Джозефина Тэй - Дочь времени Страница 6

Тридцать лет над этой зеленой малолюдной землей гремела война. Однако она напоминала скорее кровавую междоусобицу. Монтекки и Капулетти выясняли отношения, до которых не было дела простому англичанину. Никто не врывался к нему в дом с вопросом: «Ланкастер или Йорк?» — и не тащил его в концентрационный лагерь, если получал неподходящий ответ. Это была, в сущности, война родственников. Они дрались на чьем-нибудь поле, превращая кухню хозяина в перевязочный пункт, потом скакали дальше и дрались где-нибудь еще, а через пару недель можно было узнать, чем все закончилось, если это кого-то интересовало, например, из-за семейных связей жены. Похоже на бесконечное соперничество футбольных команд. Кстати, никого не преследовали за поддержку соперничающего клана, как не преследуют фанатов «Арсенала» или «Челси».

Грант все еще размышлял о зеленой Англии, когда почувствовал, что засыпает. А ведь он ни на йоту не продвинулся в изучении судьбы юных принцев…

3

— А кого-нибудь посимпатичнее нельзя было найти? — спросила утром Пигалица, кивая на портрет Ричарда III, который Грант прислонил к стопке книг на тумбочке.

— Вам не нравится его лицо?

— Нравится?! Да оно меня в дрожь вгоняет.

— В учебнике истории сказано, что он был талантливым человеком.

— Синяя Борода тоже был талантливым.

— И, кажется, довольно популярным.

— И Синяя Борода тоже.

— А кроме того, он был храбрым воином, — поддел Грант противницу Ричарда. — И жен не убивал.

— Для чего он вам понадобился? Кто это?

— Ричард III.

— А! Вот оно что!

— То есть вы таким его и представляли?

— В точности таким.

— Почему?

— Разве он не убийца?

— Оказывается, вы еще помните кое-что из истории.

— Это все знают. Он убил своих племянников. Бедняжки! Задушил их.

— Задушил? — не без интереса переспросил Грант. — Я не знал.

— Задушил подушками.

В это время она, маленькими сильными ручками взбив подушки, умело подложила их Гранту под голову.

— Почему же задушил, а не, скажем, отравил? — не отставал от нее Грант.

— Понятия не имею. Меня там не было.

— С чего же вы взяли, что он их задушил?

— Прочитала в учебнике истории.

— Правильно. А откуда это появилось в учебнике истории?

— Откуда? Ниоткуда. В учебниках пишут только правду.

— А кто их задушил, там тоже было написано?

— Да, Тиррел. А вы что, не учили историю?

— Кто такой Тиррел?

— Не знаю. Кажется, друг Ричарда.

— А откуда известно, что это сделал именно он?

— Он исповедался.

— Исповедался ?

— Естественно. После того, как его признали виновным, и до того, как повесили.

— Значит, Тиррела повесили за убийство принцев?

— Ну да. Можно я уберу эту фотографию и поставлю другую? Ведь мисс Халлард принесла вам другие, куда симпатичнее.

— Зачем мне симпатичные? Мне нужны страшные лица убийц, но убийц талантливых.

— Что ж, на вкус и цвет… — как и ожидалось, произнесла Пигалица. — Слава Богу, мне необязательно на него глядеть. Но я вам скажу, пока он тут, кости у вас не срастутся.

— Ладно, запишем и их на счет Ричарда III. Чуть меньше злодеяний, чуть больше, какая разница?

Не забыть бы спросить у Марты насчет Тиррела. С образованием у нее, правда, не очень, но она училась в привилегированной школе, может, что и помнит.

Однако первым посетителем в этот день оказался большой, розовый, словно ребенок после мытья, сержант Уильямс, и Грант, тотчас позабыв об истории, обратился к современности. Уильямс с трудом примостился на неудобном стуле, широко расставил ноги, и его светло-голубые глазки засветились на солнце, как у довольной кошки. Грант относился к Уильямсу с симпатией, и ему было приятно поболтать с ним, послушать последние сплетни, узнать новости.

— Начальник передавал привет, — сообщил Уильямс напоследок. — Он сказал, если что нужно, мы сделаем. — Его голубые глаза неотрывно смотрели на фотографию на тумбочке. Он даже голову склонил набок от напряжения. — Кто этот парень?

Грант уже хотел ответить, но вовремя вспомнил, что Уильямс профессионал, привыкший разбираться в лицах не хуже него самого.

— Портрет неизвестного художника пятнадцатого века. Как он вам?

— В этом я ничего не понимаю.

— Да не о художнике я, о парне.

— Ага. — Уильямс склонился над портретом, нахмурив брови и изображая высшую степень сосредоточенности. — А, собственно, что вы имеете в виду?

