что оставили истинного себя где-нибудь в лесу или у кого-то в доме…

— А некоторые люди путают себя истинного с собой отравленным, — сказал Эльвэнильдо. — Ох, как мне все это не нравится, Флор! У нас на курсе был один нарк…

— Что такое — нарк? — тотчас перебил Флор.

— А… Да, хорошо, что ты этого не знаешь… Нарк, Флор Олсуфьич, — это человек, который не может жить без некоторых отравляющих веществ. Например, без опиума. Или ЛСД. Ну, привык, понимаешь? — Он беспомощно махнул рукой. — В общем, это яд, который вызывает в сознании приятные картинки. У нас его еще называют «причастием дьявола».

— Понятно, — сказал Флор и посмотрел на Пафнутия с сомнением.

— Я за ним послежу, — обещал Эльвэнильдо. — Идите, занимайтесь делом. Там, кажется, Иордан явился.

Иордан из Рацебурга действительно пришел в дом Флора вслед за Ионой. Опасаясь оставлять ливонца одного, Иона исправно угощал его киселем и говорил разные вежливые словеса. Ливонец не слушал, киселя не ел — вертел головой и усмехался собственным мыслям.

Наконец он увидел Флора, а за ним и англичанина.

— Это давний мой друг, Стэнли Кроуфилд, — представил Флор. — А это мой лучший враг и прекрасный товарищ Иордан из Рацебурга.

Иордан польщенно улыбнулся. Кроуфилд вежливо пожал ему руку.

Уселись за стол.

— Времени нет на лишние разговоры, — объявил Флор. — Прошу тебя, Иордан, расскажи подробно обо всем, что было на том пиру у Глебова.

— Извольте, — Иордана, казалось, забавляли серьезные лица его собеседников. — Вдова Туренина завела странные речи. Мы так подумали, что она, должно быть, выпила лишнего и по женской слабости болтает.

— Что именно она сказала? Иордан, пожалуйста! — взмолился Флор.

— Я половины не понял, — признался Иордан. — Да и Глебов, по-моему, тоже… Мол, царь ошибку сделал. Ну, царицей она быть якобы хотела, да ей не позволили… Какой царицей, Флор? Ну какая из нее царица? Ладно… Потом еще намекала: мол, гром грянет — все вы перекреститесь… Ничего конкретного.

Он призадумался и выговорил:

— Да, вроде бы, такое обещала: кто, дескать, меня, Авдотью, любить будет и поддержку мне даст, того не обижу, жемчуга будет в вине растворять и вино то пить, на бархате спать… Что-то такое. Вы что-нибудь поняли?

— Нет, — сказал Кроуфилд.

— Вот и я ничего не понял. А Глебов даже внимания на эти речи, по-моему, не обратил. Вихторин к тому времени тоже выпил изрядно, он все плясать хотел…

Помолчали. Потом Флор произнес:

— Мы точно знаем, что Туренина сгубила Глебова и подослала убийц к Вихторину и к тебе, Иордан. Стало быть, она сочла свои слова достаточно опасными, чтобы уничтожить свидетелей.

— Но для чего она их вообще произносила? — удивился Иордан.

— Она хотела быть царицей, — сказал Флор. — А царь избрал другую. И эта дура вообразила, будто царь — ее личный враг. И замыслила его извести… Она искала сторонников, давала намеки.

— Мы не поняли! — воскликнул Иордан. — Говорю тебе, мы ничего не поняли!

— Хорошо бы еще это обстоятельство дошло до Авдотьи… — вздохнул Флор. — Она вообразила, что вы отвергли ее предложение участвовать в заговоре…

Он произнес слово «заговор», и тотчас в мысли вкралось второе слово — «порох». То же самое подумал и Кроуфилд.

— Но если царь должен приехать в Новгород и некто купил порох… — заговорил англичанин.

— Не значит ли это, что безумная Авдотья вознамерилась взорвать русского царя со всеми его гостями и двором? — воскликнул Иордан. — Боже правый! Матерь Божья Мария Тевтонская, это невозможно!

— Очень даже возможно, — сказал Флор.

— Это же Россия, — поддакнул Кроуфилд несколько двусмысленно. — В России возможно абсолютно все!