Чекистский невод - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 6

– Это сотни людей, – заметил Матвей.

– Но мы же не боимся сложностей? «Спящих» агентов, видимо, уже разбудили, и это также неприятный факт. Так что времени у нас немного. Полагаю, нет смысла посещать место преступления? На режимных объектах трудятся квалифицированные кадры, и вряд ли я там обнаружу что-то новое… Молчание расцениваю как согласие. Не будем терять время… Случались ли происшествия в последние трое суток?

– Точно нет, товарищ майор, – замотал головой Ивашов. – Ничего, что можно связать с этим делом.

– Хорошо. – Михаил помедлил. – Будем работать… невзирая на вашу адскую жару. О нашем разговоре языками не болтать – даже начальству. Это приказ. Раскрывать правду будем дозированно – по мере работы с людьми и организациями…

Глава вторая

К вечеру дышать стало легче. Сумерки укладывались на полуостров. Магазины пока работали – в гастрономе на улице Волочаевской к прилавкам выстроились очереди. Закрытые объекты снабжались лучше остальных, но создавалось впечатление, что люди здесь более голодные. Служащие флота и пограничники стояли в родной очереди. Средних лет майор с петличками войск связи терпеливо ждал, пока отоварится стоящий перед ним прапорщик. Военных на улицах было много. С усталыми серыми лицами люди возвращались со службы домой. Фактически служба не отличалась от работы, та же монотонность, рутина, восемь часов, и домой – к жене или еще какой-то женщине…

Температура стала комфортнее, можно было надеть оттянувший руку пиджак. Майор медленно шел по тротуару, осматривался. Незнакомая местность всегда настораживала, и благословенный юг не был исключением. Мимо прошла семейная пара с коляской. У этих все было наоборот – женщина носила форму, а спутник жизни был в штатском, толкал коляску с младенцем. Город, разбросанный по холмам, насыщали запахи – цветочные, йодистые, лавровые. Балаклава оказалась растянутой, кварталы малоэтажной застройки убегали в седловины холмов, забирались на покатую гору.

До городской больницы Кольцов добрался пешком за пятнадцать минут, свернул с приятной тихой улочки в темноватый больничный переулок. Трехэтажное здание было древним и требовало ремонта. В больничных стенах царили тишина и покой. Редкие посетители блуждали, словно призраки. Стены украшала наглядная агитация, призывающая соблюдать гигиену полости рта, беречься от дизентерии и опасных сезонных вирусов. Пациентка по фамилии Никанорова лежала в палате реанимации на втором этаже. Михаил поднялся по лестнице с внушительными перилами и фигурными балясинами. Медицинские заведения он не любил всем сердцем – от них веяло тленом и унынием.

– В палату нельзя, – сказала строгая темноволосая медсестра – дежурная по этажу. – Доктора ушли, дежурный врач занят. Пациентка без сознания, и нет никакой уверенности, что в обозримом будущем она придет в себя. Что она знала?

– А так? – Михаил показал удостоверение.

– А так – можно. – Медсестра вздохнула и поежилась. – Только очень вас прошу, товарищ, наденьте халат и ведите себя тихо.

Палата была двухместной. Тусклый вечерний свет просачивался в окно. Справа хрипло дышала пожилая женщина с двусторонней пневмонией. Девушка слева лежала под одеялом. Она казалась мертвой. Симпатичное лицо покрывала синюшная бледность. Голова была перевязана. Рядом высилась капельница, но в данный момент она не работала. Кольцов мрачно разглядывал пострадавшую, подошел ближе. Девчушке крайне не повезло – и это еще мягко сказано. В какой-то момент показалось, будто дрогнули склеенные глазными выделениями ресницы. Михаил нагнулся. Нет, показалось. В лице пострадавшей ничего не менялось. Дай бог, чтобы выздоровела. Жизнь уже не будет прежней, но хоть так. Чем она полезна для расследования? Видимо, ничем. Лиц нарушителей границы, скорее всего, не видела, голоса не слышала. Бежала, охваченная ужасом… а потом все внезапно оборвалось. Но она оставалась единственной ниточкой к преступникам. Интересно, они в курсе, что их жертва выжила? – возникла занятная мысль. Где они? Рассеялись по Балаклаве, ушли на дно и ждут часа Х? Отправились дальше – в Севастополь или еще куда?

Он покинул палату, учтиво поблагодарив медсестру. Женщина робела, но смотрела с любопытством на статного, светловолосого и явно приезжего мужчину. На крыльце он закурил, задумался. Органы, как всегда, опаздывали. Если все понято правильно, чужаки уже три дня разгуливают по советской земле и не несут за это никакой ответственности. Одного они убили, другая по их милости получила увечья. То есть люди, лишенные морали и готовые на все. Информированные, с хорошими легендами, точно знающие, что делать. Они где-то здесь, любой встречный может оказаться членом их компании…

Докурив, Михаил вышел из переулка, свернул к ближайшей телефонной будке. Таксофон работал, проглотил двухкопеечную монету. Продиктованные коллегами номера телефонов закрепились в памяти.

– Матвей? Майор Кольцов на проводе. Сожалею, но придется еще поработать. Я только что вышел из больницы. Никанорова без сознания, но есть вероятность, что она придет в себя. Если это случится, нужно ее немедленно опросить. Дуй в больницу, сошлешься на меня. Сиди в палате, рядом с палатой, где хочешь. К ночи, если ничего не изменится, позвони начальству, пусть свяжутся с милицией и оттуда пришлют сотрудника.

– Я понял, товарищ майор. – Голос абонента потускнел. Можно представить, как он мысленно выражается. – Вопрос разрешите? А зачем?

– Предчувствие, – проворчал Кольцов. – Давай без вопросов, выполняй поручение. Это наш единственный свидетель. И осторожнее там, мало ли что. Я не предлагаю постоянно караулить палату, но в ночное время лучше этим озаботиться. Давай, потом отоспишься.

В городе темнело, загорались фонари. Людей на центральных улицах пока еще было много. В сквере из магнитофона пел Юрий Антонов – про «летящую походку» и «сбывающуюся и не сбывающуюся мечту». В фиолетовом небе загорались звезды. Но ненадолго – со стороны моря подкрадывались рваные облака.

У входа в гостиницу он снова ощутил дразнящий запах лавра. Некстати вспомнилось, что с обеда ничего не ел. Просто потрясающее открытие! На жаре об этом и не думаешь, другими вещами занята голова. Он помялся на крыльце, но все же вошел внутрь. Интерьеры гостиницы навевали скуку – все серое, казенное, словно ты и не в раю.

Столовая уже не работала. Жизнь теплилась в кафетерии на обратной стороне фойе, претенциозно названном баром. Внутри было неплохо. Сравнительно просторно, экономный свет, стены, в отличие от «классических» заведений общепита, обиты деревом. Над барной стойкой висел самый настоящий штурвал, а на дальней стене – не менее настоящий якорь.