Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов Страница 7

— Знаете, Гиляровский, — сказал Архипов. — Я тут на досуге поразмышлял, вспомнил наши с вами дела…

— И что?

— Мне очень не нравится, что вы начали собственное расследование.

— Почему же? — спросил я.

— Каждый раз, как вы оказываетесь рядом, люди начинают дохнуть как мухи. Я уже понял, если вы вмешиваетесь в мое дело, то трупов будет не менее пяти штук.

— Ерунда, — засмеялся я. — Вы выдумываете.

— Посмотрим, — отозвался Архипов, — посмотрим.

Сыщик ошибался. В конце концов трупов оказалось больше.

Глава 4

Аптека Горна

На следующее утро (хотя утро ничем не отличалось от предыдущего вечера, было таким же холодным и темным) я поехал на Ильинку, в аптеку Горна. Иван высадил меня прямо у дверей, и я, толкнув тяжелую застекленную дверь с непременным колокольчиком, вошел в помещение. Аптека господина Горна представляла собой небольшое помещение, в котором сильно пахло высушенными травами, к аромату которых примешивался аромат духов, как будто аптекарь специально надушивал по утрам помещение для привлечения клиентов. Небольшая почти черная полированная стойка занимала правый задний угол, а вся стена за ней представляла собой сплошные полки, разбитые на секции, в них стояли разнообразные склянки с бежевыми этикетками, на которых прекрасным каллиграфическим почерком были выведены названия. Вероятно, здесь хранились ингредиенты для порошков и мазей. Ближе к двери, справа, стояли два элегантных кресла и низкий журнальный столик между ними с веером модных изданий на столешнице. В стеклянных горках помещались флаконы духов. Судя по всему, клиентами этой аптеки были преимущественно дамы из хороших семей — причем две из них как раз собирались уходить и что-то обсуждали с продавцом или приказчиком, держа в руках пакеты из тонкой почти шелковой бумаги с вензелем аптеки. Продавец бросил быстрый взгляд в мою сторону и кивнул, давая понять, что сейчас займется мной.

— Вот-с, прошу вас, — сказал молодой человек, обращаясь к дамам. — Это и есть знаменитые «Пульверизаторы Горна». Обратите внимание — крохотный флакон с каучуковой грушкой легко помещается даже в ридикюль. Вам даже не надо заходить в дамскую комнату, чтобы освежить свой аромат. Одно движение — и капелька ваших духов превращается в благоухающее облачко, покрывая не только открытые участки кожи, но и ваши перчатки, веер и, смею сказать-с, декольте.

Он ловко нажал на миниатюрную грушу, и дамы издали мелодичный возглас. Запахло свежим жасмином.

Я снял папаху, расстегнул бушлат и сел в кресло у журнального столика. От нечего делать я достал отцовскую табакерку и, вдохнув понюшку табака, чихнул в платок. Продавец от неожиданности подпрыгнул на месте и чуть не выронил какой-то флакон. Разговор дам прервался — обе враз повернулись ко мне и состроили непроницаемые осуждающие гримасы.

— Простите, — сказал я, вытирая нос.

Дамы вернулись к разговору, но очень скоро распрощались с продавцом и прошли мимо меня, высоко задрав подбородки. Что же, меня совершенно не тронула эта демонстрация, потому что обеим было далеко за тридцать, и этот срок они пережили не без потерь. Как только за ними закрылась дверь, продавец, одернув коротенький пиджак, повернулся ко мне:

— Добрый день! Чем могу служить?

Похоже, что Горн специально подобрал для работы такого смазливого парня, с голубыми глазами и тщательно зализанными назад волосами. На вид ему было не больше двадцати двух — двадцати пяти лет. Он был чисто выбрит. Но пестрый галстук придавал ему легкомысленный вид. Любимец дам, определил я, такого будет легко напугать. Я вальяжно бросил папаху на столик.

— Мне нужно увидеться с господином Горном. Он сейчас здесь?

Продавец задумался, оглядывая меня. Вероятно, он прикидывал — стоит ли со мной иметь дело или позвать дворника, чтобы тот вытолкал меня взашей. Хотя я сразу понял — он не решится грубить человеку, который почти вдвое больше его самого.

— Простите, по какому вопросу? — наконец спросил он вежливо, но холодно, как бы намекая, что идея позвать дворника им не отброшена бесповоротно.

— По важному, — коротко ответил я.

— Я не уверен, что господин Горн здесь, — продолжил продавец.

— Так пойдите и узнайте.

— Не могу-с. Простите, мне строго запрещено покидать залу, если в ней есть посетители.

— Думаете, украду? — спросил я насмешливо.

