Заговор Людвига - Пётч Оливер Страница 6

Спустя еще четверть часа Стивен добрался наконец до своего дома, расположенного на Эренгутштрассе, недалеко от Мюнхенской скотобойни.

Он прислонился к двери, закрыл глаза и вслушался в знакомые звуки родного квартала: отдаленный звонок трамвая, сигналы машин, смех из многочисленных трактиров. Иногда, посреди ночи или перед рассветом, Стивен слышал, как мычат коровы и телята или визжат свиньи на бойне. Порой в воздухе даже чувствовался запах крови. Тем не менее он не мог представить себе жизнь в ином квартале. Здесь, в районе Изарфорштадт, недалеко от Южного кладбища, среди узких улочек и роскошных мостов через Изар, Стивен ощущал дух минувших столетий. Тот Мюнхен, который сохранился лишь в некоторых уголках города.

«Мюнхен, каким знал его некий Теодор Марот, – пришла в голову неожиданная мысль. – Неужели его записи так много значат, что меня уже преследуют из-за них?»

Вконец уставший, Стивен поднялся по бесчисленным ступеням на последний этаж. И только заперев дверь, заметил, что брюки на нем разорваны, руки грязные и во многих местах кровоточат, плащ вымок, как половая тряпка, а сумка забрызгана грязью. И его по-прежнему трясло.

Он решил, что первый бокал выпьет прежде, чем примется за спагетти.

2

Примерно через час, когда вина в бутылке оставалось меньше четверти, Стивен сидел на любимом потертом диване у себя в квартире. Он успел принять душ и переодеться. По окнам барабанил дождь, ветер усилился. Сквозь мокрые стекла можно было видеть огни Олимпийской башни, смутно угадывались строения Мюнхенской скотобойни.

Чтобы сесть, ему, как обычно, пришлось освободить диван от десятка книг. На журнальном столике громоздились пустые чашки, остатки сандвичей и мятые газеты. В отличие от лавки, в квартире у Стивена не было и намека на порядок. В следующее воскресенье придет горничная и снова примется критиковать его образ жизни. Неизменный ритуал, во время которого полная Иоанна с польским акцентом предостерегала его от опасностей холостяцкой жизни.

Серьезных отношений у Стивена не было уже четыре года, и за это время он пришел к выводу, что лучшими подругами для него всегда будут книги. Их истории куда увлекательнее, а если и они вдруг наскучат, то их можно просто убрать на полку.

Стивен закрыл глаза. Из старых колонок лился Концерт для фортепиано Брамса. Перед ним стояла почти пустая бутылка «Монтепульчано». Он немного успокоился, и произошедшему на Лугу Терезы нашлось вполне тривиальное объяснение. Скорее всего, какие-нибудь подростки нацепили на себя монашеские рясы и пугали случайных прохожих. И он пустился от них наутек, точно напуганная курица! Мальчишки, наверное, до сих пор катаются со смеху…

Стивен покачал головой, удивившись собственному малодушию, и взялся за книгу из шкатулки. По счастью, ни шкатулка, ни ее содержимое не пострадали при падении. Лукас провел рукой по бархатной обложке, и вновь у него возникло чувство, что он уже где-то видел книгу. В памяти всплывали нечеткие образы из далекого прошлого. Но уцепиться за них не получалось – осталось лишь легкое головокружение да горьковатый привкус во рту.

Между тем Стивен уже не сомневался, что странные иероглифы представляли собой какой-то тайный шифр, но какой именно, сказать затруднялся. В свое время ему доводилось читать труд по криптологии XIX века. Но, насколько он помнил, в таких случаях, как правило, определенные буквы заменялись другими, и иногда использовались цифры. Но значки в книге напоминали скорее древнегерманские руны и на первый взгляд не заключали в себе никакого смысла. Стивен надел очки и внимательнее взглянул на первые символы.

Что бы это могло быть? Походило на детские каракули. Время от времени среди замысловатых иероглифов попадались ряды обычных заглавных букв, впрочем, лишенных какого-либо смысла. Стивену эти наборы букв ни о чем не говорили. Он перевернул несколько страниц и насчитал не меньше пяти таких комбинаций, хотя по всей книге их было немало. Первые три имели следующий вид:

ßMAMIJH

MAAÖY

VOYPIJPUM

По окнам продолжал барабанить дождь. Стивен сделал большой глоток из бокала и снова прочел заглавие на первой странице.

