Ирина Глебова - Капкан для призрака Страница 6

Эльза вздохнула глубоко, переводя дыхание, непроизвольно сжала перед собой ладони.

– Мне нравится Сикорский, Ефимов… – Голос ее опустился почти до шепота, когда она окончила: – Ермошин Сергей тоже…

«Ну и ну! – подумал Викентий Павлович, едва удержавшись, чтоб не покачать головой. – Какое неожиданное совпадение. А что, если познакомить эту славную девушку с Сергеем? Доставить ей такое удовольствие! Будет потом вспоминать всю жизнь…»

Подошла Людмила.

– Представляешь, Викентий, оказывается, здесь и в самом деле никто не знал о полетах!

– Мы газет не выписываем, – сказала Эльза, оправдываясь. – В городе мало с кем общаемся, выходим на рынок или в магазин. Последнее время забот много.

– Вот, Люсенька, – кивнул Викентий Павлович, – Лиза завтра поедет с нами. Она, оказывается, большой энтузиаст летного дела, а вот аэропланов… и живых авиаторов никогда не видала.

– Что же тут удивительного? Я тоже завтра все это увижу первый раз! – Люся подхватила Эльзу под руку, и они пошли в сад. – Надеюсь, завтра погода не испортится.

– Нет, нет, что вы! – зазвенел возбужденный Лизин голос. – Я уверена, будет так же солнечно и тепло!

Викентий Павлович еще немного постоял на веранде, докурил, выбил трубку в специальную урну и собирался уже последовать за женщинами. Но тут отворилась дверь, ведущая в кухню, и на веранду вышла Грета. Эта девушка помогала Анастасии Алексеевне и Эльзе по хозяйству, хотя многое они делали сами. Собственно, кроме Греты и кухарки, слуг у Лютцев не было. Девушка жила в деревне Лиденбах, чьи белые домики и высокая колокольня виднелись на другом конце обширного луга, сразу за оградой пансионата. Каждый вечер она уходила домой и сейчас, видимо, собралась в путь. Но только она начала спускаться с веранды, как рядом оказался Лапидаров. Наверное, он поджидал ее внизу. Грета от неожиданности вскрикнула и тут же вскрикнула еще раз – Лапидаров ущипнул ее за бок.

– Ах ты, лакомый кусочек! – хохотнул он и схватил не успевшую отпрянуть девушку за руку. – Почему ты перестала приходить убирать мои комнаты? На кой дьявол мне старая болтливая хозяйка?

Он говорил по-русски, девушка же, вырывая свою руку, отвечала по-немецки:

– Пустите же, как не стыдно! Вы пожилой, лысый человек, не приставайте ко мне! Накличете беду на свою голову!

– Боишься меня? – Лапидаров отпустил руку Греты, но продолжал загораживать ей дорогу. – А я хорошо заплачу тебе! Марок дам, много марок, понимаешь? Пойдем ко мне в комнату, покажу. У меня их много, я богатый! Понимаешь?

В столовой никого не было, веранда тоже пустовала. Петрусенко стоял в другом, темном ее конце, за большим кустом китайской розы в деревянной кадке – его не было видно. Он с интересом наблюдал происходящее, не делая попытки прийти на помощь Грете. В этом не было необходимости: Лапидаров вел себя нагло, но насилия применять не стал бы. А девушка, судя по всему, могла дать ему отпор, да и не боялась его. Это была невысокая, типично крестьянская девушка, с пышными, тугими формами, крепкими руками, розовощекая, с подобранными в узел светлыми волосами. Легкая в движениях, улыбчивая, она нравилась всем вокруг. Лапидарову, как выясняется, нравилась особенно. Он продолжал загораживать Грете проход, но вдруг буквально отлетел в сторону от сильного толчка. Однако толкнула его не Грета.

– О, Ганс! – воскликнула девушка, спрыгнула со ступенек и прижалась к коренастому крепкому парню. Тот еще не успел разжать кулаки и глядел на Лапидарова, набычив голову. Викентий Павлович усмехнулся: теперь уж точно его помощь не понадобится. Он уже встречался с Гансом Лешке – Гретиным женихом из той же деревни Лиденбах. Парень тоже весь курортный сезон подрабатывал в городе – кельнером в двух больших табльдотах: то утром, то вечером. Иногда, когда мог, он приходил встретить Грету, но чаще его рабочий день кончался лишь к полуночи. Что ж, в курортный сезон сюда со всех концов Германии едут толпы не только отдыхающих, но и желающих заработать. А уж местные жители своего не упускают. От весны до осени в их карманах оседает неплохой капитал, правда, и дается он им нелегко…

– Я вас предупреждал? – спросил Ганс хриплым от злости голосом. – Хотите побаловаться – в городе есть места, вы их знаете. А к честной девушке не приставайте! Руки отобью!

– Я твой тарабарский язык не понимаю! – Лапидаров явно испугался, отступил на два шага, но пытался говорить спесиво.

