Дарья Иволгина - Ядовитая боярыня Страница 6

А затем Вершков поднял голову и увидел, что дом наконец увеличился.

— Почти пришли, — объявил Флор.

Они поднялись по двум проваливающимся ступенькам и постучали в дверь.

Ответа не последовало.

— Давай ещё раз, — предложил Вадим. — Может, они глухие? Или спят беспробудным сном после свадьбы?

Флор молча покачал головой. Друзья обошли дом кругом. Никаких признаков живых душ.

— Зайдем, — решил Флор и, пригнувшись перед низкой притолокой, первым шагнул в помещение.

В ноздри ударил сильный затхлый дух. Кругом громоздились какие-то сундуки и бочки — вся влазня была ими забита.

Несколько раз ударившись коленом и ухватив зубами ругательство, чтобы ненароком не вылетело и не осквернило уста, Флор и Вадим пробрались дальше и очутились в тесной повалуше.

Там тоже было пустынно и заброшенно. Еще стоял посреди комнаты стол, и тянулись вдоль стен лавки, но вся посуда была разбита какими-то зверьками, что безнадзорно орудовали в пустом доме не первый год и выискивали здесь себе поживы. Иконы в красном углу чернели укоризненно, и на одном лике вдруг бело сверкнули глаза. Флор молча поклонился образам, перекрестился.

Было совершенно очевидно, что в этом доме не то что недавней свадьбы не было — здесь и человечья-то нога ступала в последний раз несколько лет назад.

— Мы не заблудились? — спросил Вадим у Флора. — Может, речь о каком-то другом урочище?

— Нет, тут другого нет, — сказал Флор. — Пойдем-ка прочь, подальше из этого дома. Сдается мне, нехорошо тут…

— Флор, — тихо окликнул Вадим и чуть коснулся локтя своего спутника, — а иконы мы с собой не заберем? Что они тут, посреди болота, гнить будут…

В голове у него попеременно стучало то: «памятники живописи шестнадцатого века», то: «святые лики». Вадим даже не стал разбираться в столь сложных чувствах.

— Иконы? — Флор обернулся к иконам и еще раз осенил себя крестом. — А здесь, Вадим, как Господь управит. Может быть, святые образа посреди болота нужны — нам же с тобой это неизвестно…

— Как это? — не понял Вадим. — Как это святые образа могут быть нужны посреди болота?

— Положим, заплутал какой-нибудь путник в этих краях, а уже вечер близко, — начал Флор, как будто сказку рассказывал. — Идет себе, плачет, ко Богородице взывает: «Спаси, Матушка Пречистая! Помоги, Пресвятая!»

— Ну, легко себе представить, — пробурчал Вадим. — Места дикие, жуткие… Даже так: дикия, жуткия… По старой орфографии.

Флор пропустил эту реплику мимо ушей, как привык делать давно, когда приятель бубнит невнятное.

— Плачет такой человек — и вдруг видит впереди огонек. Огонек — значит, люди живут, значит, спасение его ждет! Пойдет он навстречу свету и из болота по этой вот старой гати выйдет. Увидит избушку, затопит печь. Согреется, до утра доживет, а утро вечера мудренее. Утром и дорогу из леса отыщет.

— А кто огонек для него зажег, если людей тут все равно нет и не будет?

Флор показал на икону.

— Дивная икона все сделает, если нужно будет человека этого спасти.

— Дивная! — Вадим покосился на потемневший образ так, словно подозревал, будто икона вот-вот оживет и что-нибудь скажет. — Откуда тебе известно, что эта икона — дивная?

— Про эту икону мне ничего не известно, — согласился Флор. — Я только то знаю, что любая икона чудесна, какую ни возьми. От любой чудеса изливаться могут, понял? Так что не нам с тобой менять то, что не нами установлено. Пусть образа остаются на месте.

— А если они тут погибнут? — не унимался Вадим.

— Погибнут — значит, по грехам нашим еще одно окно в Царство Небесное закрылось, — сказал Флор. — Ты ночевать здесь надумал?

— Нет, — покачал головой Вадим. — Ни за что! Сейчас, слава Богу, не зима, печку топить не надо. Больно уж жуткое место. Давай под открытым небом спать. Разложим костер, чтобы комары не до костей обглодали — и на боковую. Завтра поговорим. Что-то нечистое с этой свадьбой и егерями!

— Не то слово, Вадим, — согласился Флор. — Не то слово.

Утро оказалось действительно мудренее вечера, хотя, по расхожему мнению, человеку лучше думается, в темноте, вечерком или даже ночью. Когда взошло солнце, на болоте засверкали многочисленные лужицы и огромные капли росы, кругом все так и возликовало. Продрав глаза, Вадим любовался этой «симфонией света» и все не мог налюбоваться.

— Здорово, — зашептал он. — Какая красота!

