Валерия Вербинина - Путешественник из ниоткуда Страница 56

– Впрочем, вы можете навести справки у ее тетки, – добавил он. – Анна Львовна не шибко с ней общалась, потому что тетка имела несчастье как-то раз попросить у нее денег, ну а она не дала.

По словам Аверинцева, тетка Анны Львовны жила в Петербурге, что значительно упрощало дело.

– Насколько я помню, фамилия тетки Нилова, и она вдова полковника, – сообщил Максим Иванович. – Анна Львовна при мне как-то получила письмо и порвала его, так что адреса, не обессудьте, не знаю. Кажется, Нилова воспитывала ее после смерти родителей, а теща моя считала, что та ее обобрала.

Попрощавшись с Аверинцевым, который не смог более вспомнить ничего для нас ценного, мы направились в адресный стол. Как оказалось, полковница Нилова и в самом деле существовала, так что мы прямиком отправились к ней.

Бывшая опекунша Веневитиновой обитала в довольно скромной квартире, где царили чистота и порядок, словно мимоходом намекающие гостям на какую-то благородную бедность. Полковница оказалась совершенно седой, очень прямой женщиной лет шестидесяти пяти, с прической, которую я видел разве что на портретах покойной императрицы. Когда компаньонка доложила о нас и мы вошли, Нилова сидела в кресле. На коленях у нее лежала кошка, и полковница гладила ее ссохшейся старческой рукой.

– Что вам угодно? – настороженно осведомилась Нилова.

Я объяснил, что провожу дознание по поводу гибели Елены Веневитиновой и собираю сведения о ее родных. Как оказалось, полковница еще не знала о случившемся, и я рассказал ей об убийстве невесты, умолчав об остальных смертях.

– Страсти-то какие! – воскликнула полковница. – Вот страсти! И кого же вы подозреваете?

Я ответил, что подозрений у нас великое множество, но мы пока знаем слишком мало. Впрочем, у нас есть версия, что Елену могли убить враги Анны Львовны. Сама помещица говорить о них не желает, но, может быть, они известны полковнице? Ведь как-никак она воспитала Анну и должна много знать о ней.

– Да уж, намучилась я с ней в свое время, – вздохнула Нилова. – Дерзкая, своенравная девчонка! Вы не поверите, но никакого сладу с ней не было.

– Вы состоите с ней в родстве. В каком?

Нилова сердито поглядела на меня и отвернулась.

– Ее отец Лев Сергеевич Маркелов был моим братом, ежели вам угодно знать. Мать умерла, когда Анне шел десятый год.

– А потом умер и отец? – спросила Амалия. – И вы стали опекуншей?

– Отец-то умер, – вздохнула полковница. – Только прежде еще раз женился. Братец мой, изволите видеть, был с характером. Он хотел сына, чтобы ему все имущество передать. Имение Ревякино, акции, все прочее, – пояснила полковница.

– Значит, он был богат? – быстро задал я вопрос.

– Очень, – с отвращением отозвалась полковница. Кошка поглядела на меня, сверкнув желтыми глазами, и зажмурилась. – Богат и прижимист, как... – Нилова, судя по всему, хотела сказать что-то резкое, но покосилась на икону напротив и сдержалась. – Снега зимой не допросишься. Первую жену все поедом ел, что она ему дочь родила, а сына родить не может. Едва она упокоилась, как сразу же новую жену подыскивать стал. И ведь нашел-таки!

– И что тут удивительного? – не удержался я. – Он ведь был богат, так что ему новую жену найти – легче легкого.

– Ах, сударь вы мой, да вы вникните хорошенько, – возразила полковница. – Какая порядочная женщина согласится на такое? Братец-то мой, Левушка, вон что выдумал! Пусть-де невеста сначала родит ему сына, а потом уж он на ней женится.

– Однако! – вырвалось у меня.

– И тем не менее нашлась одна, которая была на все согласна, лишь бы, значит, в дворянские жены пролезть, – вздохнула полковница. – Родила-таки сына, а он, значит, опосля на ней и женился. – Старушка поджала губы. – Сразу же он и завещание на Петрушу написал, мол, все только ему одному, а родной дочери – почти ничего. Нет, вы как хотите, но ведь не дело – родных детей-то обделять!

– Петруша – таково имя сына? – уточнил я.

Полковница кивнула и продолжила:

– Вот вы, милостивый государь, упомянули про врагов, так я сразу же о нем вспомнила, сердешном.

– Так что там случилось? – нетерпеливо поторопил женщину я. – Отец умер, а завещание куда-то пропало, и Анну признали единственной наследницей? Так, что ли?

– Если бы! – вздохнула полковница. – Нет. Так получилось, что Петруша умер прежде отца. Ах, мой бедный брат... Ему было тяжело это вынести. Ненадолго он пережил мальчика, совсем ненадолго.

