Джеймс Паттерсон - Явился паук Страница 13

В час ночи Джеззи поняла, что пора прокатиться на мотоцикле. Она задыхается в стенах крошечной арлингтонской квартирки, ей необходим глоток свежего воздуха.

Мать услыхала, что Джеззи открывает входную дверь:

— Джеззи, куда так поздно? Джеззи? Джеззи, это ты?

— Хочу прогуляться.

«Рождественская распродажа в парке Молл» — гласили рекламные щиты на стенах. Как цинично все это выглядит на фоне удручающих событий сегодняшнего дня. Поскорее бы прошло Рождество. Завтрашний день просто пугает.

Джеззи умчалась на своем мотоцикле в ночь — то ли убегая от своих наваждений, то ли пускаясь за ними вдогонку.

Наступило Рождество Христово, а Христос был распят во искупление грехов человеческих. В том числе во искупление грехов Джеззи Фланаган. Может быть, и Майкл умер во искупление грехов? Может, в этом все дело? — думала Джеззи. Она немного спятила от всех этих мыслей, но продолжала контролировать себя. Весь ужас в том, что она всегда себя контролировала.

Напевая «Зимнюю сказку», Джеззи неслась по шоссе со скоростью сто десять миль в час, подальше от Вашингтона. Ей было очень страшно — но не от быстрой езды…

Глава 19

Наутро полицейские обшарили каждый квартал Вашингтона и ближайшие пригороды в Мэриленде и Вирджинии. Заходили буквально в каждый дом. Сити наводнили полицейские машины, возвещавшие через громкоговоритель:

— Мы ищем Мэгги Роуз Данн, девять лет, блондинка, волосы длинные, рост четыре фута три дюйма, вес семьдесят два фунта. Каждому, кто имеет сведения о ней, гарантируется вознаграждение.

В доме Данноd работало с десяток фэбээровцев. Кэтрин Роуз и Том Данн, потрясенные смертью Майкла, постарели лет на десять. Все находились в напряженном ожидании очередного звонка от Сонеджи.

Мне пришло в голову, что он специально задумал позвонить именно в день Рождества. На минуту показалось, что я уже знаком с ним. Хоть бы он позвонил, хоть бы попытался что-то предпринять и совершил при этом грубую ошибку… Мне не терпелось схватить Сонеджи.

В одиннадцать утра Группа по спасению заложников собралась в гостиной Даннов. Нас было примерно двадцать человек, и всю информацию мы получали только от ФБР. В доме царила суматоха. Что же еще успел сотворить «сын Линдберга»?

Мы все еще пребывали в неведении. Просочились слухи, что Даннам пришла какая-то телеграмма, не похожая на предыдущие нелепые послания. Наверняка она от Сонеджи.

Последние пятнадцать минут фэбээровцы монополизировали все данновские телефоны. К половине двенадцатого подъехал специальный агент Скорее, прервав празднование Рождества в семейном кругу, а еще через пять минут примчался шеф Питтмен. Вызвали комиссара полиции.

— Сидим как в потемках. Это начинает надоедать, — заявил Сэмпсон. Он стоял, облокотившись на каминную доску и сильно ссутулившись, что сразу укорачивало его до шести футов семи дюймов.

— Однако федеральщики нам не шибко доверяют. Да и мы им верим чуток поменьше, чем на старте.

— И тогда не особо верили, — напомнил я.

— Точно, — согласился Сэмпсон. Отражаясь в его очках, я казался совершенно миниатюрным и безобидным. Хорошо бы весь мир видеть таким.

— Так что, наш приятель прислал телеграмму с западного побережья? — спросил Сэмпсон.

— Так думают в ФБР. А может, это такой способ поздравлять с Рождеством? Может, он хочет с нами подружиться?

Сэмпсон воззрился на меня поверх своих очков:

— Вот спасибо, все разъяснили, доктор Фрейд. К двери подошел агент Скорее, по дороге прихватив под локоть Питтмена. Они обменялись рукопожатиями — образчик теплых взаимоотношений.

— Получено еще одно послание от Гэри Сонеджи, — громко объявил Скорее. Когда он нервничал, то забавно вытягивал шею и туда-сюда дергал головой. За время выступления он проделал это раз десять. — Сейчас я его зачитаю. Значит, так, адресовано Даннам: «Дорогие Кэтрин и Том… Как насчет десяти миллионов долларов? Два наличными, остальное — в ценных бумагах и бриллиантах. В МАЙАМИ-БИЧ. М.Р. в порядке. Верьте мне. ЗАВТРА великий день. С веселым… Сын Л.»

Через четверть часа после получения телеграммы стало известно, что ее отправили из почтового отделения на западном побережье, которое находилось на Коллинз-авеню в Майами-Бич. Фэбээровцы моментально связались с почтовыми служащими, но, как водится, толком ничего выяснить не удалось.

