Джеймс Паттерсон - Джек и Джилл Страница 10

— Стой, вертлявая задница! — заорал Сэмпсон во всю мощь своей глотки. — Чтоб тебя, Мэнни!

В ответ Перес недвусмысленным жестом продемонстрировал нам свой средний палец в заднее стекло.

— Козел легавый! — высунувшись наружу, крикнул он.

Глава 12

Наконец-то мы с Сэмпсоном тоже очутились на Е-стрит. Пот теперь заливал мне не только лицо, но струился и по плечам и по ногам. Джон так неожиданно выскочил перед желтым такси, что водителю пришлось изо всех сил нажать на тормоза, и машина с визгом остановилась. Шофер, безусловно, оказался человеком интеллигентным, решив как не задевать Человека-гору, так и не уродовать свой автомобиль.

— Городская полиция! Детектив Алекс Кросс! — выкрикнул я, и мы с Джоном одновременно распахнули обе задних дверцы. — Едем вон за той клячей. И быстрей, быстрей, быстрей! Черт!

— Не вздумай ее потерять! — угрожающе прорычал Сэмпсон водителю. — Пусть эта мысль даже не приходит тебе в голову! — Бедный таксист был настолько напуган, что не обернулся, ничего не произнес в ответ, а лишь впился глазами в яркую надпись «Кэппиз. Мы путешествуем повсюду».

На пересечении 9-ой улицы и Пенсильвания-авеню мы влезли в огромную пробку. Грузовики и легковушки безнадежно растянулись квартала на три. Отовсюду звучали раздраженные нетерпеливые гудки. Один здоровенный трейлер имел сигнал, который по громкости мог бы поспорить с сиреной океанского лайнера.

— Может быть, проще выйти и догнать его на своих двоих? — предложил я Сэмпсону.

— Я уже подумал об этом. Двинулись.

Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Чаки вполне мог затеряться и здесь. Но у меня заныло сердце, когда я вспомнил изуродованное лицо Шанел Грин. Эммануэл всегда ошивается здесь! Глаза злые, как у бешеного пса. Мне ужасно хотелось схватить Оторву-Чаки.

Сэмпсон распахнул скрипнувшую дверцу такси. Я отстал от него буквально на секунду. А может быть, и того меньше.

Чаки, видимо, почувствовал затылком наше жаркое дыхание, так как, в свою очередь, оказался на улице и бросился наутек.

Мы погнались за ним между двумя плотными потоками еле ползущего транспорта. Не смолкающие со всех сторон гудки автомобилей служили прекрасным звуковым оформлением этого преследования.

Мэнни рванулся вперед так, словно у него открылось второе дыхание.

Неожиданно сменив направление, он взял вправо, направляясь к сверкающему стеклом и металлом, офисному зданию.

Ну, просто чистое безумие.

Я на ходу достал полицейский значок, и мы с Сэмпсоном ввалились внутрь, отстав от Чаки всего на несколько шагов:

— Латиноамериканец с рыжей бородой. Куда он делся? — выпалил я обескураженному охраннику, стоящему посреди роскошного, облицованного деревянными панелями, вестибюля.

Тот молча указал пальцем на одну из дверей лифтов. Кабина уже пришла в движение. Я посмотрел на указатель этажей: второй… третий… четвертый. Лифт поднимался все выше и выше.

Я и Джон прыгнули в открывшиеся двери соседнего. Не раздумывая, я ударил ладонью по кнопке с надписью «крыша». Это было первое, что пришло мне в голову.

— Коростель говорил, что Мэнни работает швейцаром в пиццерии «Феймос», — напомнил я Сэмпсону. — Здесь на первом этаже есть такое же заведение.

— У этого Чаки что, привычка такая — скакать по крышам? — проворчал Джон.

— Видимо, Мэнни заранее обдумал все пути отхода. Так, на всякий случай. А насчет крыш ты, по-видимому, прав.

— Определенно, нам попалась какая-то гадина.

В кабине прозвенел звонок, двери открылись, и мы с Сэмпсоном выскочили из лифта, держа оружие перед собой. Вдалеке виднелось величественное здание Капитолия. При других обстоятельствах такой панорамой можно было только восторгаться. Сейчас же она производила на меня тягостное впечатление.

Я постоянно думал о Шанел Грин, и все время перед моими глазами стояло ее изуродованное лицо. Чем же он ее ударил, сколько раз и почему?

Мне до боли хотелось схватить этого выродка. Хотелось так, что у меня ныло все тело, а уж о том, что творилось в моей голове, и говорить не приходится.

Мы находились в центре крыши, а чуть поодаль на фоне неба я увидел фигуру Чаки. Сердце у меня упало. Да, у Переса были пути отхода, и он наверняка постоянно об этом думал. Мэнни был уверен, что когда-нибудь его вычислят и попытаются задержать. Он осознавал свою вину и, скорее всего, являлся тем самым «нашим» убийцей.

