Анатолий Ромов - Ротмистр авиации Страница 6

Инженер отвернулся. Вдруг Губарев понял: он смеется. Удивился:

— Ты что?

Зубин замолчал. Повернулся, приподнялся на локтях. Глаза серьезны.

— Знаешь, я о тебе много думал.

— Что же придумал?

— Придумал, что тебе можно верить. И вот сейчас это подтвердилось. Провокатор бы так не спросил.

— Подожди, может, мне еще придется на тебя подавать рапорт.

— Как ни странно — не боюсь.

— Спасибо, но речь не обо мне.

Кто-то придет на мое место — он тебя не пожалеет. Андрюша, родной ты мой — с кем ты связан? С анархистами? С эсерами? Эсдек?

— Зачем тебе это?

— Хочу понять, на кого ты работаешь.

— Не бойся, я не немецкий шпион. Если уж отвечать, скажу — стараюсь служить народу.

— В этом смысле мы все хотим служить народу, отечеству. Это не ответ. Я хотел бы услышать ответ.

Зубин закрыл глаза.

— Ответ… Раз уж мы пытаемся говорить начистоту, скажу — обернись! Обернись и посмотри, что происходит вокруг! Просто посмотри!..

То, о чем сейчас говорил Зубин, очень близко касается его. Дорого бы он дал, чтобы понять, можно ли Зубину верить…

Прощаясь, они снова вернулись к истории с татарином-японцем.

— Скажи, как записали в истории болезни, отчего перелом?

— Как и было.

— То есть?

— С самолетом рухнул.

Этим ответом Зубин дает понять, что все, что произошло, останется между ними. Может быть, когда-нибудь они друг другу и поверят. Губарев привстал.

— Андрей, пойду. Может, еще за, бегу, если буду в Петербурге.

— А будешь?

— Мне кажется, буду.

И все-таки Губареву сейчас нужна уверенность. Он опустил глаза, сказал беззвучно:

— Андрюша, значит, ты никому ничего не говоришь?

Зубин усмехнулся, ответил так же беззвучно:

— Конечно. Надеюсь, ты тоже никому ничего?

Губарев пожал плечами.

— Безусловно.

Кивнул — и вышел из, палаты.

Через три часа ротмистр был в Гатчине.

6

Адъютант Курново пытался, как мог, оттянуть вызов Губарева. Действовал он продуманно. Позвонив в Гатчину и узнав, что Губарев, похоже, в самовольной отлучке — придержал эту новость, а заодно и доклад шефу. Однако память у полковника была отличной, номер не прошел — Курново напомнил о вызове спец-агента сам. Так как напоминание было сделано елейным голосом, это прозвучало как выговор. Адъютант с видом отчаянного сожаления вздохнул.

— Владимир Алексеевич, вызов Губарева значительно осложнился. Он и раньше замечался в непозволительном поведении, и вот — новая эскапада. Не далее как позавчера, никого не предупредив, исчез из расположения части. Судя по всему, сейчас ротмистр объявлен в розыск.

Курново внимательно посмотрел на адъютанта. Если это ничтожество обманывает его хоть на йоту — он его гфосто уничтожит. Выгонит вон с волчьим билетом.

— Голубчик, Станислав Николаевич, вы понимаете, что говорите?

Курново нехорошо улыбнулся.

Адъютант побледнел, он понял: отрабатывая взятку, можно лишиться гораздо большего.

— Владимир Алексеевич, клянусь богом!..

— Я вторые сутки вынужден ждать доклада о Губареве. А вы сообщаете мне такие новости.

— Владимир Алексеевич, честное слово, клянусь — вы можете проверить по телефону!

— Я и проверю. А пока подготовьте машину. Я еду в Гатчину.

Начальник ПКРБ срочно отправился в Гатчину. На аэродроме Курново поинтересовался, здесь ли ротмистр Губарев. Резидент контрразведки в Гатчине ротмистр Николин сообщил, что Губарев действительно почти двое суток был в отлучке, но самовольной в общем-то ее считать нельзя — ротмистр сопровождал в госпиталь инженера, раненного во время летных испытаний. Курново потребовал для рассмотрения подробные списки личного состава Гатчинского военного аэродрома — как военнослужащих, так и вольнонаемных. Тщательно изучив списки, полковник попробовал найти фамилию дворника Ахметшина — в реестре ее не было. Николин тут же позвонил в дежурную часть: дежурный сообщил, что с позавчерашнего дня дворник Ахметшин исчез, даже не взяв расчета. По срокам донесение Губарева и последовавшее за ним исчезновение Ахметшина совпадали. Курново понял, что агент Губарев, направляя ему донесение, находился на верном пути. Уже всерьез заинтересовавшись «делом Ахметшина», полковник попросил Николина вызвать Губарева н оставить их с ротмистром в квартире резидента одних.

