Макс Коллинз - Проклятые в раю Страница 62

— Вы не просите у губернатора о помиловании, — сказал Келли. Он посмотрел на Дэрроу. — Вы просите его смягчить наказание...

Дэрроу не спеша кивнул.

— Помилование может быть рассмотрено как противоречащее решению жюри присяжных... а смягчение наказания — это прекрасный способ для территории Гавайи сохранить лицо. В конце концов, уголовное преступление раскрыто, официально делу был дан ход. Тюремное заключение в данном случае не послужит делу перевоспитания... Разве кто-нибудь верит, что Томми Мэсси и Грейс Фортескью опасны для общества? И потом, присяжные рекомендовали снисхождение.

У Келли, похоже, уже не было сил сражаться. Он лишь почти смущенно произнес:

— Но приговор еще не вынесен...

— Мы ожидаем его завтра.

Прокурор изумился.

— Но он должен быть вынесен не раньше пятницы...

Дэрроу дернул головой, поднял бровь.

— Если мы поторопимся, то избежим излишнего внимания прессы.

Келли показал на документ, при этом лицо у него дернулось.

— Смягчить наказание в чем? Уменьшить срок?

Дэрроу пожал плечами.

— Все что угодно. Если им будет позволено покинуть Гонолулу.

— Вы знаете, что я должен выступить обвинителем на повтором процессе по делу ребят Ала-Моана. У меня нет никакого желания, особенно учитывая, что я знаю о Лаймане и Каикапу.

Улыбка Дэрроу сделалась озорной.

— Вы не сможете выдвинуть обвинение при отсутствии иска.

Наклонившись вперед так сильно, что, казалось, сейчас он упадет с софы, Келли спросил:

— Значит, вы посоветуете Талии покинуть острова?

Дэрроу взглянул на свои карманные часы.

— Да. Между прочим, я ожидаю ее прихода с минуты на минуту... Вы желаете остаться, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение?

Выдавив улыбку, Келли поднялся.

— Думаю, я пренебрегу этим сомнительным удовольствием, господа... Не вставайте, я найду дорогу. — Он подошел к Дэрроу и протянул ему руку, мужчины обменялись рукопожатием, а Келли сказал: — Я не стану вам мешать, можете рассчитывать на мое содействие... если только вы убедите Талию Мэсси как можно скорее покинуть остров.

Дэрроу серьезно кивнул и сделал жест рукой. — Как вы понимаете, я сделаю официальное заявление, идущее вразрез с нашей личной договоренностью. Я буду негодовать по поводу того, что моих клиентов не помиловали, чего они заслуживают по праву... и тому подобная чепуха.

Келли усмехнулся.

— Что ж, можете ожидать, что я буду трубить, как осел, по поводу суда над парнями Ала-Моана... Естественно, кое-кто посчитает, что, уже осудив убийц Джозефа Кахахаваи, я должен успокоиться. И знаете, что я могу сделать? Я могу заявить в печати, что обвинителем по этому делу может стать человек, который столь успешно защищал обиженную семью — Кларенс Дэрроу.

На губах Дэрроу заиграла улыбка.

— Вы этого не сделаете...

Келли уже был у дверей.

— Меня может охватить непроизвольный порыв.

И он удалился.

Дэрроу ухмыльнулся.

— Мне нравится этот ирландец. Дьявол, а не прокурор.

Лейзер сложил на груди руки и откинулся на софе.

— Не очень-то он рад, но, по-моему, сотрудничать станет.

Дэрроу принялся сворачивать сигарету.

— Он человек слова. Он окажет содействие. А потом, не думаю, что кто-то из нас рад. — Он поднял глаза. — Нат, ты не считаешь, что тебе оказали недостаточно почестей за поимку человека, который изнасиловал Талию Мэсси?

— Нет, — ответил я. — Я получил удовольствием, выбив ему несколько зубов, раз уж не удалось сломать ему челюсть.

Негромко рассмеявшись, Лейзер покачал головой.

— Где вы нашли этого головореза, К. Д.?

— В чикагском Вест-сайде, — ответил Дэрроу, ловко насыпав в тот момент слегка дрожащими руками нужную порцию табака на папиросную бумажку. — Именно там вырастают одни из самых лучших головорезов Америки.

На стук в дверь из спальни вышла Руби Дэрроу, приглаживая волосы и оправляя подобающее почтенной женщине серое платье.

— Позволь мне, дорогой.

Это была, разумеется, Талия, ее сопровождала Изабелла. Платье Талии было цвета морской волны, с белой отделкой, Изабелла надела крепдешиновое платье в белую и голубую полоску, в котором была в клубе «Ала-Ваи». На головах у них обеих были шляпки колоколом, в руках сумочки с защелкивающимся замочком. Две стильные, привлекательные современные молодые женщины, но при этом они были окутаны покрывалом несчастья. Талия казалась взвинченной, Изабелла измученной. Они вошли в гостиную, впереди, копаясь в сумочке, шла Талия.