ЗАПИСИ ТЕОДОРА МАРОТА,

АССИСТЕНТА ДОКТОРА

МАКСА ШЛЯЙСА ФОН ЛЁВЕНФЕЛЬДА

Он решил пока оставить загадочный шифр, прошел к рабочему столу и включил ноутбук. После загрузки ввел в строку поиска Теодор Марот, но получил лишь ссылки на Союз пловцов Австрии и канадскую фирму, торгующую строительной техникой. С Максом Шляйсом фон Лёвенфельдом дело обстояло лучше. Поисковик выдал около двухсот результатов. Стивен кликнул по первой ссылке, и пульс его заметно участился.

Из представленной информации следовало, что доктор Шляйс фон Лёвенфельд был лейб-медиком при короле Людвиге II, а до этого лечил его отца, короля Максимилиана II. После некоторых поисков Стивену попалась научная статья. Выяснилось, что Лёвенфельд считался в то время одним из лучших врачей Баварии. Он по праву называл себя тайным королевским советником и умер в возрасте почти 90 лет богатым и уважаемым человеком. На черно-белом фото был представлен пожилой господин в очках, с задумчивым выражением лица, в плотно застегнутом камзоле и с цилиндром в руках. Окладистая борода придавала ему сходство с американским президентом Авраамом Линкольном.

Стивен взял фотографию из шкатулки и положил рядом с ноутбуком. Как и все остальные, она, очевидно, была сделана в ателье. На заднем плане угадывались бутафорские колонны и портьеры. Сидящий на стуле молодой человек, в хорошо скроенном костюме, обладал приятной наружностью, а зачесанные набок волосы и мягкие черты лица придавали его облику определенную женственность. Стивен уже не сомневался, что на фотографии не кто иной, как ассистент королевского лейб-медика.

Здравствуй, Теодор Марот, рад знакомству. Какую историю ты готов мне поведать? И что же такого невероятного в твоих записях, что тебе пришлось зашифровать их? Или… деликатного?

Стивен задумчиво взял из шкатулки прядь волос, перевязанную шелковой лентой. Когда-то очень давно волосы были черного цвета.

Как волосы короля…

Стивен допил вино и положил фотографию, книгу и прядь волос обратно в шкатулку. Потом открыл вторую бутылку, чтобы еще немного поразмыслить.

По всей видимости, содержимое шкатулки было куда более ценно, чем он предполагал вначале.

Проснувшись наутро под задорную мелодию Моцарта, Стивен пришел к выводу, что вино оказалось на пару градусов крепче обычного. Он с трудом нашарил будильник и выверенным движением прервал концерт Вольфганга Амадея. Поднялся, превозмогая головную боль, провел рукой по взъерошенным волосам. Бывают дни, когда особенно остро осознаешь, что тебе уже за сорок.

Шкатулка покоилась на письменном столе возле кровати. Она даже во сне не оставляла букиниста в покое. Стивен смутно припоминал, как задыхался под гигантской королевской мантией. И как люди в черных капюшонах хватали его обжигающими руками.

Лукас протер глаза и шаткой походкой отправился на кухню. В раковине высилась стопка грязной посуды. Букинист взял со стола раннее издание «Симплициссимуса» и осторожно смахнул с нее крошки. Газета вышла незадолго до Первой мировой войны и заслуживала лучшей участи. Напевая себе под нос, Стивен насыпал в кофеварку свежемолотого кофе и включил радио. Музыка мгновенно его успокоила. До сих пор болело ушибленное колено и что-то колотилось по внутренним стенкам черепа, но, по крайней мере, забылись дурные видения. Стивен помассировал виски и, вслушиваясь в низкое звучание виолончели, задумчиво пригубил сладкого кофе. Вчерашние события – сначала визит странного господина, потом люди в капюшонах – совершенно вывели его из равновесия. И конечно же, не стоило забывать о шкатулке и ее невероятном содержимом. Почему он так терялся, стоило лишь взглянуть на нее?