Александр Бушков - Сыщик Страница 8

— Вот об этом можно говорить со всей уверенностью. Взгляните на дату выдачи патента — всего два месяца назад. Никто и не успел вникнуть. Это не домыслы, мне достоверно известно, что конкуренты наши пока что не обозначились на горизонте… и знаете, что самое весёлое? Австрияки упустили великолепную возможность.

— Как это?

— Давайте по порядку. Получив патент, Штепанек принялся изыскивать средства на постройку аппарата. Месяц назад, что самое пикантное, он посетил Россию и предлагал двум купцам, Садчикову и Фролову, приобрести и приемное, и передающее устройства. Оба — известные мехоторговцы, Штепанек им предлагал с помощью его аппарата передавать изображения мехов из Петербурга в Лондон, на очередной пушной аукцион. Коммерсанты наши отказались — то ли не оценили по дремучести своей преимуществ изобретения, то ли… Дьявол их разберёт. Вполне возможно и не дремучесть они показали, а деловую оборотистость. Вполне может оказаться, что в их ремесле одним изображением не ограничишься, нужно каждую шкурку в руках подержать, на ворс подуть… Аллах их ведает, право, нет ни смысла, ни желания вникать в тонкости мехоторговли. Одним словом, купцы Штепанеку отказали… а в поле зрения наших учреждений он тогда не попал. И вернулся в Вену. Там ему удалось получить от одного банкира достаточную для постройки аппарата сумму. Аппарат, точно известно, создан… но покупателей на него пока что не нашлось. Банкир действовал по каким-то своим соображениям, которые, как я понимаю, не оправдались — и всякое сотрудничество со Штепанеком он прекратил, не говоря уж о дальнейшей помощи финансами. Штепанек отправился в австрийское военное министерство — но, опять-таки достоверно известно, получил от ворот поворот. Покупать его аппарат военные отказались.

— Тупость непроходимая, — пробурчал Страхов. — Одно слово — немчура…

— Сведения у меня самые точные, — продолжал Аверьянов. — Детали узнаете на месте, я распорядился, чтобы вам передали на связь агента в военном министерстве. Подведем итоги. Штепанек, насколько известно, находится в роли перезрелой девицы на выданье: никто пока что не засылал сватов. Однако, как я уже упоминал, конкуренты наши зашевелились. И потому, Алексей Воинович, вам следует поспешать. Там, в Вене, нанесете визит профессору Клейнбергу, это известнейший австрийский электротехник и учитель Штепанека. Наши люди уже разработали для вас довольно интересную и убедительную «легенду», которая подозрений никак не вызовет. Даже Никифор Иванович, — он вежливо поклонился в сторону Бахметова, — согласился выехать следом за вами в Вену, чтобы при необходимости оказать нужные технические консультации.

— Да вот, представьте себе, — чуть смущённо сказал профессор. — Готов участвовать в ваших играх, словно начитавшийся Ната Пинкертона гимназист… Очень уж хочется посмотреть полные чертежи, узнать, как он добился воспроизведения цветов, обратного преобразования сигналов…

— Это не игра! — встревоженно вмешался Страхов. — Никак не игра! Высочайшее внимание…

— Ох, простите, я не тот термин употребил… — кротко ответствовал профессор.

— Я думаю, главное мы обговорили, господа? — невозмутимо спросил Аверьянов. — Теперь, с вашего позволения, я бы хотел обсудить с ротмистром наши профессиональные детали. Дело это долгое и невероятно скучное для любого постороннего…

Он глянул на присутствующих так выразительно, что Бахметов, поднявшись первым, сказал:

— Да, разумеется, позвольте откланяться…

Страхов встал с кресла гораздо менее живо, потоптался, потеребил холеную бородку и с видимой неохотой направился к двери вслед за профессором, бормоча под нос что-то о высочайшей воле и величайшей ответственности.

…Когда Бестужев покинул кабинет, Страхов, к его некоторому удивлению, всё ещё пребывал в коридоре, нетерпеливо переминался с ноги на ногу у высокого аркообразного окна, то уставясь на площадь, то оглядывая проходящих. Завидев Бестужева, он оживился, прямо-таки просиял, бросился к нему и, цепко ухватив за локоть, потащил в сторонку. Громким шепотом, каким обычно изъясняются на сцене мелодраматические злодеи, сообщил:

— Ротмистр, голубчик, душа моя, я на вас чрезвычайно надеюсь, вы уж не подведите, золотце, из кожи вон вывернитесь…

— Конечно, ваше высокопревосходительство, — сказал Бестужев терпеливо.

