Аманда Скотт - Код Майя: 2012 Страница 59

Де Агилар выругался, сделал вид, что споткнулся, и шагнул в сторону.

— Да ты пьян! — прошипел Мейплторп с такой злобой, что рядом с ним его люди показались кроткими, как молочницы.

— Не-ет, магистр.

Де Агилар продолжал стоять, слегка пошатываясь, на границе света и тени. Подняв руку, он отступил еще на пару шагов, явно охваченный ужасом. Создавалось впечатление, что он не вооружен.

На лицах троих мужчин, стоящих за спиной Мейплторпа, появились понимающие улыбки, когда их господин поднял свой меч. Он был в хорошей форме. В два шага он оказался вне круга света факелов, а еще через мгновение превратился в серо-серебристую тень, как и человек, которого он преследовал.

— Стой! Я не потерплю, чтобы мои люди пили, даже в канун Рождества Господа нашего.

Мейплторп говорил без малейшей иронии. Трое его слуг закатили глаза. Из темноты послышался хриплый голос Седрика Оуэна:

— Сэр, разве мы не хотим схватить испанца? Вы же не желаете смерти вашим верным слугам?

— Я не стану его убивать, а только… преподам… небольшой урок.

Его слова дважды прерывались свистом клинка, рассекающего воздух.

После второго удара послышался глухой стон, а потом пронзительный предсмертный крик. И глухой удар падающего тела. Ни один из присутствующих не был столь наивен, чтобы поверить, что несчастный получил урок — если не считать урока, который извлекает каждый, когда предстает перед Создателем.

— Жаль, но урок он получил, — послышался голос Мейплторпа. Из темноты появилась его массивная фигура, за спиной развевался плащ. — И зачем нам весь этот фейерверк? Неужели мы не доберемся до дома Тайта в свете звезд?

Трое головорезов быстро затушили факелы. Человек, которого они принимали за Мейплторпа, подошел к ближайшему из них — тот успел заметить, что его противник сражается левой рукой, но клинок уже пробил его кожаный жилет и грудину и вошел в сердце.

Он упал на спину, захлебываясь кровью. Из двух его товарищей только один успел с проклятием прыгнуть вперед.

Барнабас Тайт, проявив неожиданное мужество, ударил другого ножом в спину и сделал ему подсечку, так что тот упал лицом в снег.

В результате на ногах остался только третий из мастифов Мейплторпа.

Его совершенно не тревожило, что он оказался в окружении врагов. Сообразив, что главная опасность исходит от де Агилара, он двинулся в его сторону. Тяжело дыша, он сделал обманное движение невооруженной рукой и тут же нанес сильнейший удар дубинкой.

Дубинка ударила по мечу — и клинок сломался. После мгновенного замешательства де Агилар нырнул в сторону, перекатился по земле и вскочил на ноги, одновременно одной своей рукой срывая с плеч плащ и сворачивая его для защиты. Он легко двигался по снегу, ловко уворачиваясь от тяжелых ударов дубинки. После полудюжины неудачных попыток достать де Агилара его противник выругался и вытащил кинжал, сверкнувший серебром в звездном свете.

Теперь его атак стало труднее избегать. Несмотря на большой вес, он двигался проворно. Да и освещение ему помогало. Звездный свет был совсем тусклым, но привычным для того, кто дружит с ночью. К тому же он гораздо чаще дрался на снегу. И у него были кинжал и дубинка, а однорукий де Агилар лишился своего оружия, у него остался лишь свернутый плащ.

События развивались стремительно. Головорез сделал три быстрых шага и вонзил кинжал в бедро де Агилара, одновременно ударив его по голове дубинкой. Оуэн видел, как испанец распростерся на снегу.

Человек с дубинкой шагнул вперед, чтобы его прикончить.

— Нет!

Много лет назад Седрик Оуэн обещал Фернандесу де Агилару, что никогда не будет обнажать свой меч в гневе. Когда иезуиты устроили резню в Заме, которая привела к гибели Наджакмал, в Реймсе, в Слюисе, в порту Харвича, где их едва не захватили агенты Уолсингема, он пользовался ножом, или дубинкой, или — в Заме — голландским мушкетом, предоставляя испанцу использовать свою поразительную быстроту владения клинком. Он столько раз видел, как его друг наносит удары из темноты, нападая на превосходящие силы врага и оставаясь невредимым, что начал верить в неуязвимость друга.

И все же однажды ночью в Севилье он использовал свой клинок для защиты де Агилара. Сейчас у него не было меча, а от ножа было мало толку, но у его ног валялась дубинка убитого головореза. Он поднял ее и побежал по снегу, предоставив тяжелому дереву сделать всю работу.

