Уильям Дитрих - Пирамиды Наполеона Страница 63

Я задавался тем же вопросом. Голова несчастного Тальма с его похожими на речные водоросли волосами на время была опущена обратно в кувшин. Мне не хотелось гадать, где именно может быть его тело.

— Потому что они не поверили ему, — рассудила Астиза. — Только Итан точно знает, где именно находится медальон и для чего он может быть предназначен. Им совсем невыгодно убивать его, а припугнуть следовало.

— И они выбрали для этого чертовски плохой способ, — мрачно буркнул я.

— А о ком вы тут говорите? — спросил Енох.

— Об Ахмеде бин Садре с его бедуинскими бандитами.

— Но он всего лишь исполнитель, а не заказчик.

— Да, наверняка он получил указания от Силано. Он же предупредил, что мне придется удостовериться в серьезности его намерений. Его приезд стал причиной смерти Антуана. Но во всем виноват я. И почему мне взбрело в голову попросить Тальма разузнать о бин Садре в Александрии! Они решили похитить беднягу, или он сам выдал себя, начав следить за Силано. Его схватили и начали пытать, а он ничего не сказал им. Да и что он, в сущности, знал? Его смерть, очевидно, должна была напугать меня.

Ашраф хлопнул меня по плечу.

— Уж точно он не знал, какой ты смелый воин!

На самом деле страх я знал не понаслышке и уже получил ночных кошмаров на месяц вперед, но сейчас было неуместно признаваться в этом. Кроме того, если у меня и сохранилась уверенность хоть в чем-то, так это в том, что я не позволю Силано заполучить медальон.

— Это моя вина, — сказала Астиза. — Вы говорили, что он отправился в Александрию, чтобы разузнать обо мне.

— Это была его идея, а не наша с тобой. Не вини себя.

— Почему он прямо не спросил меня обо всем?

«Потому что ты уклончиво отвечаешь на все вопросы, — подумал я. — Потому что тебе нравится быть загадочной». Но я не стал высказывать свои мысли вслух. Какое-то время мы пребывали в печальном молчании, занимаясь самобичеванием. Порой чем менее мы виновны в происходящем, тем сильнее казним сами себя.

— Смерть вашего друга будет далеко не последней, если Силано встал на этот путь, — нарушив молчание, печально произнес Енох.

Судя по его уверенному тону, старик знал больше, чем говорил.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не представляете, как много сейчас поставлено на карту. Чем дальше продвигаются мои исследования, тем больше меня пугают найденные доказательства.

— Какие доказательства?

— Все указывает на то, что медальон является своеобразной путеводной нитью или ключом, открывающим священную дверь в древний тайный склеп. Поиски этой подвески, как и борьба за обладание ею, велись на протяжении тысячелетий, и, вероятно, она, храня собственную тайну, находилась на Мальте, пока Калиостро не удалось выведать кое-что в своих здешних исследованиях. Она накладывает проклятие на недостойных, сводя их с ума. Она вводит в искушение блестящих политиков и полководцев. Ее тайна по-прежнему дразнит пытливые умы. У нас в руках ключ, открывающий неизвестный замок, карта неизведанной местности. Никто не помнит, каково назначение этого украшения. Даже я зашел в тупик.

— Так что же, все бесполезно? — спросил я с надеждой, смешанной с сожалением.

— Или близится время разгадки. Ведь, проведя собственные исследования, Силано последовал за вами сюда, а значит, он нашел нечто важное.

— Он рассчитывает найти какие-то сокровища?

— Все не так просто. Кроме сокровищ можно получить могущество. Я не знаю, каковы истинные мотивы этого мистически настроенного европейца и его ложи так называемого египетского обряда, но если Силано удастся проникнуть в столь вожделенный для многих тайник, то он обретет не только бессмертную жизнь и несметные богатства, но и доступ к тайным силам, способным поколебать сами основы нашего мира. Достойный человек мог бы укрепить их. Но недостойный…

— Какие тайные силы? О чем, разрази вас гром, вы все тут толкуете?

Енох вздохнул, погрузившись в молчаливые раздумья. Наконец он произнес:

— Книга Тота.

— Какая книга?

— Тот — египетский бог мудрости и знаний, — пояснила Астиза. — Ваше английское слово «мышление» произошло от имени Тота.[53] Его, трижды величайшего, греки называли Гермесом. Именно Тот стоял у истоков зарождения Египта.

— Происхождение нашего народа остается загадочным, сказал Енох. — Какие-либо исторические факты отсутствуют. Но Египет образовался раньше всех. Нет никаких легенд о постепенном расцвете, наша цивилизация словно вынырнула из этого песчаного моря во всей своей красе. Это беспрецедентно, сразу вдруг появились все виды искусств и ремесел. Откуда к древним египтянам пришло это знание? Мы приписываем их стремительный взлет мудрости Тота.