И вновь Петрусенко усмехнулся про себя: он еще раньше обратил внимание на то, что этот человек изо всех сил старается показать свое незнание немецкого языка. Однако, когда Викентий и Людмила ходили в курзал на водевиль, они видели такую сценку: Лапидаров давал какое-то поручение динстману – посыльному, причем говорил по-немецки. Говорил хотя и с сильным акцентом, но без особых затруднений.

– Я предупредил! – Ганс обнял девушку за плечи. – Пойдем, Грета.

Они ушли. Лапидаров сплюнул, выругался и тоже нырнул в уже потемневший сад.

На другой день вся семья Петрусенко и Эльза Лютц уже через полчаса после окончания завтрака ехали в поезде в Карлсруэ. Все были веселы и оживленны, но особенно девушка. Ее глаза блестели, на губах часто появлялась улыбка – ни с того ни с сего, на щеках алели красные пятна. И без того нежное, милое лицо Эльзы от этого стало просто красивым. Странно было понимать, насколько сама девушка не осознает своей прелести! Она явно считала себя дурнушкой, была слишком застенчива и простовата в одежде. «Впрочем, – подумал Викентий Павлович, – возможно, это синдром «пересаженного дерева». Она ведь выросла и повзрослела в иной стране, а здесь, в Германии, за пять лет все еще чувствует себя чужестранкой».

Словно подслушав его мысли, Эльза стала рассказывать о брате:

– Может быть, вам Эрих кажется грубоватым и нелюдимым? Но это не так! Он очень впечатлительный мальчик и добрый. Только легкоранимый, потому и вспыльчивый.

– Мне ваш брат понравился сразу, – успокоил девушку Викентий Павлович. – А что с ребятами юношеского возраста ладить не так-то просто, это нам хорошо известно.

– Да, Лизонька, – подхватила Людмила. – У нас ведь есть еще двое сыновей: Саша и Митя… племянник Викентий Павловича. Остался сиротой, мы его усыновили.

Викентий Павлович улыбнулся, заговорив о мальчиках. Десятилетний сын Саша был верным оруженосцем своего двоюродного брата. Скоро у них начнутся занятия в гимназии, Митя идет в последний выпускной класс. Потому они не поехали с родителями и Катюшей в Баден-Баден, но нисколько этому не огорчились. Остаться на целый месяц хозяевами в доме – это же настоящее приключение!..

– Племянник? – Лиза запнулась, посмотрела на Петрусенко, словно хотела что-то сказать, но лишь вздохнула. – Эриху труднее, чем мне, здесь, на новом месте. Потому что я живу, как и жила: хлопоты по дому, чтение тех же любимых книг – здесь легко достать русских авторов. А вот он очень хотел жить по-новому, стать истинным немцем.

– Не получилось? – спросил Викентий Павлович, вспомнив шрам на щеке у парня. Он, как только увидел этот шрам у Эриха, сразу подумал о студенческой «мензуре» – дуэли.

Эльза вздохнула:

– Не вышло… Но сейчас он уже успокоился, особенно когда встретил Труди. Она ведь тоже настоящей немкой себя не чувствует.

Викентий Павлович уже слушал разговор краем уха: собственные воспоминания пришли к нему. Он смотрел в окно на веселую долину, по которой катил поезд, на близкие склоны лесистых гор, на мелькнувшую одинокую ферму… А думал о своей так рано и трагически погибшей сестре Кате – матери Мити.

Викентий и Катя фактически были уже взрослыми, когда остались без родителей: ему – девятнадцать, ей – семнадцать. Но Викентий хорошо помнил, как часто в то время он чувствовал себя брошенным маленьким мальчиком, которому так нужны умные, любящие родители!.. Сестра, хоть и была на два года младше, не позволяла себе расслабляться. Сжав зубы, она взяла на себя заботы и о доме, и о денежных делах, и о своем старшем брате. К этому времени она уже была знакома с молодым инженером-путейцем Владимиром Кандауровым, только что окончившим институт. Он стал им лучшим другом и поддержкой в трудное время. Вскоре Катя и Владимир сыграли скромную свадьбу, через год родился их сын Митя. На пять лет Кандауровы стали семьей Викентию – до того времени, пока он сам не женился. Его сыну Саше не было еще и двух лет, племяннику Мите исполнилось восемь, когда случилась трагедия… В то лето Владимир уехал в Крым, на строительство железной дороги через Байдарский перевал. Приболел там, и Катя, оставив сынишку у Викентия и Людмилы, поехала к мужу. Когда с гор сошла лавина и накрыла поселок строителей, Владимир и Катя погибли вместе со многими другими людьми. А Митя остался жить в семье Петрусенко как старший сын…

Поезд по дуге огибал гряду скал. На одной вершине медленно открывался тот самый замок, который они накануне разглядывали со смотровой площадки. Викентий Павлович услышал, как Люся спросила: