Николай Свечин - Дознание в Риге Страница 8

– Я снова уезжаю, на этот раз в Ригу, – ответил сыщик. – Скажи, ты знаком с Суровцевым?

– Владимиром Дмитриевичем?

– Ну с лифляндским губернатором.

– Я о нем и говорю. Хороший офицер, умный. Мы вместе против турок воевали.

– Можешь дать к нему рекомендательное письмо?

– Могу. И он не отмахнется, а действительно подсобит. Но зачем?

– Титус попал в переплет.

Барон отложил бумаги, подпер кулаком красивую голову и приготовился слушать.

– У него, как выяснилось, был старший брат Язеп, – начал Алексей. – Я и не знал о нем никогда, Яков не рассказывал. А неделю назад отпросился у меня в Ригу, на похороны брата. Я, конечно, отпустил. Вчера он вернулся и говорит: Язепа убили! Но полиция не хочет вести полноценное дознание.

– Почему?

– Брат, оказывается, был жуликом. И сыщики лишь обрадовались его смерти. Мол, и черт с ним, воздух чище стал.

– То есть надо заставить тамошних лекоков рыть землю как следует?

– Да. И держать нас в курсе дела. Якова как ближайшего родственника, а меня как сыщика. Который не даст себя обмануть, а при хороших отношениях и поможет рижскому сыскному отделению.

– Думаю, что просьба твоя корректна и я могу передать ее губернатору, – ответил Виктор. – Посиди пять минут, я сочиню письмо.

В итоге друзья выехали в Лифляндию с бумагой на имя начальника губернии. На вокзал они явились загодя, чтобы сесть вместе. Спальные места в русских вагонах до сих пор не нумеровались, дороги лишь собирались ввести это новшество.

Путь на Ригу лежал через Псков, с пересадкой там в другой поезд. Путешественники сошли на дебаркадер Двинского вокзала через тридцать часов. Погода в городе оказалась не чета петербургской. Голубое, совсем весеннее небо, деревья в дымке первой зелени… Красота!

Управление полиции находилось на Театральном бульваре, прямо напротив вокзала. Но сначала надо было заселиться. Титус, как знаток местных обстоятельств, велел извозчику доставить их на Сарайную улицу.

– Яша, я только что из Варшавы, там есть улицы Гнойная и Волчья. Но мне не пришло бы в голову отправить тебя туда, – стал брюзжать Лыков. – Неужели нет чего получше? Сарайная, поди, на окраине, посреди балаганов? Давай не будем экономить, я угощаю.

– Привыкай, Леша, – усмехнулся Титус. – В Риге надо быть местным, чтобы разбираться. Слушайся меня во всем. А Сарайная улица находится в самом центре Старого города, возле зданий обеих Гильдий. Гостиница «Центральная», в которую мы едем, – одна из лучших в городе. И вовсе не дешевая: три рубля в день за номер.

– Вот так цены! – охнул богач Лыков. – Нет ли чего попроще?

– Осмотримся и переедем в номера. К Доммерстерну на Мариинскую, или к Гаазе на Театральный, поближе к полиции.

– А русских номеров нет? Не хочу немцев кормить.

Титус опять хихикнул:

– Экий ты русопят. С таким отношением в Риге делать нечего. Немцы заправляют здесь всем. По-русски говорят только на Московском форштадте, а во всех остальных местах без знания немецкого языка шагу не ступить.

– И как я буду объясняться?

– Через меня, как же еще. Привяжу тебя на веревочку, чтобы не потерялся, и станем ходить парой.

Пролетка ехала узкими средневековыми улицами. Алексей с любопытством разглядел сначала экипаж с возницей и раскритиковал его:

– Эдак и в Москве ездят. Сбруя старая, извозчик небритый. То ли дело в Варшаве.

– Это потому что он латыш, – пояснил Титус. – А вот смотри: немец едет. Сразу видать!

Навстречу им катила новенькая ухоженная пролетка. Ею правил фурман в добротной синей ливрее с капюшоном и в черном плисовом картузе. Даже лошади у него были особенные: поджарые, спокойные, с рассудительными тевтонскими мордами.

– Понял теперь? А ты – Варшава…

Надворный советник хотел съязвить, но передумал. Рига все больше удивляла его. Надо сначала разобраться, а уж потом спорить. И он стал глазеть по сторонам.

Город определенно нравился Лыкову. Европа, истинная Европа! Чисто, аккуратно, архитектура приятна глазу. Разве что зелени мало, но это, по словам Яана, лишь в старой части. Сейчас город разросся за бывшие крепостные валы, и там с парками все в порядке. Сходство с Западом усиливали вывески: почти все они были на немецком языке и ставили гостя в тупик.

