Наталья Александрова - Волчья сотня Страница 6

Глава третья

«Ставится задача превратить Советскую республику в единый военный лагерь не на словах, а на деле, работу всех учреждений перестроить по-военному. При организации агитации и пропаганды разъяснять трудящимся, что Деникин, так же как и Колчак, является ставленником Антанты».

Княгиня Задунайская занимала весь верх большого каменного дома на главной улице города Ценска. Большой желтый, с белым, дом в стиле александровского ампира, с треугольным фронтоном в центре фасада напоминал какой-нибудь старинный особняк в центре Москвы, и было удивительно видеть его в захолустном Ценске. В помещения, занимаемые княгиней, вела широкая мраморная лестница. В комнатах было просторно и натоплено, но воздух, несмотря на это, был свеж.

– Располагайся, Борис Андреевич, посиди со старухой. А ты, Сонечка?

– Я, Анна Евлампиевна, пойду к себе.

Борис вскочил, подбежал к молодой женщине и заглянул ей в глаза:

– Ах, прошу вас, Софья Павловна, не уходите! Вы так украшаете собой все вокруг!

Софья Павловна взглянула на него с удивлением.

– Посиди с нами, Сонюшка! – поддержала Бориса старая княгиня. – А то обожатель твой и двух слов с тобой сказать никому не дает.

Бориса понесло. Он сыпал анекдотами, припоминал забавные случаи с петербургскими знакомыми, происшедшие с ними до семнадцатого года. Все, что случилось с людьми потом, никак нельзя было назвать забавным. Борис сел так, чтобы Софья Павловна не могла выскользнуть из комнаты незамеченной, и между делом прислушивался к происходящему на улице.

Дело в том, что еще в ресторане, когда княгиня торжественно усаживалась на извозчика, Борис успел передать через мальчишку записку для Саенко. В ней он писал, чтобы Саенко не мешкая направлялся к дому княгини и тихонько ждал там, наблюдая, не выйдет ли кто тайком. Если выйдет женщина, то Саенко следовало идти за ней и ни в коем случае не выпускать ее из виду, а иначе будут у них у всех большие неприятности. И вот наконец с улицы раздался знакомый резкий свист. Борис тешил себя надеждой, что никто, кроме него, не обратил на свист внимания.

Наконец княгиня зевнула и поднялась.

– Ладно, батюшка Борис Андреевич, повеселил ты нас. Завтра увидимся, а теперь пора на боковую.

Борис попрощался со старухой, потом заглянул в фиалковые глаза, надеясь найти там смятение, страх, злобу, наконец, но там было непроницаемо. Он сказал на прощание дежурный комплимент, его поблагодарили кивком.

Княгине прислуживали двое: горничная и лакей, он же кучер в одном лице. Эта пара была взята княгиней с собой из Москвы и очень ей предана. Лакей Федор проводил Бориса до выхода и, закрыв за ним, накинул на дверь здоровый железный крюк.

У крыльца горел фонарь, так что Борис сразу сделал два шага влево, чтобы выйти из круга света. Кто-то дернул его за рукав в темноте.

– Саенко, ну как тут?

– Все тихо, ваше благородие, никто из дому не выходил. А кого ждем-то?

– Знакомую я, братец, встретил. Баронессу Штраум. Очень нужно мне с ней словечком перекинуться не при посторонних.

Борис мучительно думал, что сейчас может предпринять баронесса. Если бы он был на ее месте, он попытался бы сбежать. Но у Бориса к ней множество вопросов, да еще можно воспользоваться знакомством ее с полковником Азаровым и кое-что выяснить.

– Вон ее окна, – шептал Саенко, – как раз с краю.

В двух крайних окнах мерцал свет и двигался стройный силуэт.

– Что, так и будем всю ночь караулить? – бубнил Саенко. – А может, она никуда и не денется?

– Денется, Саенко, еще как денется. В Феодосии всех вокруг пальца обвела. Так, обратно меня ни за что не впустят. Она на людях со мной и знаться не желает, притворяется, что незнакомы.

– А давайте я вас, ваше благородие, подсажу, – деловито предложил Саенко, которому хотелось спать. – Если вон за ту трубу зацепиться, а потом тем карнизом пройти, то аккуратненько в ее окно попадете. А оно не притворено. Мужчина вы молодой, сильный, тихонечко пролезете и побеседуете. А я на всякий пожарный случай внизу постою. Уж если скандал выйдет, прыгайте прямо вниз, в клумбу, авось ничего себе не сломаете – этаж-то второй.

– Давай, Саенко, – решительно согласился Борис.

