Михаил Рыбка - Пус Мидун (СИ) Страница 15

На этот раз толпа ответила пустым молчанием. Многих повергло в шок описание смерти Синевановой, некоторым стало просто не по себе. Лишь Шолох, троюродный брат Синевановой, требовательно произнес:

— Давайте уже!

— Чтобы соблюсти все процедуры, предоставим слово зайцу, ‒ объявил волк. ‒ Подсудимый! Твое слово в свою защиту!

Заяц затуманенным взглядом осмотрел толпу и, надрывисто дыша, с присвистом выговорил:

— Это… не я…

Кабанов помялся на месте с полминуты.

— Все? Больше сказать нечего?

Но подсудимый не отвечал. Он почти потерял сознание от боли, парализовавшей заячье тело – переломанные лапы опухали и пульсировали, словно от ожогов, в ответ на каждое его движение. Дышать мешали сломанные ребра, а в голове стоял сплошной туман от того, что всю ночь его били палками по затылку и морде.

— Ну что же… В таком случае я как представитель власти объявляю решение: суд признает зайца виновным в совершении ряда убийств. Ввиду особой жестокости преступлений, суд постановил назначить зайцу наказание в виде смертной казни прямо после заседания суда. Казнить следует, содрав с преступника шкуру заживо.

В толпе раздались приглушенные восклицания, ослица рухнула без сознания на землю. Несколько животных бросились прочь от этого места, дабы не смотреть на то, что будет дальше. Кто-то поспешил увести детей, которых зачем-то сюда привел. Шолох разразился рыданиями, потому что понял, что от этого его сестра не оживет и облегчения он не испытает. Чумазый приплясывал на месте и нетерпеливо хлопал в ладоши. Очень быстро на помосте появились бобры и установили посредине два крепких шеста с ремнями на них. Подхватив зайца под лапы, волки подняли его и привязали к этим ремням так, чтобы осужденный не упал во время приведения приговора. Через пару минут на помост взошел старый и беззубый пес Шрам, который был палачом в третьем поколении. Еле забравшись на помост, он вдруг вспомнил о чем-то и достал из кармана маску с прорезями для глаз. Надевая ее, он распорядился следующим за ним волкам окатить зайца водой и привести его в чувства.

Тем временем с площади унесли ослицу, которая так и не пришла в себя. Толпа заметно редела, даже козел Федор хоть и слыл брутальным самцом, не выдержал это зрелище и зацокал копытами к своему участку. В этот момент Мидун начал оглядываться, понимая, что нигде не видно жены Стенечки. Хотя ее присутствие ничего не поменяло бы.

Мокрый заяц вздрогнул и поднял висевшую голову. Он уже с трудом понимал, где находится, и что с ним происходит. Боязливо осмотрев одетого в маску пса, он вопросительно глянул на волка, который дал псу команду – приступай!

Вооруженный ножом и клещами пес обошел приговоренного сзади и быстрым профессиональным движением разрезал кожу зайца между лопаток. Затем, поддев клещами шкуру, пес рывком потянул инструмент вниз. Вся площадь замерла, превратившись в каменное изваяние, оглушенная истошными воплями зайца, изо всех сил рвущегося прочь из державших его пут. Неописуемая боль облила его спину кипящей смолой, в бушующем пламени которой он совсем позабыл о своих вчерашних бедах, о том, как его зовут, и как вообще называется эта планета. Это зрелище потрясло оставшихся на площади наблюдателей, и лишь Пус Мидун хладнокровно смотрел на происходящее, да выживший из ума енот Чумазый радовался и пританцовывал.

Спустя полчаса волк Кабанов с деловым и довольным видом убедился, что кровавая куча мышц, которая недавно была зайцем, наконец, испустила дух, и спустился с помоста. Он неторопливо прошелся вдоль оставшихся нескольких жителей поселка и вдруг повернул в сторону Мидуна, который пока не собирался уходить. Подойдя к коту, волк вытащил из фуражки папиросу, дунул в нее и прикурил. Сизый дымок едким запахом ударил в нос коту и тот скривился.

— Ты, поди, лопухи куришь… ‒ заметил кот.

Волк не спешил отвечать, а только еще раз затянулся.

— И что ты на меня смотришь? Подарить что-то хочешь? – язвил Пус.

Кабанов оценил степень наглости разнузданного кота и с прищуром произнес:

— А тебе, я видел, нравилось смотреть, как зайца казнили.

— А тебе нравилось его казнить, – не растерялся Пус.

— А у меня работа такая. Ловить и наказывать всяких уродов.

— Это не значит, что тебе не нравится мучить.

Волк опять ухмыльнулся.

— Ты, Мидун, последнее время очень смелый стал. Я гляжу, приходишь на главную площадь, зад свой в крапиву больше не суешь. Ты, наверное, думаешь что все, закрыли дела, списали на зайца и точка?

— Мне какое дело до ваших расследований. Вы там себе по лесу носитесь, как идиоты, только приличных котов с лап сбиваете. Но мне на самом деле никакого интереса до ваших расследований нет.