Нет, он не опоздал. Так думал Оуэн, оценивая расстояние до врага; он не опоздал, и однажды ему уже удалось использовать оружие для спасения де Агилара.

Он думал об этом, когда человек с дубинкой нанес удар. Первый раз противник попал ему по ребрам, и Оуэн почувствовал, как несколько из них сломались. Пока он пытался оценить серьезность повреждений, второй удар пришелся ему по голове, такой сильный, что Оуэн упал.

Падение длилось очень долго, и Седрик Оуэн еще успел услышать, как Барнабас Тайт выкрикнул его имя, и вообразил, что видит, как его старый наставник, припадая на одну ногу, устремляется к нему и вонзает кинжал в спину его врага — точнее, убийцы, поскольку Оуэн уже не сомневался, что умирает.

И прежде чем снег принял его в свои объятия, он успел подумать, что скоро встретит Наджакмал и она узнает, что он потерпел поражение.

Глава 26

В маленькой палате блока интенсивной терапии больницы Рэдклифа в Оксфорде врач-консультант в белом халате беседовал со старшей медсестрой, не обращая внимания на Стеллу и Кита, сидевших возле постели.

От них пахло дымом, болью и страхом, но они не нуждались в медицинской помощи. А вот Урсула Уокер, вся забинтованная, лежала без сознания. Ее выразительное лицо под воздействием сильного снотворного потеряло свою обычную энергичность. На фоне бело-серой кожи проступили синие вены, руки и лоб покрывали красные царапины.

Из уголка рта торчала эндотрахиальная трубочка. Все это время шло переливание крови. Рядом стояли капельницы с лекарствами.

Дренаж отсасывал жидкость из легких. Медленно наполнялся мочой прикрепленный к ногам кровати резервуар. На мониторе фиксировались частота и наполнение пульса. А также выводились параметры электрокардиограммы.

Врач подписал указания и ушел. Медсестра задернула полог вокруг кровати.

Оставшаяся вместе с Китом Стелла прижала пальцы к глазам. Череп, после того как он ее предупредил, успокоился. В том месте ее разума, где прежде царил голубой мир, теперь бушевало пламя, пахло дымом и горелой плотью. Когда она открыла глаза, пламя уменьшилось, но не исчезло. Остался запах дыма и сгоревших волос.

— Почему я позволила ей вернуться?

— Ты не могла ее остановить, — сказал Кит.

В его дыхании чувствовался дым. Он говорил с трудом.

— Но я даже не попыталась. Она сказала, что осознает опасность, и я ей поверила. Я хотела ей верить.

— Я также ее не остановил, Стелла. Если уж мы начнем обвинять себя, то следует разделить вину на двоих.

— Ты был практически без сознания. Не думаю…

Неожиданно появилась медсестра, она отдернула полог в сторону и негромко сказала:

— Миссис О'Коннор? Пришел ваш брат.

— Мой брат… Дейви?

Он быстро ее обнял, а потом пожал руку потрясенному Киту.

— Вам не следует упрекать себя. Никто не смог бы остановить маму, если она приняла решение что-то сделать, вы знаете это не хуже меня. — Он кивнул медсестре. — Благодарю вас. Мы можем немного побыть наедине?

Она тут же отступила на шаг.

— Я сообщу вам результаты анализа крови, когда они будут готовы.

Он был в белом халате. И улыбка, адресованная ему, была совсем не такой, какая предназначалась для Стеллы и Кита.

Дейви остановился возле кровати и некоторое время изучал мониторы. На его лице появилась недовольная гримаса.

— Она повредила эндотел… выстилку легких. Дым содержал хлор. Это был не просто поджог, они хотели убить всех, кто находился в доме. Моя мать… Урсула догадалась об этом. Не думаю, что пожарные все поняли, когда вынесли ее из дома, но она успела прикрыть лицо полотенцем, смоченным лимонадом, чтобы оно действовало как кислотный барьер. Только поэтому она до сих пор жива.

Он говорил совершенно автоматически, тоном, характерным для врачей, и при этом неотрывно следил за мониторами. Стелла встряхнула его за плечи, отвела к стулу и усадила.

— Какие прогнозы? — спросила она.

— Если она переживет сегодняшнюю ночь, то поправится. Возможно, ее дыхательные пути очень сильно повреждены, она станет инвалидом и будет вынуждена постоянно пользоваться кислородным баллоном, прикрепленным к ходунку, но она останется жива. Впрочем, я не уверен, что она будет нам благодарна за такую жизнь.