Александр Овчаренко - Клуб избранных Страница 6

Положа руку на сердце, можно сказать, что жизнь удалась, но я знал, что это временное благополучие. Слишком долго я жил жизнью обыкновенного человека. Слишком долго! Для людей моей профессии – непозволительная роскошь. Выработанное годами чутьё нелегала подсказывало мне, что если не сегодня, так завтра незримый горнист проиграет для меня «Сбор», и через мгновенье меня сотрут. Такова сермяжная правда жизни, и я к ней привык. Почти привык.

В тот памятный день, после напряжённого восьмичасового рабочего дня в нашем полуподвальном офисе я решил посетить банный комплекс фирмы «Заря», славившийся ненавязчивым сервисом и настоящей финской сауной. Вдоволь напарившись и выпив бутылочку холодного светлого пива «Невское», я бодрым шагом направился домой.

Был конец сентября, и я с удовольствием шёл по осенним улицам родного города, щедро позолоченных опавшей листвой. По пути я решил купить цветы для жены и коробочку любимых дочерью шоколадных конфет «Вечерний звон». Денег в кошельке оставалось 93 рубля, поэтому я направился к ближайшему банкомату. Вставив карточку в щель банкомата, я с удивлением обнаружил, что карточка заблокирована. Не веря своим глазам, я повторил операцию. Безрезультатно! В это время сотовый телефон издал мелодичную трель, оповещая о пришедшем SMS-сообщении.

Холодея от предчувствия, я открыл крышку телефона и пробежал глазами текст: «Фирма «Контакт» в Ваших услугах больше не нуждается. Директор». Текст сообщения мог быть любой, даже самый несуразный. Главным в сообщении была подпись. Руководство нашей несуществующей организации от имени Директора ЗГС отдавало мне приказ о переходе на нелегальное положение.

Я присел на парапет и закурил. По правилам конспирации, мне теперь ни дома, ни на работе появляться нельзя. По всей вероятности, накануне сотрудники «Отделения подготовки и легендирования» (ОПиЛ) – они же «сказочники», посетили мою семью, а завтра посетят на фирме осиротевших без начальника коллег, которым расскажут убедительную историю о том, что я убыл в срочную командировку на остров свободы Кубу для организации подписания договора о поставках в Московскую область дешёвого кубинского сахара. А может, это будет не Куба, а Эквадор, и не сахар, а ракеты средней дальности. Нам, посредникам, всё равно, лишь бы деньги платили. Больно кольнула мысль о том, что теперь неопределённый, возможно, долгий срок, «Вечерний звон» для дочки жена будет покупать без меня.

Надо было подбить положительное сальдо. Итак, что у нас в плюсе?

Одежда. Сегодня на мне любимая кожаная куртка, потёртые джинсы, вязанный женой свитер из собачей шерсти, на голове чёрная кожаная кепка. На ногах прочные немецкие ботинки на толстой рифлёной подошве. Будем считать, что одет я неброско и по сезону.

Финансы. Ну, тут всё просто: карточка заблокирована, в наличии 93 рубля 63 копейки и пустая бутылка из-под пива «Невское».

Документы. С документами ещё хуже, чем с финансами. Ну кто берёт документы в баню? Только лица горно-кавказских национальностей, иначе «париться» им придётся в ближайшем отделении милиции.

Оружие. В кармане куртки я всегда ношу любимый перочинный швейцарский нож с множеством приспособлений и две зажигалки – бензиновую «Zippo» и одноразовую газовую. Страх оказаться без ножа и «огнива» у меня остался с курсантских времён, когда мы проходили «Курс выживания» и нас по одному ночью выбрасывали с самолёта на парашюте в различные климатические зоны нашей огромной страны. Мне досталась тундра! Перочинный нож и зажигалка в умелых руках кое-то значат. На крайний случай из пустой пивной бутылки можно сделать «розочку».

До получения задания нужно где-то жить и что-то есть, желательно сытно и регулярно. Значит, нужны деньги, добытые законным путём, то есть нужна работа! Надо легализоваться, но где и как? Кто возьмёт на работу человека без паспорта, без трудовой книжки, без прописки и без рекомендательных писем? В «Газпроме» и «Роснефти», возможно, и не возьмут, а вот на плодово-овощной базе попытать счастья можно!

Подведя таким образом нехитрый баланс возможностей, я вынул из телефона сим-карту и старательно раздавил каблуком. Такая же печальная участь постигла и сотовый телефон, осколки которого я разбросал по пути на вокзал. Правила конспирации я всегда выполнял тщательно. Это на уровне подсознания заложили в меня с курсантских времён.

С этого момента я перестал быть генеральным директором фирмы «Контакт», любящим мужем и заботливым отцом. Правило «чистого листа» вступило в свои права.