— Да пошел ты… Козел легавый! — опять выкрикнул он, дразня нас, и огромными пружинистыми прыжками устремился к краю крыши.

— Нет! — простонал я. — Только не это! Я знал, что Перес собирается сделать. Мэнни намеревался перепрыгнуть с одного здания на крышу другого.

— Стой, сукин сын! — заорал Сэмпсон. — Стой, или я стреляю!

Но тот и не думал останавливаться. Мы видели, как он сгруппировался перед прыжком.

Крича во все горло, я и Джон подбежали к краю крыши и замерли: этажом ниже нас выступал угол крыши соседнего офисного корпуса.

Оторва-Чаки уже находился в воздухе между двумя башнями из стекла и металла.

— Господи! — выдохнул я, вперившись взглядом в летящую фигуру. Между зданиями было футов двадцать, а то и больше.

— Чтоб ты грохнулся, скотина! — пожелал Пересу Сэмпсон. — Шлепнись о стену и лети вниз!

«Он, видимо не в первый раз прибегает к этом приему, для чего, наверное, тренировался, — размышлял я. — Вот почему его никак не могли поймать. Интересно, сколько же времени он разгуливает на свободе, и скольких детей он успел изувечить и убить?».

Хотя оружие и было наготове, никто из нас не решился стрелять. Мы не располагали прямыми уликами против Чаки. Он не угрожал нам оружием, а просто пытался скрыться. И вот теперь этот безумный прыжок с крыши на крышу.

Казалось, Мэнни завис в воздухе на высоте шестнадцати этажей. До земли было очень, очень далеко.

И тут, видимо, что-то случилось.

Он отчаянно заболтал ногами, словно крутя педали невидимого велосипеда.

Я увидел, как на его вытянутых вперед длинных руках напряглись мускулы. Его толчковая нога выпрямилась, составляя с туловищем прямую линию. Сейчас он мог бы служить моделью для рекламного плаката кроссовок «Найк».

Он застыл, словно бегун, запечатленный фотографом в тот момент, когда грудь спортсмена разрывает финишную ленточку.

— Господи Иисусе! — прошептал Сэмпсон, и я почувствовал его горячее дыхание на своей щеке.

Как Чаки ни вытягивал руки, края соседней крыши ему, видимо, не суждено было коснуться. Его ноги снова отчаянно дернулись.

Потом до наших ушей донесся громкий вопль, от которого кровь застыла в жилах. Его эхо заметалось в колодце между двух зданий, отражаясь от стекол.

И вопль этот не смолкал, пока тело Мэнни преодолевало расстояние, отделяющее его от земли. Он беспорядочно размахивал в воздухе руками и ногами.

Я провожал его взглядом, и в какой-то миг Пересу удалось перевернуться в воздухе. Мне были хорошо видны его уставившиеся на меня глаза и распахнутый в безнадежном крике рот. Даже его рыжая кустистая борода выражала отчаяние. Нам казалось, что его падение длится целую вечность, хотя оно заняло около пяти секунд.

Внезапно у меня закружилась голова, а в желудке я почувствовал сосущую пустоту. Узкий асфальтовый проход между зданиями превратился в вертящуюся серую ленту. Стены зданий сейчас напоминали обрывистые края каньона.

Наконец, до наших ушей донесся приглушенный влажный шлепок, когда Перес встретился с землей. Почти потусторонний звук.

Я уставился на распластавшееся внизу тело. Странно, но никакой радости и облегчения я не испытывал. В этом не было ничего человеческого: как в изуродованном лице Шанел Грин, так и во внеземном предсмертном вопле Чаки. Этот крик до сих пор эхом отдавался в моих ушах.

— Туши свет, — подвел итог Сэмпсон. — Дело можно считать закрытым. Легавые козлы выиграли со счетом 1:0.

Я засунул свой полуавтомат обратно в кобуру. Да, Эммануэл Перес готовился к отходу, но, видимо, недостаточно тщательно.

Глава 13

Жестокая мистификация. Я вас всех здорово надул, не правда ли? Обвел вокруг пальца.

Настоящий убийца девочки из школы Соджорнер Трут был цел и невредим. Он чувствовал себя как нельзя лучше. Большое всем вам спасибо. Человек совершил идеальное преступление и благополучно исчез после убийства.

Да, черт побери, именно так все и вышло. Остался целехонек. Замечательная вашингтонская полиция выследила и поджарила совсем не ту задницу. Какой-то Эммануэл Перес расплатился за содеянное другим, и по полной программе. Собственной жизнью.

Сейчас требовалось сосредоточиться и успокоиться. Человек решил, что пришла пора спрятаться. Внутри самого себя.