— Именно он изобрел письменность, черчение, геодезию, математику, астрономию и медицину, — снова добавила Астиза. — Его происхождение неизвестно, но он заложил основы всей жизни. Для нас он подобен Прометею, принесшему людям огонь, или Адаму и Еве, вкусившим от древа познания. Да, ваша библейская история описывает подобное великое пробуждение, но о нем говорится с благоговейным ужасом. Мы верим, что в древности люди обладали великой мудростью и магическими способностями. Весь мир был более гармоничным и счастливым.

Она показала на роспись на стене библиотеки Еноха. Там изображался человек с головой птицы.

— Так это и есть ваш Тот? — Люди с головами животных почему-то вызывали у меня тревожные ощущения. — Почему у него голова птицы? Они же глупее ослов.

— Это ибис, а египтяне всегда почитали прекрасное единство человеческого и животного мира. — В ее тоне появился ледяной оттенок. — Его также изображают в образе бабуина. По верованиям египтян, нет особых различий между людьми и животными, между человеком и богом, жизнью и смертью, творцом и тварью. Все является частью единого целого. А сам Тот главный на том суде, где на одну чашу весов кладут перо, а на другую — наши души, чтобы проверить, насколько они отягощены злом.

— Тогда понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

Порой он, скрывая свою мудрость, отправляется бродить по миру, чтобы обрести новые знания. Люди прозвали его Дураком.

— Дураком?

— Шутом, остряком, тем, кто не боится говорить правду, — добавил Енох. — Он появляется вновь и вновь. Как говорится, дурак Дурака ищет.

Теперь уж я встревожился не на шутку. Уж не об этом ли говорила цыганка Сарилла, гадая мне во французском лесу на картах Таро? Неужели то, что я воспринял как туманную чепуху, в действительности было реальным предсказанием? Она также назвала меня шутом.

— Но почему все так отчаянно стремятся заполучить какую-то старую книгу?

— Это не какая-то, а первая и главная книга, — поправил меня Енох. — И безусловно вы согласитесь, что книги могут править миром, будь то Библия, Коран и трактаты Ньютона или песни Илиады, вдохновившие Александра на подвиги. Лучшие среди них представляют сущность мышления, мудрости, надежд и стремлений. Считается, что книга Тота состоит из сорока двух папирусных свитков, уникальная выборка из тридцати шести тысяч пятисот тридцати пяти списков — по сотне на каждый день солнечного года, — где Тот начертал свои тайные знания, сокрыв их от мира, дабы нашел их достойный, когда наступит надлежащее время. В тех свитках заключена вся сила строителей пирамид. Могущество. Любовь. Бессмертие. Счастье. Отмщение. Вознесение. Невидимость. Именно они открывают истинные основы мира, а не призрачные иллюзии, в которых живем все мы. В основу мироздания заложена некая модель, определенная незримая структура, на которую, как гласят легенды, можно воздействовать магической силой. Древние египтяне знали, как управлять этими силами. А мы утратили эти знания.

— И из-за этого все так отчаянно стремятся заполучить медальон?

— Да. Он может оказаться ключом к разгадке великой тайны, от начала времен занимавшей умы правителей этого мира. Что, если смерть вовсе не является неизбежным концом человеческой жизни и можно оживить даже усопших? Тогда только время будет определять объем накопленных знаний, способных вознести человека над всеми остальными людьми. А армии обретут несокрушимость. Какой будет не ведающая страха армия? Каким будет тиран, чье правление бесконечно? А возможно, так называемая магия была не чем иным, как древней наукой. И почерпнута она из книги, написанной творцом, или творцами, чья мудрость скрывается в такой временной бездне, о которой человечество даже не догадывается.

— Но Бонапарт наверняка не рассчитывает…

— Я думаю, французы понятия не имеют, в чем состоит предмет их поисков и насколько он может быть им полезен, иначе они уже не оставили бы камня на камне от нашей страны. Известны лишь древние предания, и ничего больше. Что они теряют, занимаясь научными исследованиями? Бонапарт ловко управляет всеми вами. Он заставляет вас трудиться над этой проблемой, привлекая также ученых типа Жомара. Теми же поисками занят и Силано. Только Силано, как я подозреваю, преследует совсем иные цели. Он делает вид, что работает на французское правительство, но на самом деле пользуется его поддержкой, чтобы работать на себя. Он изучил жизнь Калиостро, пытаясь понять, есть ли реальный смысл в этих легендах.