— Нет-с. Чтобы не проявить неуважения к покупателю. Вдруг что-нибудь спросите, а меня нет. Нехорошо-с.

— Так что мне делать? Мне нужен Горн. Я приехал с ним поговорить и не уйду, пока не повидаюсь.

Продавец развел руками.

— Послушайте, — сказал я, начиная терять терпение. — Неужели у вас нет никакой возможности подать сигнал, что его присутствие требуется здесь, в аптеке?

— Его присутствие? — переспросил продавец. — Но зачем ему присутствовать, если я здесь?

— Ну, например, если к нему пришли из полиции, чтобы допросить по делу об отравлении в Купеческом клубе, — предположил я.

Мои слова вызвали в продавце перемену. Он страшно побледнел и сделал несколько шагов назад, чуть не наткнувшись спиной на шкаф со стеклянными дверями.

— Так вы из полиции?

Я решил не раскрывать карты сразу.

— Не слишком ли много вопросов вы задаете?.. Кстати, как вас зовут? Какого вы года рождения и где родились? — спросил я самым строгим голосом, доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот.

— Одну минуту! Одну минуту! — пробормотал продавец. — Я позову хозяина!

Не спуская с меня глаз, он зашел за стойку и нажал невидимую кнопку электрического звонка. Поскольку Горн не мог прямо вот так соткаться из воздуха, между нами повисла пауза, в течение которой глаза у молодого человека совершали хаотичные движения, вероятно обозначавшие лихорадочный мыслительный процесс. Наконец усилием воли он принял более-менее спокойный вид.

— Не угодно ли чашку чая? — спросил он. — Есть прекрасные травяные чаи… Успокаивающие, к примеру.

— А я спокоен.

— Да-да, конечно, — пролепетал продавец, но при этом достал заварочный чайник из-под прилавка.

— Что там, настойка стрихнина? — спросил я строго.

Продавец испуганно вскинул на меня глаза и чуть не выронил чайник.

— Ромашка, — просипел он.

— Ромашка?

— Да-с…

Я промолчал, не зная, как продолжить разговор, но тут отворилась дверь в правом углу аптеки, и к нам вышел высокий человек с гривой седых волос, в темно-сером пиджаке и брюках в тонкую полоску. Пальцы он заложил в жилетные карманы и повернулся к продавцу:

— Мишель, что случилось?

Парень указал на меня носиком чайника, который продолжал держать в руках:

— Полиция.

— Полиция? — Человек повернул ко мне голову. Его бледное лицо было почти квадратным, с оттопыренной нижней губой — но не «габсбургской», а скорее брезгливой.

— Так вы из полиции? — спросил он. — С какой стати? Я ведь дал показания и даже подвергся обыску! Что вам еще надо?

— Полиция? — переспросил я. — С какой стати?

— Но?.. — Аптекарь повернулся к своему помощнику.

— Они сами так сказали-с…

— Ерунда, — ответил я, вставая. — Моя фамилия Гиляровский. Я руковожу московским отделом газеты «Россия».

— Гиляровский? — Горн вдруг сморщился. — Кажется, я слышал вашу фамилию. И что же вам нужно?

— Отравление купца Столярова.

Горн нервно сглотнул. Его нижняя оттопыренная губа дрогнула.

— То есть… Я уже дал показания полиции.

— Мне надо уточнить детали, — ответил я. — Я пишу большой материал по этому убийству.

— Вы упомянете мою аптеку в превосходных красках? — быстро спросил Горн.

— Безусловно, — согласился я.

Понятно, Горна соблазнила возможность бесплатной рекламы в такой газете, как «Россия». Так что он сел в кресло и приказал своему человеку:

— Мишель, табличку «Перерыв» и чаю нам.

Продавец метнулся к выходу и повесил на дверь табличку, а потом спросил:

— Которого чаю подать?

— Цейлонского с мятой. Покрепче мне. Гостю — обычно. В лаборатории в третьем шкафу банка синего цвета.

— У вас тут и лаборатория? — спросил я, когда Мишель исчез.

— Так… — ответил Горн, слегка поддергивая брюки.

Он вдруг вздохнул:

— Спрашивайте, Владимир…

Я присмотрелся к нему внимательнее. Вблизи стало заметно, что бледность его имеет косметическую природу — лицо аптекаря покрывал тонкий слой пудры. Но даже сквозь этот слой была видна глубокая рябь, покрывавшая щеки. Сначала я подумал, что он скрывал последствия оспы, но потом вспомнил, что оспины намного глубже. Быстро опустив глаза, я достал из жилетного кармана визитную карточку и передал ее аптекарю.

— Владимир Алексеевич… Минуту.

Он так же передал мне свою карточку.