Дом стоял тихий и темный, только в двух крайних окнах слабо мерцал свет. Борис легко оттолкнулся от спины Саенко, левой рукой зацепился за трубу, она, как ни странно, выдержала, даже не скрипнула. Карниз тоже был крепок. Вот и окно. Чувствуя себя одновременно Дон Жуаном, д’Артаньяном и Дубровским, Борис слегка надавил на створки окна. Они поддались. Отогнув краешек занавески, он заглянул в комнату. В обозримом пространстве никого не было. Комната была очень уютна, на полу – ковер, на туалетном столике стояла свеча. Борис перекинул ногу через подоконник и по возможности мягко спрыгнул на персидский ковер.

– Сделайте два шага вперед и держите руки на виду! – послышался тихий, но твердый голос.

Софья Павловна вышла из алькова совершенно одетая. О серьезности ее намерений говорил направленный в грудь Борису маленький дамский «браунинг». Борис улыбнулся. Развел руки в стороны и сделал два небольших шага вперед.

– Только не уверяйте меня, что станете стрелять! – усмехнулся он.

– А почему вы думаете, что не стану?

– А потому что вы умная женщина и не хотите привлекать к своей особе лишнее внимание. Вы прекрасно знаете, что я залез к вам в окно совершенно не для того, чтобы вас обокрасть или, паче чаяния, еще как обидеть. И если бы вы сегодня вечером подали мне какой-нибудь знак, сами назначили встречу, то я никогда бы не осмелился…

И поскольку она молчала, Борис высказался более жестко:

– Слушайте, опустите же револьвер, предложите мне сесть и закурить. Давайте мы с вами, дорогая Софи, выкурим трубку мира и закопаем топор войны хотя бы на время.

Успокоенный ее молчанием, он сделал было шаг к маленькому диванчику.

– Стойте на месте! – прошипела она, и фиалковые глаза грозно блеснули.

– М-да, надеюсь, что вы умеете обращаться с этой игрушкой и не потеряете самообладания, – грустно промолвил Борис.

– Обращаться с ней я умею, – согласилась она, и на миг в ней проступили прежние черты баронессы Штраум.

– Я вам верю, – покладисто согласился Борис. – Но давайте представим себе, что будет, если вы воспользуетесь своим оружием. Допустим, вы стреляете и убиваете меня наповал. Шум, суета, на выстрел сбегаются люди. Вы говорите, что в темноте приняли меня за грабителя и уложили одним выстрелом. Вызывают полицию, просят вас предъявить документы. И хоть я не сомневаюсь в том, что документы ваши в полном порядке, я, знаете ли, все-таки на службе. Начинается расследование, в дело вмешивается контрразведка. А надо вам сказать, что в городе Ценске сейчас есть один человек, который очень хорошо помнит феодосийские события. Вы, конечно, прекрасно потрудились над своей внешностью, по приметам вас мало кто сможет опознать, но эти дивные фиалковые глазки… – Борис отметил про себя, в фигуре стоявшей перед ним женщины исчезло некоторое напряжение, и продолжал болтать: – Существует второй вариант. Вы стреляете, но мимо или прячете револьвер и начинаете визжать, а потом падаете в обморок. Опять-таки прибегают люди, лакей Федор выталкивает меня в шею либо же вызывает полицию. Назавтра княгиня откажет мне от дома, а ваш обожатель полковник Азаров вызовет меня на дуэль. В результате сплетни, шумиха, нездоровый ажиотаж. Вы этого хотите?

– Позвольте не сообщать вам, чего я хочу, – сухо произнесла Софья Павловна, – а лучше скажите, чего вы от меня хотите.

– Я уже сказал: уберите чертов «браунинг» и разрешите мне сесть.

– Хорошо. – Она кивнула в сторону маленького диванчика.

– Вот так-то лучше. И поверьте, дорогая баронесса, в мои планы не входит вас арестовывать. Во-первых, я не из того ведомства, во-вторых, события в Феодосии – дело прошлое, а контрразведку я сам не люблю. Поэтому, если вы мне поможете, окажете маленькую услугу, я сделаю вид, что мы никогда раньше не встречались.

Она молчала, напряженно о чем-то раздумывая.

– Да, думаю, если бы вы собирались меня арестовать, то не входили бы в комнату таким сложным способом.

– Умница, – улыбнулся Борис, – а теперь, дорогая баронесса, садитесь вот сюда, рядом со мной, и давайте тихонько кое-что обсудим.

– Не называйте меня баронессой, – нахмурилась она.

– В таком случае примите соболезнования – ваш муж барон…

– Ах, оставьте! – Она непритворно сердилась.

– А что – не было никакого барона Штраума?

– Почему же, барон был, но сейчас его нет, я опять взяла девичью фамилию.

– Ну, не совсем девичью… ладно, переходим к делу. Итак, дорогая Софи, расскажите мне о вашем верном рыцаре – этом романтическом полковнике. Давно вы с ним познакомились?

– Сразу же, как только приехали в Ценск, около месяца назад. Он тогда как раз вернулся из рейда.