Раскуривший сигарету Дэрроу поднялся, мы с Лейзером сделали то же самое. Талия приблизилась к нам, протягивая Дэрроу пачку телеграмм.

— Вы просто должны это увидеть, мистер Дэрроу, — сказала она. — Какая удивительная поддержка со всех концов Соединенных Штатов...

— Спасибо, дорогая. — Он взял их и обратился к жене: — Положи эти к остальным, Руби. Спасибо.

Руби взяла телеграммы, а Дэрроу повернулся к Лейзеру и сказал:

— Джордж, вы не против сопроводить миссис Дэрроу и мисс Белл вниз, чтобы немного освежиться? Я бы посоветовал взять ананасовый пломбир.

Лейзер нахмурился.

— Вы не хотите, чтобы я присутствовал при вашем разговоре с...

— Нам с мистером Геллером нужно обсудить с миссис Мэсси некоторые детали, что, по моему мнению, будет легче сделать в... присутствии ограниченной аудитории.

Лейзера это, казалось, слегка задело, но он знал свое место и свое дело и, предложив Руби руку, повел ее к двери. Изабелла бросила на меня взгляд, в котором смешались любопытство и озабоченность, накануне мы с ней так и не воссоединились.

Я улыбнулся ей в ответ, и она, кажется, успокоилась. Затем Лейзер со своими подопечными ушел, а Дэрроу жестом предложил Талии сесть на софу.

— Моя дорогая, есть несколько моментов, которые мне нужно с вами... обсудить. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее.

Она села на софу, переводя взгляд своих выпуклых глаз с Дэрроу на меня, я уселся рядом, но не совсем, оставив ей достаточно места.

— Что-то не так? — спросила она. — Только не говорите, что Томми и маму и в самом деле... посадят в тюрьму.

— Думаю, с вашей помощью, — сказал Дэрроу, — мы сможем этого избежать.

Чувство облегчения смягчило черты ее лица, она вздохнула и произнесла:

— Я сделаю все что угодно. Все.

— Хорошо. Вас не беспокоит моя сигарета, дорогая?

Она отрицательно покачала головой.

— Что ж, прекрасно. Я хочу просить вас...

— О чем угодно.

— ...Я должен просить вас покинуть Гавайи, вместе с нами, как только я улажу этот вопрос с губернатором.

Взгляд Талии стал напряженным.

— Что вы хотите этим сказать?

— Здесь, в Гонолулу, и на материке общественность начнет требовать повторного суда над ребятами, которых вы обвинили. Мне нужно, чтобы вы избавили себя от мучительной пытки — дачи показаний в третий раз, мне нужно, чтобы вы вернулись на материк и никогда не возвращались в эти края.

Она улыбнулась, это была улыбка удивления.

— Вы не можете просить об этом. Вы не можете просить меня забыть, что со мной сделали. Чтобы я позволила этим ужасным черным подонкам уйти, после того, что они со мной сделали!

Он решительно покачал головой — нет.

— Второго суда по делу Ала-Моана быть не должно.

— Нет, вы ошибаетесь... он должен быть. Иначе вы приговариваете меня к пожизненным сплетням и унижению, навсегда подвергнув сомнению мое слово и мою репутацию.

Теперь Дэрроу смотрел на нее с сожалением. Он затянулся, а когда выдохнул, то дым смешался с вздохом. Он неохотно кивнул мне.

Я кивнул в ответ, взял со стоявшего перед нами кофейного столика конверт из манильской бумаги и достал из него тюремные списки Дэниела Лаймана и Луи Каикапу. Передал их Талии.

Она озадаченно посмотрела на них, пожав плечами, бросила на стол и спросила:

— Это должно что-то значить для меня? Кто эти люди?

Я взглянул на Дэрроу, он снова вздохнул и снова кивнул.

Я сказал:

— Это двое из трех напавших на вас мужчин.

Ее озадаченность сменилась недоумением, раздраженно сузились глаза, дернулись уголки губ.

— Зачем вы это говорите? Кахахаваи, Ида и остальные, вот кто напал, и вы знаете, что это те...

— ...те, кого вы обвинили, — сказал я. — А эти двое... — и я указал на снимки, лежащие на столе, те, кто на самом деле схватил вас.

— Вы ненормальный. Ненормальный! Мистер Дэрроу, я должна слушать этот бред?

Дэрроу только кивнул с непроницаемым видом.

Я продолжал:

— Я собираюсь рассказать вам о преимуществах сомнений и предположить, что вы ошиблись в том, сколько всего их было в машине... что вполне естественно, учитывая что из-за преэклампсии, которой вы страдаете, ваше зрение упало до очень низкого уровня.

В ее глазах отразилась тревога, кровь отлила от лица, превратив его в белую маску театра Кабуки.

— Да, дорогая, — мягко, сочувственно произнес Дэрроу, — мы знаем о состоянии вашего здоровья. Вы полагаете, что наш общий друг доктор Портер скроет это от меня?