— Куда бы вы его посадили — на место судьи или подсудимого?

Уильямс некоторое время размышлял, а потом голосом, не допускающим и тени сомнения, произнес:

— Конечно, судьи.

— Да?

— Конечно. А что, вы против?

— Нет. Просто забавно, что вы тоже ошиблись. Он подсудимый.

— Странно, — не поверил Уильямс и вновь впился глазами в фотографию. — Вы знаете, кто это?

— Знаю. Ричард III.

Уильямс свистнул.

— Вот оно что. Принцы в Тауэре и так далее. Злой дядюшка. Конечно, если знать, тогда… А так, нет, никогда не подумаешь. Горбун, значит. Как старый Халсбери, у которого если и был недостаток, так это чрезмерная доброта. Он из кожи вон лез, только бы присудить поменьше.

— Вы помните, как были убиты принцы?

— Я помню только, что мать носила Ричарда два года.

— Да? Откуда вы это взяли?

— Из школьного учебника, наверно.

— Что за школа у вас была такая? Я ничего подобного не читал. Право, не исключено, что Библия и Шекспир не стареют благодаря учителям. Надо же так все переворачивать! Ну, а о человеке по имени Тиррел вы слышали?

— Да. Он служил во флоте и утонул в Египте.

— Да нет. Я об историческом Тирреле.

— Я же вам говорю, что знаю из истории только две даты: 1066 год [9] и 1603.

— А что было в 1603 году? — спросил Грант, все еще поглощенный мыслями о Тирреле.

— Мы навечно прицепили к себе Шотландию.

— Что ж, все лучше, чем ждать, когда они вцепятся нам в горло. Говорят, это Тиррел убрал мальчишек.

— Племянников? Зачем ему? Ладно, мне пора. Что-нибудь надо?

— Вы, кажется, собирались на Чэринг-Кросс-роуд?

— Да, в «Феникс».

— Могу я попросить вас об одолжении?

— Каком?

— Зайдите в книжный магазин и купите мне какую-нибудь историю Англии для взрослых. И еще, если удастся, «Жизнь Ричарда III».

— Конечно, о чем речь.

У двери Уильямс столкнулся с Амазонкой и застыл, пораженный зрелищем великанши в сестринской форме. В конце концов, едва слышно пробормотав «здравствуйте», он бросил вопросительный взгляд на Гранта и исчез в коридоре.

Амазонка сообщила, что должна идти к номеру четвертому купать его в ванне, но сначала ей непременно нужно убедиться в том, что он осознал…

— Что осознал?

— Каким благородным был король Ричард Львиное Сердце.

— Я еще не дошел до Ричарда I, но номер четвертый может подождать, пока вы мне расскажете все, что знаете о Ричарде III.

— Ах, бедные овечки! — вздохнула Амазонка, и ее большие коровьи глаза наполнились слезами.

— Кто?

— Прелестные маленькие мальчики. Мне в детстве иногда снилось, будто я сплю, а кто-то входит в комнату и накрывает мне лицо подушкой.

— Их задушили?

— Ну конечно. А вы разве не знали? Сэр Джеймс Тиррел приехал в Лондон, когда весь двор был в Варвике, и приказал Дайтону и Форресту их убить, а потом их закопали под лестницей и положили сверху много камней.

— Но об этом ничего не говорится в книгах, которые вы мне дали.

— Правильно, ведь это школьные учебники. В них никогда нет ничего интересного.

— Тогда позвольте вас спросить, откуда вы взяли милую историю о Тирреле?

— Это правда, — обиделась Амазонка. — Об этом есть у сэра Томаса Мора. А сэр Томас Мор был самым честным человеком во всей истории Англии.

— Согласен. С моей стороны было бы невежливо спорить с сэром Томасом Мором.

— Ну ладно. Об этом рассказывает сэр Томас Мор, а он жил в то время и был знаком со всеми.

— С Дайтоном и Форрестом?

— Ну конечно же нет. С Ричардом и бедняжкой королевой.

— С королевой? Женой Ричарда?

— Ну да!

— А почему «бедняжкой»?

— Все из-за него. Говорят, он ее отравил, потому что хотел жениться на своей племяннице.

— Зачем?

— Потому что она была настоящей наследницей.

— А, понятно. Он избавился от племянников, а потом хотел жениться на своей племяннице.

— Он же не мог жениться на них.

— Да уж такое, думаю, даже Ричарду III не приходило в голову.

— Вот он и решил жениться на Елизавете, чтобы чувствовать себя безопаснее на троне. Она потом вышла замуж за другого короля. Мне всегда нравилось, что в Елизавете немножко крови Плантагенетов. Я не в восторге от Тюдоров. Мне пора. Еще придет начальница, а номер четвертый не помыт.