Иван Любенко - Лик над пропастью Страница 9

— Здравствуйте, Цезарь Аполлинарьевич. Это Ардашев. У меня есть некоторые соображения относительно так называемого самоубийства господина Тер-Погосяна. Но для того чтобы подтвердить мои подозрения либо опровергнуть, нужна ваша помощь. Не изволите ли дать мне аудиенцию?

— С удовольствием, Клим Пантелеевич. Тем более что у меня для вас имеется несколько безобидных вопросов — чистая формальность. Если устроит, подходите к десяти.

— Прекрасно. Стало быть, договорились.

— Честь имею кланяться.

Большие напольные часы пробили шесть раз. «Ну вот, — подумал Ардашев, — сегодняшний день оказался на редкость удачным. Однако и он почти закончился. Посмотрим, что принесет завтрашний».

5

Запутанный клубок

Утро Ардашев встречал не торопясь. После пятнадцатиминутной зарядки и неторопливого бритья (во время которого в голову часто приходили смелые и неожиданные решения по судебным делам) Клим Пантелеевич вместе с Вероникой Альбертовной приступал к завтраку. Обычно он начинался в восемь. К этому времени Федька — соседский мальчишка — уже успевал принести из типографии пахнущий краской номер «Ставропольских губернских ведомостей», за что получал пятак от горничной. Возможность узнавать местные новости на три часа раньше других позволяла присяжному поверенному иметь небольшое, но важное преимущество перед остальными горожанами.

Кроме утренней газеты, прислуга подавала на завтрак либо яйцо всмятку, либо яичницу с помидорами или с тертым сыром. На белой скатерти непременно присутствовали: сулугуни, масло, мясной паштет или ветчина, белый воздушный хлеб, кизиловое варенье в хрустальной вазочке, чай с травами или кофе. Откровенно говоря, Климу Пантелеевичу больше нравилось, когда на стол накрывала супруга, а не горничная, но занятость Вероники Альбертовны вопросами попечительства не позволяла ей вставать раньше мужа. Она едва успевала привести себя в порядок и выйти в столовую, хотя вполне могла бы позволить себе поспать еще часок-другой.

Уже на первой странице свежей газеты Ардашеву бросилась в глаза крикливая статья под заголовком «Биржевая катастрофа». Было понятно, что через несколько часов стоимость акций, продающих паи «Ставропольского товарищества по исследованию недр земли», обрушится до самой низкой отметки. А к вечеру они могут превратиться в мусор. Виной всему стала авария на мельнице Гулиева, где американский инженер бурил нефтяную скважину.

Как сообщала газета, «паровая машина, вращающая трубу с буром, дойдя до отметки 320 саженей, застопорилась, и трубы, по которым с помощью воды наверх подавалась выработанная порода, сорвались вниз. Достать их было невозможно. Разгневанный купец приказал остановить работы. После трагической смерти г-на Тер-Погосяна надеждой мелких пайщиков «Ставропольского товарищества по исследованию недр земли» оставался миллионер Ага-Балы Гуллиев. Однако сегодня утром он распорядился продать все свои бумаги. Это вызвало настоящую панику на бирже. Между тем директор товарищества, господин Кампус, призвал сохранять спокойствие. По его словам, совсем недавно, в двухстах пятидесяти верстах от Ставрополя, в горах, открыто редкое месторождение цинка. В ближайшее время будет предпринята еще одна экспедиция для подтверждения факта обнаружения редкого металла. Указанное обстоятельство, по его словам, поднимет стоимость бумаг «Ставропольского товарищества по исследованию недр земли» на небывалую высоту».

— Дорогой, ты так увлечен чтением, что, кажется, совсем забыл о завтраке. Что там интересного? — намазывая масло на хлеб, поинтересовалась Вероника Альбертовна.

— Судя по всему, акции товарищества Кампуса сегодня рухнут окончательно, и я не уверен, что когда-нибудь они смогут подняться. Хорошо, что мы не уподобились остальным.

— Ты всегда поступаешь разумно. А вот Высотские скупили немало бумаг. Представляю, как расстроится Аристарх Илларионович.

— Послушай, а что тебе известно про этого Кампуса?

— Немного. Говорят, что он приехал в Ставрополь год назад. Был без гроша в кармане. Зато теперь не бедствует: то и дело берет автомобили напрокат. Кстати, в пятницу у тебя будет возможность с ним встретиться. Виолетта Константиновна пригласила нас на журфикс. Кроме него, там будут разные люди, по-моему, даже Фон-Нотбек.

— Надо же! И чего это вдруг Высотским понадобился советник Губернского правления?

— Насколько я понимаю, он ухлестывает за Виолеттой, а Аристарх делает вид, что не замечает ухаживаний. Всем известно, что этот статский советник метит в вице-губернаторы.

— Да, но какой от этого прок Высотскому?