Гостиница «Центральная» оказалась красивым современным зданием с толстым швейцаром у входа и рестораном на первом этаже. Путешественники бросили вещи в номере и пошли завтракать. И снова обнаружили Европу. Вместо чая в ресторане предлагали кофе, а из еды – сосиски всех видов. Что поделаешь, пришлось есть, что дают.

Перед тем как выходить, Алексей переоделся в форменный сюртук. Хоть он и был в отпуску, беседовать с полицмейстером лучше так. Сыщик нацепил на шею Владимира третьей степени, а в петлицу – солдатский Георгиевский крест и Владимир четвертой степени. Получилось внушительно.

До места они дошли пешком. Лыков беспрестанно крутил головой и комментировал. Его восторги от города только увеличивались. Какие шпили старинных соборов! Какой лоск на всем! Ничуть не хуже Женевы или даже Парижа. Вот и театр не подкачал. Правда, узнав, что он называется Немецкий, сыщик скривился. Так и вошел в полицейское управление с ухмылкой. Вроде бы в России, а будто бы и не дома. Как тут встречают петербуржцев?

Исправляющий должность рижского полицмейстера надворный советник Войтов принял их незамедлительно. Однако беседа сразу не задалась.

Алексей начал с пояснения. Он чиновник особых поручений Департамента полиции, но прибыл сюда по личной причине. У его управляющего господина Титуса погиб в Риге брат. Лыков и Титус как об особом одолжении просят помочь в воздействии на сыскное отделение. Оно ведет дознание крайне неохотно и по сути формально, оттого лишь что покойный был не в ладах с законом. Разве это повод, чтобы спустить дело на тормозах? Убийство – тягчайшее из преступлений. Злодей или целая шайка ходят по улицам. Возможно, замышляют новое кровопролитие. Он, Лыков, опытный человек и готов помочь местным силам. Если же те справятся сами, то сыщик будет признателен, если его станут держать в курсе дела. Раскрывших убийство ждет большая денежная награда – с разрешения господина полицмейстера.

Чем дольше говорил Алексей, тем скучнее делалось лицо у Войтова.

– Вы говорите о Язепе Титусе? – прервал он питерца.

– Да, о нем. Мы хотим…

– Что вы хотите, я понял. И ваш управляющий уже был у меня по этому вопросу. Мне нечего добавить к сказанному прежде. Дознание ведется вполне усердно. Откуда у него сведения, что сыскное отделение халатничает, мне неведомо. Уверяю вас, что это не так. Во вверенной мне полиции все служат на совесть.

– Но…

– Не вижу, что я могу для вас сделать. И потом, вы же в отпуску. Частное лицо. И пытаетесь оказать на меня давление?

– Ну что вы, господин полицмейстер! Мы просим об одолжении, понимая вашу занятость и высокий статус. Господин Титус, когда был у вас на приеме в первый раз, не говорил о награде. Может быть, эта новость усилит рвение сыскного отделения? Если вы, конечно, позволите отличившемуся принять ее.

– Да, – кивнул Войтов, – такое у нас практикуется. Сыщики в Риге хорошие, они часто находят воров и пропажу. И если потерпевший готов отблагодарить за служебное рвение, я всегда разрешаю им принять награду. Но здесь… Сомневаюсь, что это поможет.

– Вы позволите хотя бы сообщить о награде начальнику отделения?

– Так и быть, господин Лыков. Из уважения к вашим орденам.

Гости прошли в сыскную часть и сразу поняли, что явились не вовремя. Там происходило опознание отобранных у воров вещей. На столе начальника было разложено несколько глухих мужских часов, с цепочками и без. По большей части они были серебряные, но одни оказались золотые. Рядом блестел серебряный порт-папирос с эмалью. Здесь же находились предметы попроще: дамский зонтик из полушелковой ткани, отрез серого крепа и потертый кошелек зеленой кожи. В углу особняком лежал дорогой каракулевый костюм. Несколько человек разглядывали все это и пытались опознать свои пропажи.

Начальник отделения коллежский асессор Кнаут был очень недоволен вторжением. На лыковские кресты он даже не взглянул и про награду для сыщиков слушал вполуха. Алексей попросил выдать Яану конфискованные бумаги убитого. Кнаут нехотя согласился, но поглядеть материалы дознания не разрешил. Вместо этого он вручил питерцу несколько постановлений:

– Вот, смотрите, за кого вы так радеете. И охота вам время тратить!

Лыков был рад любым сведениям и внимательно просмотрел документы. Это оказались приговоры мировых судей по прегрешениям Язепа Титуса. Первые десять дней ареста он получил, еще будучи студентом Политехникума – за бесстыдные действия на улице. В чем именно они заключались, приговор умалчивал. Затем пошли сроки более весомые. Десять месяцев тюрьмы за кражу вещей посредством подбора ключа. Два месяца работного дома за мошенничество с абонентскими книжками общественной столовой. Полтора года тюрьмы за квартирную кражу посредством взлома преград. Рецидивист!