Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак Страница 66

Фронвизер сонно потер красные глаза. С самого утра его вызвали к графу Вартенбергу. При этом лекаря не покидало чувство, что идет он на собственную казнь. Но опасения его оказались напрасными. Иезуитов порошок, похоже, и вправду подействовал! Лихорадка отступила, и мальчик, судя по всему, шел на поправку. Раз или два граф недоверчиво покосился на Симона, и лекарь уже испугался, что Вартенбергу известно о его вчерашнем обыске в кабинете. Но потом граф ободряюще похлопал его по плечу, и Фронвизеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы случайно не вздрогнуть…

Резкая боль вернула Симона в действительность, на монастырскую площадь. Один из паломников случайно наступил ему на ногу. Лекарь сдержался, чтобы не выругаться, и повернулся к палачу.

– А если вас кто-нибудь узнает? – спросил он шепотом. С тех пор как Магдалена рассказала ему о злополучной встрече с Земерами, Симон каждую минуту ждал, что Куизля разоблачат. – Хоть бы плащ надели не такой броский! Вы же сами говорили, что за вами охотятся здешние стражники.

– Ерунда! – огрызнулся Якоб и повыше поднял воротник. – У них сегодня есть дела поважнее, нежели гоняться за приблудными францисканцами. Сам смотри, что творится!

Он обвел могучей рукой толпу паломников, растущую с каждой минутой. Отовсюду доносились церковные пения; воздух до такой степени пропитался запахом фимиама, что у лекаря едва не закружилась голова.

– Остается только надеяться, что эта болезнь не настолько заразная, как я опасался, – пробормотал Симон. – Иначе она по всей Баварии расползется.

Паломники, казалось, прибыли со всех уголков княжества, а также из-за его пределов. Симон различил швабский, франконский, пфальцский и саксонский диалекты и даже уловил обрывки иностранных фраз. При мысли, что паломники разнесут болезнь по родным городам и деревням, у Симона подкашивались ноги. Во всей этой суматохе ему так и не удалось спросить у Шреефогля, что же он выяснил вчера в монастырской таверне.

– Проклятие! Хорошо, что Магдалена с детьми сюда не явилась, – проворчал Куизль. – Сорванцов тут только затоптали бы, или они бы сами заблудились.

Палач беспокойно переступал с ноги на ногу, и Симон невольно усмехнулся. Он знал, что Куизль терпеть не мог больших скоплений народа. Ему по душе были леса и пение птиц на деревьях.

– Магдалена хочет еще раз поговорить с настоятелем, – ответил лекарь. – Может, он знает что-нибудь такое, что нам поможет.

– Сегодня? Забудь! – Палач сплюнул и при этом едва не попал в стоявшую рядом старушку, та злобно на него покосилась. – С какой стати у настоятеля в день праздника именно для Магдалены найдется время?

– Вчера вечером мы с ней еще немного поговорили, – возразил Фронвизер. – На днях она встретила брата Мауруса в монастырском саду. И он, кажется, говорил ей, что в этот раз облатки показывать будет приор.

– Чтобы настоятель пропустил самый важный в году праздник? – засомневался Куизль. – А это не покажется несколько странным?

– Брат Маурус, наверное, тяжело переживает то, что случилось с его братом. Неудивительно, что он не в состоянии справлять богослужение, – пожал плечами Симон. – Во всяком случае, Магдалена надеется встретить настоятеля в монастырском саду. Похоже, он там часто бывает.

Куизль насмешливо рассмеялся:

– И он, значит, соизволит поболтать с моей дочерью? Мечтай-мечтай, дорогой зять.

– Ваша дочь, как вы сами знаете, крайне настырная, – ухмыльнулся Симон. – В Судный день ей, наверное, со всеми архангелами поговорить разрешат, лишь бы она всех в покое оставила.

Над толпой вдруг пронесся шепот. Симон поднял голову и увидел, как на балкон маленького эркера вышел приор Иеремия. В отличие от недоделанной крыши эту, самую важную, часть монастыря уже починили.

Брат Иеремия с величественным видом поднял над головой серебряную дароносицу, и паломники попадали на колени и смиренно опустили головы. Симон заметил краем глаза, как старуха рядом с Куизлем закатила глаза и завалилась набок, ее осторожно подхватил такой же дряхлый старик. Откуда-то донеслись визгливые крики и разрозненные вопли.

– Святые облатки! Иисус и Богородица, святые облатки! Господи, благослови нас!

Симон с палачом тоже опустились на колени. Лекарь почувствовал, как по телу поползли мурашки, волосы на затылке встали дыбом и на глазах выступили слезы от фимиама. Он никогда не отличался набожностью – в отличие от Магдалены, именно ей пришла в голову эта затея с паломничеством. Но теперь, среди многочисленных богомольцев, старых и молодых, проделавших долгий путь, чтобы увидеть три освященные облатки в серебряном сосуде, даже Симона переполнял трепет. Зрелище, казалось, тронуло даже палача. Куизль неотрывно смотрел на балкон: приор как раз произносил слова благословения.

