Борис Акунин - Чёрный город (с иллюстрациями) Страница 8

А хорошо бы, подумалось Эрасту Петровичу. Сердиться он перестал. Но «инейное» настроение пропало.

Пришлось вернуться к «Клинку». Пожалуй, имело смысл суммировать сведения, полученные в Тифлисском жандармском управлении, выделив полезное и отсеяв ненужное.

«В.-Д. отсутствовал. Принял Турбин. Устранился, передал нач-ку ЖУ Пеструхину. Полезный человек. Wild East. Пом-к град-ка п/полк. Шубин?», – быстро застрочил Эраст Петрович, ленясь писать подробнее. Зачем? Никки ведется не для чужих глаз, а самому и так понятно.

Короткая эта запись означала следующее.

Кавказского наместника Воронцова-Дашкова, к которому у Фандорина было рекомендательное письмо, на месте не оказалось. Московского гостя принял временно исполнявший должность генерал Турбин. После пятиминутного разговора, узнав, что речь идет о розыске террориста, его превосходительство поморщился и переправил Эраста Петровича к начальнику жандармского управления полковнику Пеструхину. Предубеждение кадрового военного против политического сыска было понятно, зато жандарм отнесся к цели фандоринской поездки с полным одобрением.

Проблема Одиссея полковника необычайно заинтересовала. Он давно подозревал, что всеми действиями революционного подполья в Закавказье руководит какой-то ловкий конспиратор, однако на след преступника выйти не удавалось, и даже личность его считалась неустановленной.

От предложения взять с собой в Баку отряд опытных агентов Фандорин отказался, но попросил описать обстановку в городе и порекомендовать какое-нибудь должностное лицо, к которому в случае необходимости можно будет обратиться за помощью.

По поводу обстановки полковник выразился коротко: «Это самое опасное место в Российской империи». В Баку вращаются очень большие, притом шальные деньги. И, как всегда бывает в подобных случаях, особенно на отдалении от центральной власти, в этих изобильных и темных джунглях водится множество зубастых хищников, рвущих друг у друга добычу. Нефтяные бароны грызутся между собой из-за барышей; тюрки и армяне враждуют; очень развит обычай кровной мести; повсюду шныряют иностранные агенты; революционеры всех оттенков занимаются экспроприациями и вымогательством, а кроме того, город кишит обыкновенными уголовниками. Ежедневно случаются нападения на хорошо одетых людей – в этом тучном городе почти у каждого приличного господина в бумажнике изрядная сумма денег, а в кармане золотые часы. Поэтому всякий мало-мальски предусмотрительный человек имеет при себе оружие для самообороны – если не может содержать личную охрану.

– Законность, откровенно говоря, и повсюду-то у нас в России плохо соблюдаемая, в Баку отсутствует вовсе, – сказал Пеструхин, бравируя либерализмом, что у жандармских офицеров почиталось особенным шиком. – Полагаю, вы этаких городов еще не видывали.

– Отчего же, видел, – ответил Эраст Петрович. – На американском Диком Западе.

Отсюда и запись в дневнике: «Wild East».

С должностным лицом тоже оказалось непросто. Формально руководителем всей правоохранительной машины является градоначальник, отвечающий за порядок в городе и на промыслах.

– Однако полковник Алтынов – человек хоть и храбрый, но, entre nous soit dit[1], весьма недалекий. Бестолков, суетлив. Шуму от него много, а толку мало, – со вздохом сказал Пеструхин. – Сами знаете, каково у нас с кадрами. Беда! Сменить Алтынова нельзя, потому что лично известен государю как герой и вернейший из верных: пережил три покушения, искалечен осколками бомбы. В общем, к градоначальнику относиться не посоветую… Мой коллега, начальник Губернского жандармского управления Клеонтьев назначен в Баку недавно, потерялся от масштаба проблем и заваливает наместничество истерическими рапортами. Боюсь, он вам тоже не подмога. Самый дельный человек, как у нас сплошь и рядом случается, находится не на верхушке иерархии. – Полковник тонко улыбнулся, давая понять, что это правило вполне распространяется и на его собственное положение в Тифлисе. – Рекомендую вам сойтись с помощником градоначальника подполковником Шубиным. Все сложные и деликатные дела, в особенности политического свойства, мы поручаем ему, минуя непосредственного шефа. Шубин тот, кто вам нужен. Я дам ему шифрограмму о вашем приезде.

– Очень прошу этого не делать, – твердо сказал Фандорин, памятуя о том, что Одиссей имеет внутри сыскной системы своего осведомителя, который – как знать – может иметь доступ к секретной переписке. – Довольно рекомендательного письма.