Губарев, скрыв подоплеку происшедшего с Зубиным, подробно рассказал о слежке и о том, как след Ахметшина привел его к дому, в котором живут японские дипломаты. Курново довольно долго обдумывал услышанное. Он понимал: если Губарев не ошибся, ПКРБ сразу же, через месяц после создания, удастся выйти и а след японской агентуры. Решив, что делом нужно заняться, причем — самым серьезным образом, полковник спросил:

— Что все-таки нужно было Ахметшину в Гатчине? Почему он устроился именно сюда, на Гатчинский аэродром?

— Для того, чтобы понять это, Владимир Алексеевич, нам не мешало бы прогуляться.

— Далеко ли?

— Недалеко, на наш аэродром.

Курново посмотрел на поручика; то, как ведет себя этот агент, ему положительно нравилось.

— Что ж, извольте. Я готов.

День был солнечный, Гатчину переполняли дачники и приезжие. Курново и Губарев, обгоняемые нарядными экипажами, минуя праздных: гуляющих, вышли к аэродрому. Остановились у дальнего конца летного поля; здесь, за ангаром для дирижаблей, высились два выкрашенных в зеленую краску дощатых сарая. На каждом красовался огромный белый круг; в центре круга синели буквы: «З. С». Именно здесь, в одном из сараев Змейкового сектора, жил лже-дворник; здесь же, в угловой комнате с единственным окном, он сломал стопу Зубину. Естественно, Губарев об этом не сказал ни слова. Двери сараев были открыты, рядом, на утоптанной площадке, около десятка нижних чинов составляли щиты змейкового поезда. Сделанные из алюминиевых реек и обтянутые брезентом, щиты вырывались из рук, шатались, дергались под напором ветр^. Поодаль, у прикрепленной тросами к головному змею гондолы, готовился к посадке наблюдатель в летном шлеме и больших очках. Составлением поезда руководил немолодой усатый фельдфебель в фуражке с опущенным ремнем.

Курново повернулся.

— Кажется, тут нет ничего интересного?

— Именно это интересно, Владимир Алексеевич.

— Почему?

— Дворник все две недели крутился гут, наблюдая за испытаниями змейкового поезда подполковника Ульянина{С. А. Ульянин — русский летчик и конструктор, изобретатель змейкового поезда.}.

— Да? — Курново снова стал следить за запуском змея. В вопросах воздухоплавания полковник был не силен, о змейковых же поездах вообще знал понаслышке. Наконец, совладав с ветром, солдаты собрали щиты, прицепили гондолу к тросам; фельдфебель дал свисток, с автомобиля «Даймлер», стоящего в центре ноля, дали ответный.

Сигнальщик поднял флажок, тут же последовал ответный взмах, буксирный трос натянулся. Змейковый поезд напоминал огромную гусеницу. Казалось, гусеница силится превратиться в бабочку, осторожно, по членикам ввинчивая в воздух хрупкое тело.

— От щитов! — заорал фельдфебель. Солдаты отбежали; скрипнули крепления, поезд мягко пошел вверх, дергая и поднимая гондолу. Конструкцию то прижимало к земле, то рывками тянуло в небо. Наконец сильный порыв ветра подхватил цепочку змеев, тросы натянулись, гондола стала уходить вверх — пока не повисла метрах в ста над лётным полем. Курново некоторое время следил за ней. Повернулся.

— Значит, Ахметшина интересовала именно эта штука?

— Эта. А вот почему — не знаю.

— Разве этот факт должен удивлять?

— Еще как.

— Любопытно, — Курново привстал на цыпочках. Вздохнул. — Мне хотелось бы услышать объяснения.

— Я готов.

— Ну что ж, тогда погуляем? И по пути обсудим…

Губарев и Курново двинулись вдоль летного поля.

— Итак, насколько я понял, вам кажется странным интерес Ахметшина к работам подполковника Ульянина?

— Владимир Алекссвич, воздушные змеи — вчерашний день воздухоплавания. Это знают даже неспециалисты. И тем не менее никакие другие объекты Ахметшина здесь не интересовали. Почему?

— Вот именно, Александр Ионович, почему? Для начала неплохо бы объяснить мне принцип змейкового поезда.

Губарев замолчал, вышагивая по газону; пожал плечами.

— Это как раз просто. Змейковый поезд состоит из двенадцати параллельно скрепленных металлических прямоугольных рам. Далее — чуть ниже головного змея на четырех металлических тросах крепится гондола. Запуск может производиться как людьми, вручную, так с помощью вспомогательных средств. Допустим, конной упряжки, автомобиля.

Запущенный в воздух, змейковый поезд обладает большой тяговой силой. Как видите, он поднимает гондолу с наблюдателем на высоту до ста восьмидесяти метров, — достаточную, чтобы во время боя передавать на командный пункт данные о дислокации неприятеля.