— А ты разве не знаешь, что, кроме паев этого самого товарищества, Аристарх купил несколько участков из городских земель и тоже ищет нефть. А помог ему в этом Фон-Нотбек.

— Нет, впервые слышу. — Клим Пантелеевич улыбнулся и с интересом посмотрел на жену. — Скажи, Вероника, откуда ты черпаешь все эти подробности? Ведь явно не из газет?

— Видишь ли, Клим, многие из моих приятельниц любят подчеркнуть свою значимость. Одни делают это только с помощью новомодных нарядов и украшений, а другие добавляют еще и свою осведомленность в делах мужей.

Супруга налила из самовара чай и спросила:

— А что нужно было той очаровательной брюнетке, что поджидала нас вчера?

«Надо же, — подумал Клим Пантелеевич, — если моя жена снизошла до того, что признала превосходство над собой другой дамы, значит, и в самом деле прав был Поляничко: Заоблачная — первая красавица».

— Это бывшая сожительница Тер-Погосяна.

— И она посмела прийти после того, что написали о тебе в газетах?

Ардашев недоуменно вскинул брови:

— Но она-то здесь при чем? Дело в том, что Тер-Погосян завещал ей немалое состояние. А самоубийство сводит духовную на нет. Вот она и хочет, чтобы я доказал обратное: либо суицида не было вовсе, а стало быть, Тер-Погосян был убит, либо он сделал это, находясь в безумии.

— И ты согласился?

Клим Пантелеевич кивнул.

— Но как можно доказать, что человек, нажавший на курок пистолета, за несколько минут до этого сошел с ума? Я, как ты понимаешь, тоже читала злобную статейку в «Ставропольском слове» и помню, что этот армянин оставил два прощальных письма. По-моему, ты зря пообещал помочь ей.

Клим Пантелеевич сделал глоток кофе, промокнул губы салфеткой и ответил:

— Послушай, Вероника, если я обсуждаю с тобой некоторые детали моих расследований, это отнюдь не означает, что ты можешь давать мне советы, за какую работу мне браться, а за какую нет. Позволь решать мне это самому. И давай условимся, что больше мы не будем возвращаться к этой теме. Договорились?

Супруга выдавила натужную улыбку и смиренно опустила глаза.

— Ты не забудь, пожалуйста, что сегодня вечером мы приглашены в гости к Нижегородцевым. Николай Петрович обещал попотчевать нас шашлыком по-карски. Убеждает, что будет готовить самолично. Они ждут нас к шести. Я надеюсь, что к этому времени я успею справиться со всеми делами. — Он вынул из кармана часы и щелкнул крышкой. — Мне пора. Хочу еще успеть забежать в «Читальный город». Савелий звонил. Сказал, что какая-то старушка сдала «Руслана и Людмилу» 1828 года издания. Сгораю от нетерпения подержать в руках сей раритет.

Ардашев положил в портфель прихваченный из сейфа Тер-Погосяна камень и вышел на улицу.

«Читальный город» располагался на углу Николаевского проспекта и Варваринской улицы. От дома присяжного поверенного ходьбы до него было не более четверти часа. Совершив приятную прогулку по осеннему бульвару, Клим Пантелеевич потянул на себя дверь собственного магазина.

Приказчик, Савелий Пахомов, забравшийся на небольшую деревянную лесенку, что-то усердно искал на полках. Внизу, с двумя книгами в руках, на него с надеждой взирал подполковник Фаворский — помощник начальника Терского областного жандармского управления. Хлопнула вторая дверь и заливистой трелью запел входной колокольчик.

— А вот и хозяин пожаловал! — радостно воскликнул офицер и шагнул навстречу.

— А вы, я смотрю, интересуетесь историей Византии? — отвечая на рукопожатие, осведомился адвокат.

— Работа заставила. Видите ли, какое дело: неделю назад люди Зелимхана напали на монахиню Спасо-Преображенского монастыря; мерзавцы надругались над ней, а потом убили. Неподалеку от того места, где сестры обители нашли ее труп, лежал деревянный, обшитый кожей футляр, на котором едва читалось слово «Патриарх». Надпись определенно относится к византийскому периоду. Ко мне она попала два дня спустя, когда мы вместе с казачьим отрядом стали преследовать банду. Нам удалось устроить засаду и окружить «хищников». В ущелье опустился туман, и, вероятно, кому-то удалось уйти. Мы насчитали шесть трупов. Самого Зелимхана среди них не было. Обыскав убитых, я заметил, что у одного абрека на шее висел дуа — мешочек с зашитыми сурами из Корана. Только вот на коже имелась вполне различимая византийская надпись. Вероятнее всего, это кусок пергамента, который как раз и находился в том самом деревянном футляре. Убитый разбойник сшил из него себе амулет, но где остальная его часть — неизвестно. Все это очень странно, вот я и пожаловал к вам, надеясь отыскать какую-нибудь подходящую литературу.