Кабанов осмотрелся по сторонам.

— Видишь, вот, соседи наши, ‒ он показал лапой в сторону близстоящих жителей. – Они живут с нами в поселке, делают свое дело, строят планы. Но только есть проблема одна. Никто из них не убивал Драного. Но о тебе я такого сказать не могу.

— Чего? – неприкрыто возмутился Пус. – Вы, твари серые, меня под свой каток загнать решили? За компанию? Шиш вам! – кот увенчал свою речь соответствующим жестом. Но волк, находясь в хорошем расположении духа, не отреагировал на это заявление Мидуна.

— Да, это факт, что твоего запаха на медведе и возле него не было. Лишь возле реки твоей немытой шерстью разило. Но это не значит, что это не твоих лап дело.

Пус разглядывал брусчатку, из которой была выложена площадь. Он совсем забыл про несчастный случай с Драным.

— Я там рыбу ловлю. Ты знаешь это сам. Потому и запах мой там был.

Волк оглядел догорающую папироску и сказал:

— Ты же помнишь, я тебя недавно предупреждал. Я слежу за тобой. Будь осторожен. А доказать, я докажу. Немного позже.

Кабанов швырнул окурок Мидуну под лапы и направился прочь к своему участку. Небольшая компания проводила его взглядом до поворота. Пус недовольно шевелил носом и усами, всячески выказывая свое искреннее желание поквитаться с волком за обиду. И тут же сам себе сознался в том, что уже давно задумал убийство Кабанова. Еноты вскоре засобирались по своим домам и, обнявшись на прощание, разбрелись в разные стороны. Лишь Чумазый споткнулся о черепаху, которая спешила к площади, чтобы поглазеть на суд и новых слухов послушать.

— Вот и все, братец… ‒ внезапно произнес гнусавым басом заплаканный Шолох. Он поднялся, отряхнул зад, и вяло поплелся, куда глаза глядят. Сегодня в его планах было лишь одно – постараться дожить до завтра.

Пус только мельком взглянул на забытую орангутаном тряпку, на которой тот сидел, отрешенно улыбнулся и зашагал на край села. В ту сторону, в которой он давно заприметил хорошее место для нового жилья.

Глава 7

Холода уже безраздельно царили на этих землях, и по ночам температура сковывала толстой коркой льда лужицы и водоемы. Дожди закончились пару недель назад, а вместе с ними ушел и лосось ниже по течению. Говорят, в нескольких десятках километров под водой пролегает какая-то большущая труба, и что она всегда теплая. Нынешний лосось повадился зимовать около нее, припадая по очереди к теплым стенам трубы и отогревая бока. Не далее, чем вчера вечером Пус обнаружил вмерзший в лед рой пчел, водивший хороводы перед своим ульем в знак окончания медоносного сезона. По необъяснимой загадке природы они все разом вдруг оказались во льду, как будто бы мгновенно замерзли. Если присмотреться, то можно было бы разглядеть, как у них устроены празднества: молодняк и насекомые среднего возраста угощаются муравьиными головами и капельками забродившей на подорожниках росы. А пчелы постарше, которые отработали прошлый год, позволяют себе открыть кое-что из зимних запасов меда и мажут им друг дружку, теряясь в беспорядочном танце. По приметам стариков, обнаружить рой пчел, вмерзших в лед – к необычайным холодам. А еще можно было смело лакомиться оставшимся в улье медом – никто уже не станет ни защищать его, ни требовать за него денег. Одна беда – не ел Пус меда, аллергия на мед была у него страшная. И все, что ему оставалось делать, так это нагадить в улей, повинуясь своим бессознательным асоциальным потребностям, что он и сделал.

А сегодня, словно подтверждая правдивость старых примет, засобирались на горизонте низкие серые тучи, прочащие сильный снегопад и ветер. Кот сидел на высоком пеньке, оставшемся тут еще со времен лесопилок, и вглядывался в черноту надвигавшегося ненастья. Он буквально носом мог ощутить тот холод, который несла с собой эта буря. Позади кота, низко над землей, между двумя маленькими холмиками располагалось его новое убежище. Он нашел это место случайно, когда после убийства козла Федора спасался бегством от его друзей, с которыми тот квасил капусту. Запутывая следы, Мидун кружил между холмами и камнями, бегая от одной рощицы к другой ‒ скорее, веселья ради, чем от страха возмездия. И вдруг он забрел в это место, закрытое с трех сторон холмами, а с четвертой подобравшимися сюда деревьями. Только последний простофиля смог бы пройти мимо такого места и не осесть здесь на некоторое время. Все, что надо было сделать, это принести несколько досок и бревен, положить их между двумя холмиками, образующих естественные стены для нового дома. А получившуюся крышу следовало законопатить тряпьем, кусками мха и воробьиными гнездами. Дверью коту служила украденная из местной школы картина, на которой была нарисована мышь, повешенная на виселице за хвост и смотревшая грустными глазами на окружавший ее мир. Дверь в виде холста с маслом совершенно не пропускала воздух и хорошо удерживала тепло внутри, а холод снаружи.