Он чувствовал себя неловко: проходившие офицеры то и дело украдкой бросали на беседующих любопытно-иронические взгляды. И Бестужев в своей жандармской форме был здесь, откровенно говоря, инородным телом, и увешанный регалиями Страхов на людей понимающих должен был производить впечатление чуточку комическое…

— Государь лично заинтересован! — Страхов значительно поднял палец. — И великий князь, да будет вам известно… Вы уж не подведите, а за мной дело не станет. Досрочное производство в следующий чин обещаю точно, да и сюда, — он бесцеремонно потыкал пальцем в бестужевский китель пониже Владимира, — в два счёта приспособим что-нибудь более значительное, хоть орла белого, хотя святого благоверного князя Александра… А главное, карьерные перспективы перед вами откроются просто-таки ошеломительные. Никакого сравнения с сибиркой глушью, я уж вас заверяю… Не подведите, милый!

— Не подведу, — сказал Бестужев, с грустной покорностью судьбе оставаясь на месте.

Спасение объявилось в лице невысокого подполковника с аксельбантом Генерального штаба и кавалерийскими, несомненно, усами. Остановившись в шаге от них, он деликатно кашлянул и сказал:

— Алексей Воинович, мне поручено заняться с вами деталям и…

— Да, конечно, — с превеликим облегчением ответил Бестужев. — Извините, ваше высокопревосходительство, мне пора… Вы же сами требовали не допускать промедления…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

НЕЧТО ОСЯЗАЕМОЕ

Фиакр, запряжённый парой лошадок мышастой масти, так и следовал за экипажем Бестужева, неотступно преследовал в предместьях Вены, не отстал, когда они оказались почти в самом центре столицы, разве что дистанцию несколько сократил, — движение стало не в пример более оживленным, и сыщики наверняка опасались поднадзорного упустить. Правда, и на пятки не наступали — кучер у них, надо полагать, опытен в таких делах, как «извозчики» Охранного отделения…

Слежка Бестужева волновала не особенно: он заранее отдавал себе отчёт, что с этим придётся, возможно, столкнуться. Неизбежные издержки ремесла, и не более того… И уж никак не следовало ломать голову, кто бы это мог быть — в подобных случаях по скудости информации всё равно не угадаешь…

Он велел Густаву остановиться, сказал, где ждать его через час и неторопливо пошёл по Гётештрассе — совершенно беззаботной походочкой, поигрывая тростью с видом праздного гуляки, время от времени бросая взгляд на высокие витрины и уж, безусловно, не обделяя вниманием красивых дам. Как всегда в этот час, «чистой публики» на улице хватало, и Бестужев нисколечко не выделялся из толпы благонамеренных зажиточных венцев.

Разумеется, он не раз находил возможность посмотреть, что происходит у него за спиной — так, чтобы преследователи ничего и не заподозрили. Ну, что же… Те двое, приличные, но ничем не примечательные господа средних лет, двигались следом, соблюдая положенную дистанцию, которую сами себе установили. Поначалу они прижались довольно близко, но минут через десять неспешного фланирования расстояние меж собой и объектом слежки увеличили. Не высокие и не низкие, абсолютно не запоминающиеся, несуетливые, но проворные, одетые под чиновников средней руки или мелких коммерсантов. Примерно через четверть часа прогулки Бестужев составил о них точное представление и уверен был, что не ошибается. Любителями, дилетантами здесь и не пахло. Их вид, поведение, ухватки неопровержимо свидетельствовали, что эти субъекты прошли хорошую школу, которой располагает лишь государство. Так что за ним топотали филёры некоей специальной службы, и никак иначе. Вот только, учитывая сложность ситуации, они могут оказаться пусть и «государственными людьми», но никак не подданными императора австрийского и короля венгерского государя Франца-Иосифа… Окажись это так, жить станет чуточку веселее…

Глянув на часы, Бестужев напрягся. Пора было их стряхивать — очень уж близки назначенное время и назначенное место… Если подумать, он находился в более выгодном положении, нежели преследователи: превосходно изучил все хитрые уловки, с помощью которых избавлялись от слежки господа российские революционеры, далеко не все придумки коих известны в Европах…

Он видел, что преследователи чуточку расслабились. Бестужев их чуточку усыпил размеренным шпациром, тем, что шагал абсолютно беззаботно. Пора было эту ситуацию использовать к своей выгоде.