На том и расстались.

Вопрос, поставленный после фамилии «Шубин» означал, что Эраст Петрович запланировал для начала присмотреться к «дельному подполковнику». Если в самом деле окажется годен, это сильно упростит задачу.

Поезд, наконец, тронулся, занавески снова зашевелились от ветерка, но Фандорин больше не смотрел в окно – он строчил в дневнике, чтобы отделаться от тягостной повинности. В конце концов раздел «Иней» обошелся без философских сентенций. «Человек сам выбирает, какой смысл следует придать тому или иному явлению. Этот город станет для меня не «Лошадиной блевотиной» и не «Побегом от ведьмы», а иероглифом (баку), означающим «занавес», – писал Эраст Петрович, гордясь, что вспомнил подходящий омоним без Масиной помощи. – Я опущу занавес в затянувшейся карьере господина Одиссея. Итак, решено: Баку это Город-Занавес».

– Прибываем, прибываем. – По коридору быстро шел кондуктор. – Прибываем в Баку.

Черный Город

Поезд начал притормаживать, заскрежетал, остановился. Двери купе хлопали, засидевшиеся пассажиры спешили покинуть вагон, однако Эраст Петрович не торопился.

У него имелась давняя (прямо сказать, не вполне мужская) привычка: не выходить из помещения, пока как следует не проверит, всё ли в порядке с внешностью и нарядом.

Взгляд в зеркало выявил неполную симметричность воротничков и легкую неаккуратность прически. Устранение непорядка заняло некоторое время. В результате Фандорин сошел с поезда самым последним, когда на перроне уже стихали радостные крики встречающих, а часть публики потянулась ко входу в вокзал.

Здание было невиданного для глухой провинции великолепия – будто сказочный дворец из арабской сказки. «Город-нувориш, – подумал Эраст Петрович, разглядывая узорчатые стены, зубцы на крыше, ажурные верхушки колонн. – Сразу пускает пыль в глаза».

Костюм у Фандорина был летний, наилегчайший, из чудесной кремовой чесучи, но даже в тени жара оказалась нестерпимой. Что же будет на солнцепеке?

Нужно было дождаться, пока разгрузят багаж.

Цивилизованному человеку следует одеваться красиво, удобно и разнообразно, но на сей раз в поездку собирались наскоро. Всё необходимое вместилось в четыре чемодана и два саквояжа, которые Маса уже вытащил на платформу. Однако колоссальный сундук с платьями и шляпками Клары следовал отдельно, в багажном отделении.

– Маса, проследи, чтобы поскорее выгрузили, – раздраженно велел Эраст Петрович.

Японец поклонился, исчез, а Эраст Петрович стал раскуривать сигару, оставшись подле вагона.

Толчея на перроне еще не закончилась. Суетились носильщики, кто-то обнимался и лобызался, кто-то разливал по бокалам шампанское, орали зазывалы городских гостиниц.

– Держи! Держи вора! – вопили где-то неподалеку.

Фандорин подавил зевок, думая: вокзалы повсюду одинаковы – самая космополитичная локация на свете. Вероятно, лет через сто весь мир превратится в один гигантский вокзал, и будет невозможно понять, в какой части планеты ты находишься.

Кто-то мчался по краю платформы – люди шарахались. Крики «держи вора!» неслись за бегущим по пятам. Заливистой трелью раскатился свисток городового.

Жилистый, юркий человек прыжками и зигзагами приближался к Фандорину. Чтобы поймать воришку, довольно было протянуть руку. Но пушки по воробьям не стреляют. Эраст Петрович равнодушно отвернулся.

Ах, какой это было ошибкой!

Поравнявшись с беспечно курящим пассажиром, вор внезапно со всей силы толкнул его в спину.

Шляпа из итальянской соломки полетела в одну сторону, сигара – в другую, а сам Фандорин, ударившись лицом и грудью о железную стенку вагона, рухнул в зазор между поездом и перроном.

Если не расшибся, то лишь потому, что с давних пор владел искусством правильного падения, не раз оберегавшим Эраста Петровича от увечий и даже спасавшим ему жизнь.

Когда падаешь, нужно превратиться в кошку: одни мышцы расслабить, другие напрячь, перераспределить центр тяжести, а главное – преобразовать вертикаль в горизонталь.

О горячий бок вагона Фандорин стукнулся, еще будучи солидным господином в превосходном костюме, а на рельсы приземлился зверем из семейства кошачьих – мягко и нешумно, на четыре лапы.

Ушибиться не ушибся, но полуослеп – из-за контраста между сиянием дня и густой тенью.