Оставалось одно — немедленно вылететь в Майами.

Глава 20

Итак, в первый день Рождества, в полпятого утра, Группа по спасению заложников прибыла в аэропорт Тамайами во Флориде. По распоряжению министра Джеральда Голдберга нам выделили специальный самолет, который вел экипаж ВВС США. От аэропорта до офиса ФБР на Коллинз-авеню, что неподалеку от «Фонтенбло» и других отелей Золотого Берега, нас сопровождал полицейский эскорт Майами. Сонеджи телеграфировал с почтамта, находившегося лишь в шести кварталах от офиса ФБР.

Знал ли он об этом? Уверен, что знал: это совершенно в духе его причудливых измышлений — риск и строгий расчет одновременно. Я постоянно заносил в блокнот свои соображения о нем и исписал уже двадцать страниц. Но для полного психологического портрета Сонеджи мне не хватало знаний о его прошлом. Заметки были переполнены разными эпитетами на его счет: организован, хладнокровен, методичен, жесток, возможно, страдает манией величия.

Интересно, не наблюдает ли он сейчас, как мы снуем взад-вперед по Майами? Наверняка он снова изменил внешность. Раскаивается ли он в смерти Майкла Голдберга? Или только-только вошел во вкус?

Между тем ФБР подключилось к секретным аварийным линиям связи. Мы тщетно гадали, каким способом Сонеджи теперь даст знать о себе. Группе дали подкрепление в виде нескольких местных полицейских и пары сотен агентов здешнего подразделения ФБР. Все пришло в движение, и началась страшная суета.

Интересно, была ли планом Сонеджи предусмотрена паника, в которую он вверг нас в преддверии развязки? Действительно ли с Мэгги Роуз ничего не случилось? Жива ли она? Перед тем, как совершить обмен, мы потребуем у него доказательства того, что она жива. «М.Р. в порядке. Верьте мне». Еще бы, Гэри.

Меж тем в Майами-Бич поступили печальные вести: в местное подразделение ФБР пришел факс о предварительных данных по поводу вскрытия тела Майкла Голдберга. Нашу Группу собрали в кабинете для экстренного совещания. Мы расселись у столов, расставленных полукругом, на каждом был монитор и словарный процессор. Воцарилась тишина. Никто не жаждал услышать подробности смерти ребенка.

Ознакомить нас с заключением поручили сотруднику Гарольду Фридмену, который внешне меньше всего походил на агента ФБР. Это был ортодоксальный иудей с внешностью и повадками курортного пижона. На собрание он пришел в разноцветной майке и кепарике.

— Есть все основания считать, что смерть сына Голдберга была случайной, — начал он отчетливым басом, — сначала ребенок потерял сознание от хлороформа — следы вещества найдены в носоглотке, потом, приблизительно через два часа, ему сделали инъекцию барбитала-натрия. Это сильнодействующий наркотик, обладающий свойством угнетать дыхание. Видимо, в этом причина случившегося: у мальчика нарушилось дыхание, затем последовала остановка сердца. Думаю, он не мучился и умер во сне. Помимо этого у мальчика сломано несколько костей, — продолжал Фридмен (несмотря на пестрый наряд, он выглядел удрученно и держался со скромным достоинством). — Мы считаем, что после смерти ребенка били кулаками и ногами. К тому же труп мальчика был изнасилован. У него поврежден задний проход. Этот Сонеджи — просто больной подонок.

Из первой части отчета патологоанатомов мы узнали о сексуальных проблемах Гэри Сонеджи. Видимо, обнаружив, что мальчик погиб, он впал в ярость, поскольку это нарушало совершенство его плана. Агенты и полицейские ерзали на стульях, а я размышлял: как повлиял всплеск ярости на психику Сонеджи? Успокоил или еще больше возбудил? Сейчас судьба Мэгги Роуз еще больше взволновала меня.

Нас поселили напротив офиса ФБР в отеле, не совсем соответствующем стандартам Майами-Бич, но зато с большим бассейном со стороны океана. Около одиннадцати почти все отправились спать. Стояла жара, восемьдесят градусов по Фаренгейту, небо было усыпано яркими звездами, меж ними с севера летел реактивный лайнер.

Мы с Сэмпсоном брели по Коллинз-авеню. Окружающие, должно быть, думали, что мы прибыли сюда из края Великих Озер, чтобы насладиться здешней жарой.

— Может, поесть? Или сразу надраться до потери сознания? — предложил Сэмпсон.

— Я и так без сознания. Давай искупаемся, коли уж мы в Майами.

— Жаль, сегодня не попользуешься знаменитым местным солнцем, — проворчал Сэмпсон сквозь зажатую в зубах незажженную сигарету.

— Тем лучше для ночного заплыва.

— А я поторчу в комнате отдыха, буду соблазнять красоток.