Я нахмурился.

– А затем Анна сделалась единственной наследницей, и вы стали ее опекуншей, – подытожил я. – Так?

– Так, – подтвердила полковница, гладя кошку.

– А мачеха Анны? – внезапно спросила Амалия. – Мать Петруши? Как она восприняла происшедшее?

– А вы бы как себя чувствовали на ее месте? – подняла брови полковница. – Если бы мой брат умер и Петруша все унаследовал, она бы распоряжалась всем нашим достоянием, пока мальчик бы не вырос. А так – ей удалось отсудить только какие-то крошки. Конечно, она боролась, но мы не постояли за деньгами, наняли лучшего адвоката, и он очень удачно повернул дело. Опять же, ее прошлое было против нее – она бывшая певичка или что-то вроде того. Ну наш адвокат и нашел свидетелей, которые такое стали рассказывать о ее жизни, что пришлось закрытое заседание проводить. – Нилова скривилась. – И после этого Анна смела меня обвинять, что я хотела ее обобрать! Имение, видите ли, продала... а что было делать, когда все соседи на нас косились? И вообще мы с моим покойным мужем только и думали о том, чтобы фамильные деньги чужакам не достались.

– Ну что ж, все ясно, – сказал я, – за исключением одного момента. Судя по вашим словам, мачеха и в самом деле могла затаить злобу на Анну Львовну. Кстати, вы не скажете, как ее звали?

– По фамилии, что ли? – с готовностью отозвалась полковница. – Как же мне не помнить жену родного брата! Ее звали Мария Петровна Киселева, вот как. Вы уж ее отыщите беспримерно! Я ее помню, была и у брата Льва на свадьбе. Она ради денег была на что угодно готова!

Я успокоил почтенную полковницу и вновь принялся расспрашивать о ее племяннице. Может быть, у Анны были еще какие-нибудь враги? Отвергнутые женихи, к примеру... Однако полковница не помнила ничего подобного. Как я понял, свадьбу племянницы она не одобряла, потому что Анна вышла за внука бывшего крепостного, который сумел выбиться в люди. Но Анна такая – если что втемяшит себе в голову, ее не переубедить. Она сразу же решила, что Андрей, которого они встретили в каком-то путешествии на пароходе, и есть тот человек, который ей нужен. После свадьбы Веневитинов сразу же принялся упрекать Нилову и ее мужа в том, что они были слишком расточительны и не следили за имуществом как следует. Полковница была до глубины души возмущена его наветами и даже сейчас горячилась, доказывая мне, что они с мужем недосыпали день и ночь, чтобы у Аннушки все было хорошо. А она так с ними обошлась! Нет у современных людей благодарности, и даже понятия о ней не наблюдается!

Я поблагодарил Нилову за содействие и вместе с Амалией удалился.

– В самом деле, потерянные деньги – серьезный мотив, – говорил я, спускаясь по лестнице. – Сколько драм происходит из-за наследства – не счесть.

Амалия поежилась.

– Как вы считаете, полковница и ее муж в самом деле обворовывали племянницу? – внезапно спросила она.

– А что? – Я даже остановился. – Вы разве подозреваете почтенную даму?

– Нет, – вздохнула Амалия. – Пока я подозреваю, что забыла наверху свои перчатки.

Мы вернулись к двери полковницы. Дверь, как и в прошлый раз, открыла ее компаньонка, блеклая, бесцветная, неопределенного возраста женщина в некрасивом и немодном платье. Видно было, что жизнь для нее – тоска и рутина и что в тоске до самой смерти не будет никакого просвета. Амалия объяснила, почему мы вернулись. Компаньонка поглядела в передней и на столике действительно обнаружила забытые баронессой перчатки.

– Простите, Вера Илларионовна, я ужасно рассеянна, – сказала моя спутница.

Лично я подумал, что ее можно упрекнуть в чем угодно, только не в рассеянности, но промолчал. Амалия поманила блеклую особу к себе и понизила голос:

– Насколько я понимаю, вам известно, зачем мы пришли?

Компаньонка робко оглянулась на дверь в гостиную и кивнула.

– Значит, вам должно быть известно, что утаивать правду от полиции нехорошо, – внушительно проговорила баронесса Корф. – Боюсь, у вашей хозяйки будут неприятности.

Вера Илларионовна потупилась. В следующее мгновение в пальцах Амалии что-то сверкнуло и легло в ладонь компаньонки. Вера Илларионовна изумленно взглянула на это «что-то», и глаза ее загорелись блеском, который я даже не мог подозревать в такой далеко не блестящей особе. Она вспыхнула до корней волос, еще раз оглянулась на дверь и спрятала золотую монету в карман, после чего дала нам знак выйти наружу. Мы повиновались, и Вера Илларионовна притворила дверь.