Ирина Глебова - Оборотень Страница 15

— Ого! Какие тучи! Но это ничего, обычное дело: тропики. Сейчас скажу Серхио, пусть опустится ниже.

Он встал и пошёл к кабине пилота. А Даша повернулась, чтоб посмотреть в окошко. Она успела увидеть тёмные клубящиеся сгустки, и в тот же миг самолёт тряхнуло так, что если бы не привязные ремни, её вышвырнуло бы из кресла. Голова девушки ещё была повёрнута к иллюминатору, когда бело-голубая пронзительная вспышка опалила её. «Молния… В нас попала молния…» — это была последняя мысль.

Когда Даша открыла глаза, был уже вечер. Она по-прежнему сидела в кресле самолёта, но самого самолёта не было. Ничего, кроме огромных деревьев, напоминающих колонны фантастического собора. И тишина. Девушка подняла глаза к небу, и вдруг увидела лучи солнца. Они еле пробивались сквозь листву, смыкающуюся высоко над её головой. Тогда Даша поняла, что это не ночь, а только тень джунглей.

Она попыталась сообразить, что же всё-таки произошло? Думалось с трудом: сильно болела и кружилась голова. «Молния, в самолёт попала молния», — вспомнила Даша. Часы показывали десять минут второго. Последний раз девушка смотрела на часы незадолго до взрыва. Тогда дело шло к десяти утра. Значит, она пробыла без сознания больше трёх часов.

Болела не только голова: огнём горели левое плечо и бок, футболка пропиталась кровью. Но кровь была спёкшаяся, засохшая, и Даша поняла, что уже кровотечения нет. Она с трудом освободилась от ремней кресла. Проползла несколько шагов по влажной, словно пропитанной перегноем земле, медленно поднялась и поняла, что может идти.

Только теперь, отходя от шока, девушка увидела вокруг, между деревьями, обломки самолёта. Невыносимо сильно заколотилось сердце, когда впервые, хриплым полушёпотом она позвала:

— Ликандро! Серхио!

Развороченные куски обшивки, обломки кресел, колёса, куски пропеллера, множество мелких обломков… Дальше, на поляне, половина крыла. Рядом Даша увидела труп, сильно искалеченный. Лишь по одежде она поняла, что это Ликандро… Когда, через время, пришла в себя, решилась всё-таки поискать Серхио. Теплилась надежда: «А вдруг он жив, я ведь уцелела…» Но лишь до того, как под одним деревом увидела ногу в ботинке. Машинально, не успев себя удержать, подняла голову вверх: на ветвях висели куски человеческого тела — того, кто недавно был пилотом этого несчастного самолёта.

Как она вернулась в своему креслу, Даша не помнит. Села, зачем-то долго безуспешно пыталась пристегнуть себя ремнём, вдруг бросила это занятие и разрыдалась — горько, безутешно. И сама не заметила, как впала в полусон-полузабытьё. Очнулась, когда уже вечерело. И решила провести ночь здесь, в этом кресле. Но перед тем, как вновь заснуть, Даша всё обдумала. Итак, в самолёт попала молния, спутники её погибли. Как же она уцелела? Может быть, крылья самолёта спланировали при падении, притормозились о ветки высоких деревьев. А её кресло вышвырнуло взрывом, вырвало из самолёта. В кресле — мягкие подушки, здесь — мягкая почва… Возможно, так и было. Во всяком случае, она отделалась лишь переломом левой ключицы, ушибами. Это чудо! Но ещё большее чудо ей предстоит совершить самой — вырваться отсюда.

Она помнила, как Ликандро сказал о реке Рио-Бланка и тропиках, и диких зверях, которых, впрочем, можно и не встретить. До города оставалось полчаса лёту — далеко! Большую реку они миновали, но с высоты, в иллюминатор, Даша видела множество маленьких речек, пересекающих джунгли. По ним ей нужно будет выходить к Рио-Бланка, а уж там наверняка есть поселения.

— Не для того я таким чудом спаслась, чтоб дать себе погибнуть, — проговорила девушка вслух. — Как папа мне всегда говорил? «Никогда не теряй самообладание, не паникуй». Не буду паниковать!

Утром Дашу разбудил дождь. Это был настоящий ливень, промочивший её насквозь. Но через час-полтора появилось солнце, быстро согрело и высушило. Она начала собираться в поход. Сначала заложила кусками обшивки самолёта и сбитыми, разбросанными по земле ветвями тело Ликандро — на большее не хватило сил. Потом отыскала, к счастью, свой рюкзачок: там, помимо мелких вещей, лежала лёгкая куртка-плащовка, пачка печенья, пакет леденцов и два апельсина. Среди обломков нашла ещё большую пачку галет, пластиковую литровую бутылку минеральной воды. Наверное, в самолёте имелись и другие продукты — запас на непредвиденный случай. Но больше было невыносимо рыться в обломках, рядом с телами погибших. Сложив все находки в рюкзачок, Даша пристроила его на правом, здоровом плече, и пошла по джунглям.