Ночь я провёл на вокзале. Чисто выбритая и умытая физиономия, а также большая спортивная сумка с банными принадлежностями придавали мне вид добропорядочного гражданина, мающегося в ожидании скорого поезда, поэтому доблестные милицейские стражи порядка меня не трогали.

Утром, позавтракав в привокзальном буфете стаканом мутного, но горячего кофе, я на оставшиеся деньги в ближайшем ларьке приобрёл бутылку водки «Стаканыч» и пошёл устраиваться на работу. Плодово-овощная база находилась от вокзала в сорока минутах ходьбы. Видимо, с целью пресечения попыток хищения плодов и овощей, так сказать, на корню, база была обнесена высоченным забором из красного огнеупорного кирпича. На вахте маленький остролицый мужичек в старой армейской фуражке, глубоко осознавая огромную ответственность, которую на его костлявые плечи возложила администрация базы, решительно преградил мне путь и строго спросил:

– Куды? Куды прёшь? Режимная территория здеся!.

– Я так понимаю, товарищ, Вы начальник охраны этого объекта? – произнёс я, стараясь вложить в первую фразу максимум почтения.

– Ну… в общем, доверяют мне! – туманно ответил вахтёр и, выпятив хилую грудь, привычным движением рук расправил под солдатским ремнём складки гимнастёрки образца 1939 года. – А тебе зачем? – проявил похвальную бдительность одногодок Берии.

– Я к вам, товарищ, на работу хочу устроиться. Не подскажете, где у вас отдел кадров? – продолжал я тем же уважительно-почтительным тоном.

– Эх, милок! Тебе к Скобарю надо, а не в отдел кадров. Тут Скобарь решает, кого в бригаду взять. А отдел кадров, что? Да ничего! Кого Скобарь пришлёт, того и оформят. Скобарь мущина сурьёзный! Да ты проходи! Чё стоишь? – вахтёр попятился и пропустил меня на «режимную» территорию.

Скобаря я нашёл в подсобке овощного склада, куда направил словоохотливый вахтёр. В подсобке за грубо сколоченным столом сидели семь потёртых житейскими невзгодами и помятых похмельем мужчин: трое с одной стороны стола, трое с другой стороны. По центру стола угрюмо возвышался мужчина крупного телосложения и неопределённого возраста.

«Ну, ни дать, ни взять пахан на зоне!» – подумал я.

– Мне Скобарь нужен, – с порога заявил я, понимая, что излишнюю вежливость могут принять за слабость и, продолжая глядеть Скобарю прямо в глаза, добавил, – Мне работа нужна и хата!

Скобарь грустным взглядом окинул пустые пивные бутылки на столе и кулинарные изыски, включавшие в себя чёрный хлеб, поваренную соль и перья зелёного лука. Бригадиру и его людям после вчерашнего возлияния явно не мешало «поправить» здоровье.

– Ну, я Скобарь, – разлепил губы бригадир. – А ты что за птица? Говоришь, тебе работа нужна, и хата? А может, тебе ещё и бабу?

Бригада дружно заржала.

Я молча достал из сумки бутылку «Стаканыча» и поставил в центре стола. Лёгкое оживление пробежало по хмурым лицам ударников плодоовощного труда. Шесть пар глаз вопросительно уставились на бригадира. Скобарь

по-зыковски цыкнул зубом и молвил:

– Садись. Этот вопрос надо перетереть не спеша!

Бутылка водки на семерых мужиков – это не пьянка, даже не прелюдия к пьянке, а одно расстройство!

Скобарь вопросительно взглянул на меня. Все ждали продолжения банкета. Я с равнодушным видом снял с левой руки позолоченные часы, приобретённые мной в одной из командировок в ближневосточное зарубежье, и бросил на середину стола.

– Рыжьё?[5] Не жалко? – обратился ко мне Скобарь.

– Для хороших людей ничего не жалко! – серьёзно ответил я и закусил хлебной коркой.

Скобарь передал часы рядом сидевшему коротконогому мужичонке, и тот исчез. Вскоре он вернулся, неся с собой три бутылки горькой настойки «Полынная», батон варёной колбасы и каравай чёрного хлеба. Бригада встретила его одобрительным гулом. На сдачу гонец взял дюжину бутылок пива «Жигулёвское», которые каким-то чудом рассовал по карманам старой армейской куртки и некогда модных кримпленовых брюк.

После второй бутылки «Полынной» к Скобарю вернулась способность мыслить аналитически, и он, отозвав меня в сторону покурить, спросил в открытую:

– Смотрю я на тебя, и никак не пойму, какой ты масти? Ты не блатной, не фартовый[6], не барыга[7] и вообще не уркаган?[8] Цацки у тебя дорогие, шмотьё тоже не с чужого плеча. Чего тебе у нас надо?