– Benedictat vos omnipotens Deus Pater, et Filius, et Spiritus Sanctus…

Люди вжались в землю, некоторые плакали, другие истерически смеялись или колотили себя, словно одержимые, по груди или спине. Один только Куизль не сводил глаз с балкона.

– Впечатляет, не правда ли? – прошептал Симон. – Столько веры, можно даже…

– Чтоб тебя, кончай эту брехню! – перебил его палач. – Я слишком хорошо помню, как католики рванули с мечами и копьями на Магдебург.[18] Глаза у них точно так же сверкали, а руки были по локоть в крови… Хочешь помолиться, отправляйся в церковь, в тишину, а не балаган, как на ярмарке, устраивай. – Он кивнул в сторону дароносицы, которую приор держал над головой, точно карающий меч. – На что угодно готов поспорить, что настоящих облаток там все равно уже нет.

Симон ухмыльнулся:

– А я-то уж думал, вас озарение посетило.

– Что нам с Господом обсуждать, это наше с ним дело. Не тебе…

Вдруг где-то поблизости раздался вопль, отличный от всех благоговейных криков. Симон встрепенулся и увидел, как в их сторону сквозь толпу продираются двое мужчин. Их сопровождали четыре охотника, вооруженные копьями и арбалетами.

Тучный человек, возглавлявший группу, оказался не кем иным, как бургомистром Шонгау. За ним поспевал его сын; завидев Куизля, он торжествующе ухмыльнулся.

Оба ускорили шаг, от Якоба с Симоном их отделяло шагов двадцать, не больше.

– Ха, Куизль! Так я и знал! – Земер кричал так громко, что паломники начали на него оглядываться. Даже приор на балконе прервал на секунду свое благословение. – Вшивый палач! – бесновался бургомистр. – У тебя башка из толпы как знамя торчит, теперь от меня не уйдешь. Хватайте богохульника и самозванца!

Стражники решительно прокладывали путь сквозь возмущенную толпу.

– Что теперь? – прошипел Симон. – Я же предупреждал вас; так ведь нет, вы и слушать не пожелали! – Лекарь показал на окна в пристройке монастыря, где расположились более состоятельные паломники. – Должно быть, они узнали вас сверху. Что, черт возьми, нам теперь делать?

– Что еще? – Палач растолкал нескольких паломников, так что образовался узкий коридор. – Ноги в руки. Посмотрим еще, кто быстрее: палач или жирный Земер и его кривоногий сынок. Я уже головы рубил, когда этот торгаш прыщавый еще в штаны по-большому ходил.

Симон ругнулся себе под нос и поспешил за палачом, а вдогонку им доносились яростные крики Земера.

Магдалена гуляла с детьми по цветущим лугам за монастырем, и на сердце у нее было легко и радостно. Солнце достигло зенита, пашни и поля грелись в его теплых лучах, и остатки утренней росы легкой дымкой поднимались к небу.

Магдалена что-то тихонько напевала. За завтраком Симон проявлял к ней много внимания: был с ней ласков, как никогда, гладил время от времени по волосам и всем видом показывал, что по-прежнему ее любит. После стольких лет вместе, после всех ссор и тревог он ничуть не изменился.

Симон предупреждал, что болезнь может быть заразной, и все-таки Магдалена заглянула утром в госпиталь и помогла Шреефоглю с больными. Вообще-то она собиралась потом отправиться на праздник, но, увидев, какая там собралась толпа, решила встретиться с отцом и Симоном позже, во время мессы. Теперь же ей захотелось проверить, не ошиблась ли она в своем предположении, что настоятель и сегодня бродил в монастырском саду.

– Воды! Больше воды! Дядя обольет маму! – верещал Петер.

Мальчишка принялся дергать ее за руку, когда на краю леса показалась наконец каменная ограда.

Магдалена усмехнулась, вспомнив, как позавчера ее окатило водой изо рта сказочного существа и она без всякого изящества шлепнулась на пятую точку.

– Ага, теперь-то он и вас обольет! – весело ответила Магдалена и повернула ручку.

Она опасалась, что в этот раз ворота будут заперты, но, к великому ее облегчению, калитка со скрипом отворилась.

Как и в прошлый раз, на женщину повеяло экзотическим ароматом трав и цветов. Дети с криками убежали вперед и вскоре затерялись среди перегородок и клумб. Время от времени Магдалена слышала, как они смеялись и хихикали. По лицу ее скользнула улыбка: это место и вправду было заколдованным, как и поляны в лесу, где танцевали феи и добрые духи, – мир, очень далекий от того ужаса, что творился за стенами.