При других обстоятельствах Даша, наверное, восхищённо смотрела бы на невиданную ею доныне роскошную и разнообразную девственную растительность, на великолепные деревья, окутанные лианами и массой других растений, спускающихся вниз причудливыми кружевами. Но теперь, когда она с трудом брела сквозь лесную чащу, джунгли виделись ей сплошным хаосом растений, стволов, гигантских корней, лиан и густого кустарника.

Сначала её напугала стайка обезьян, с визгом проскакавшая по верхушкам деревьев. Потом, прямо из-под ног, выскользнула громадная жаба с рогатыми придатками и чёрно-жёлтыми пятнами на коже. За ней появился целый отряд таких лягушек. Они прыгали, точно забавлялись, так высоко, что почти доставали ветки деревьев. Вот тогда Даша впервые улыбнулась и сказала вслух:

— Нет, это не чёрная пантера и не анаконда. Всё будет хорошо.

Она вообще решила почаще разговаривать вслух, потому что очень быстро почувствовала, что одна из самых больших опасностей в джунглях — одиночество.

Даже днём здесь солнечные лучи с трудом проникали сквозь густую завесу зелени. Когда же солнце закатилось — тьма наступила мгновенно. Днём Даша пыталась отдохнуть, прикорнуть под кустом, но москиты не дали ей этого. Сейчас же она утроилась на каком-то большом дереве, невысоко, в удобном круглом углублении. Думала, заснёт сразу. Но тёмный лес наполнился тысячами разных странных звуков, заставлявших её содрогаться. Раздавались свист и шипение, стон, рёв и мычание, и даже, как будто, лязг железа. Причём, звуки вдруг прекращались, ненадолго наступала тишина, а потом всё начиналось снова. По временам темноту пронизывали блестящие движущиеся искорки — светящиеся насекомые, поняла девушка. И заснула, наконец, сама не заметив как. А утром её разбудил новый концерт — щебет множества зелёно-бирюзовых попугайчиков…

Пережив эту первую ночь в джунглях, Даша поверила, что сумеет вырваться отсюда. Два дня брела она, продираясь сквозь тропические заросли. Трудней всего было выносить укусы миллионов насекомых, день и ночь набрасывающихся на глаза, шею, губы. Не спасала даже курточка с капюшоном — она проникали в малейшее отверстие. Джинсы, особенно внизу, быстро изорвались, и ноги у девушки покрылись многочисленными царапинами от колючек, ожогами от ядовитых растений.

На третий день Даша заметила, что почва под ногами стала более сырой, мягкой. И скоро вместо больших деревьев появились тростники громадной величины и болотные растения. На некоторых из них расцветали красивые пурпурные цветы. Среди них весело порхали разноцветные миниатюрные птички.

— Наверное, это колибри, — проговорила Даша. Она долго отдыхала, любуясь ими, чувствуя, как потихоньку возвращается к ней надежда, а с нею — силы. Земля была уже вся насыщена водой, деревья попадались всё реже, и вскоре девушка вышла на край озера. Оно сплошь поросло широкими листьями, а по ним важно разгуливали болотные птицы. Потом Даша наткнулась на вытекающий из озера ручей и пошла по его руслу.

Лишь через день ручей влился в маленькую речушку. К этому времени Даша шла босиком — сандалии совершенно изорвались. Ступни ног были изрезанны острыми камнями и ветками, каждый шаг причинял боль. Но дно речки оказалось песчаным, девушка стала идти по воде, и боль постепенно утихла. К вечеру она нашла небольшой пляж, решила здесь заночевать. Весь песок был усеян муравьями и пауками, но девушка настолько устала, что ей уже было всё равно. Повалилась на песок и мгновенно уснула. На следующий день продолжила свой путь по реке, иногда пешком, иногда вплавь.

Минеральную воду Даша выпила в первые два дня. Пришлось пить воду из ручья и реки. У неё был отталкивающий бурый цвет, но вкус — нормальный. Печенье и галеты растянулись дней на пять. Но, в конце концов кончились и они. Много раз приходили Даше на ум невесёлые мысли: «А вдруг я ухожу вглубь сельвы? Или кружусь на месте? Может, здесь вообще необитаемые месте — „Затерянный мир“?…» Но что бы она не думала, продолжала идти. Времени уже не замечала. Её глаза почти ничего не видели из-за сильного воспаления, лицо и тело оплыло от укусов насекомых и ядовитых царапин, на месте сломанной ключицы вздулась огромная опухоль. Ко всему этому — всё чаще и чаще накатывали приступы лихорадки. И, наконец, наступил момент, когда Даша поняла, что погибает. Последние несколько часов она уже почти не шла. Спотыкаясь, делала несколько шагов, падала, ползла на четвереньках, пытаясь встать, но через пару шагов вновь падала. Сознавала ли себя и свои действия? Временами память как будто возвращалась, но потом вновь наплывал дурманящий бред, и, наконец, она опустилась на землю, зная, что уже не встанет.