Флор, как выяснилось, не спал. Хмуро разглядывал какую-то веточку, вертел ее в пальцах и постепенно сдирал ногтями кору.

— Давай вернемся к тому, что мы узнали от глупого Трифона и увидели здесь, на урочище, — предложил он.

— Трифон сказал, что Недельку кто-то пригласил играть на свадьбе.

— Верно.

— И что свадьба эта, вроде как, была здесь, в охотничьей избушке боярина… как его? Буренина?

— Туренина, — сказал Флор. — Именно. Дальше.

— А избушка заброшена, и свадьбой не пахнет, — заключил Вадим. — Бестолковка. Обычная русская история. Поди туда, не знаю куда. У меня был случай — искал один склад, а оказалось, что и улицы-то такой в городе нет…

— Нет, Вадим, это не бестолковка, — сказал Флор и тяжело вздохнул. — Это говорит о том, что нашего Недельку нарочно заманили в это место и здесь задушили. Чтоб наверняка.

— Погоди, — растерялся Вадим. — А мы разве не установили уже, что Недельку убили нарочно?

— Убить нарочно можно по разным причинам, — сказал Флор. — Например, ради грабежа. Идет скоморох из корчмы, явно при себе деньги несет. Грабитель его подстережет на обочине дороги, нападет, убьет и ограбит. Верно?

— Да.

— А если его нарочно сюда заманивали, значит, хотели убить именно его. И чтоб наверняка. Ты понял?

— Почти, — сказал Вадим.

— Неделька по случайности оказался посреди какой-то очень нехорошей истории, — молвил Флор. — Настолько нехорошей, что… Если мы найдем убийц, Вадим, то тоже вступим в такую стерву, что давай Бог ноги. Не боишься?

Вадим, конечно, испытывал определенный страх. Но признаваться в этом не спешил.

— Нет, — твердо объявил он. — Знай наших. Нечего старых скоморохов на дорогах Новгородчины душить! Неделька все-таки хороший был…

Флор закрыл лицо руками и заплакал.

«Вот еще одна загадка, — подумал Вадим, глядя на товарища, — эти люди шестнадцатого века совершенно не стесняются плакать. У нас мальчику с детства внушают: не реви, ты не девчонка. А здешние мачо абсолютно не боятся, что их девчонками обзовут. Наверное, это потому, — решил он, — что они настоящие мужчины и есть. В их мужественности никто никогда не усомнится. Им не нужно делать суровое лицо, хмурить брови и сплевывать сквозь зубы…»

Обратно на дорогу возвращались молча. Предстоял путь до Новгорода — несколько часов в седле. А затем можно будет расслабиться, отдохнуть и даже — о счастье! — ни о чем не думать.

— Неделька погиб? — воскликнул Харузин. — Пал жертвой заговора? Не может этого быть!

Почему-то вспомнилась фраза, прозвучавшая в одном из популярных боевиков конца двадцатого столетия. Произносится сверхироничным голосом и сопровождается пожатием плеч: «Киллер застрелил пенсионера». Приблизительно так же звучало в середине шестнадцатого утверждение: «Скоморох пал жертвой боярского заговора».

Наташа спустилась из своей светелки и устроилась за столом, желая принять участие в общей беседе. На ней был скромный девичий наряд, на щеках играл румянец — вообще, чувствовала она себя неплохо и уже начинала понемножку скучать, сидя в хоромах, — хотя еще в начале зимы давала себе торжественную клятву: больше никаких приключений!

— Расскажите все по порядку, — попросила Наташа. — Чтобы мы все чувствовали себя полноправными членами общества.

Флор быстро пересказал главное из того, что они с Вадимом разведали.

После долгого молчания Харузин выговорил:

— Это надо осмыслить во всех деталях и всесторонне, граждане. Кому, говорите, принадлежит урочище? Боярину Туренину? А кто он такой, этот Туренин?

Вадим с Флором переглянулись. Мысль о том, что Туренин может каким-то образом быть связан со смертью Недельки, до сих пор не приходила им в голову. Наконец Флор спросил:

— При чем здесь боярин? То, что какие-то злоумышленники зазвали Недельку в домик, принадлежащий Туренину, еще ничего не явствует. Просто они знали, что дом пустует, вот и…

— Им на ум пришла именно эта изба, — перебил Харузин, — а не какая-то другая. Они точно знали, что она пустует, что там можно хоть слона убить — никто не заметит… Может, тут и нет никакой связи с этим Турениным, а может, и есть. Впрочем, мне кажется, что вообще не имеет смысла разыскивать убийцу. Пусть все это гнусно, но…

— Что? — вскинулся Флор.

— Недельку этим не вернешь. А мы опять влезем в неприятную историю, — честно сказал Харузин. — Я, ребята, боюсь. Тут заговорщики кишат на каждом шагу, а царя Иоанна вот-вот разобьет паранойя. И тогда такое начнется — только держись! По мне так, лучше всего — сидеть в тени.