Кэтти Райх - Уже мертва Страница 2

Я ехала и молилась, чтобы нынешняя находка оказалась именно такой.

Ловко пробравшись сквозь толпу машин в центре города, я уже через пятнадцать минут подъехала к месту, адрес которого дал мне Ламанш. Гран-Семинер. Остаток от огромных владений, принадлежавших когда-то католической церкви. Гран-Семинер занимает приличный участок земли в самом сердце Монреаля. В центре. Я живу совсем недалеко.

Гран-Семинер – серые мрачные замки окружены обилием зелени, ровными газонами и каменной крепостной стеной со смотровыми башнями. В море цементных гигантов города местечко это представляет собой зеленый островок и служит безмолвным напоминанием о некогда влиятельном и важном образовательном учреждении.

В дни, когда церковь переживала свои лучшие времена, сюда приезжали тысячи молодых людей из разных семей, чтобы выучиться на священников. Есть здесь семинаристы и сейчас, но их очень мало.

Здания покрупнее сдаются теперь в аренду, в большинстве других Священное Писание и теологические беседы заменены факсимильными машинами и Интернетом. Возможно, метафора сия прекрасно подходит для описания современной жизни. Мы слишком увлечены общением друг с другом, чтобы задумываться о всемогущем Творце.

Я остановилась на небольшой улочке напротив Гран-Семинер и посмотрела на восток, в сторону Шербрука, туда, где стоят семинарские здания, занимаемые теперь Монреальским колледжем. Не заметив ничего необычного, высунула в окно руку, спокойно свесила ее вниз и перевела взгляд в противоположную сторону. Почувствовав боль от соприкосновения с разогретым на солнце пыльным машинным металлом, я тут же втянула руку обратно, как краб, до которого дотронулись палкой.

В это мгновение мое внимание привлекло к себе нечто бело-синее. Патрульная машина с надписью "Полиция города Монреаль" на боку заграждала собой западный вход на территорию семинарии и на фоне средневековой каменной крепости выглядела по меньшей мере неуместно. Прямо перед машиной темнел серый грузовик "Гидро-Квебека". Из его кузова торчали лестницы и трубы, так что он походил на космический корабль. Рядом с грузовиком стояли, о чем-то разговаривая, человек в форме офицера полиции и двое рабочих.

Я свернула налево и влилась в поток двигавшихся в западном направлении на Шербруке машин, радуясь отсутствию репортеров. В Монреале столкновение с прессой – двойное испытание, ведь здесь в ходу и английский, и французский. Когда на меня давят при помощи одного-то языка, я не отличаюсь особенной любезностью. А отбиваясь от двойной атаки, становлюсь прямо-таки грубой.

Ламанш был прав. Прошлым летом я принимала участие в работах, проводимых именно в этом месте. Теперь я вспомнила все в подробностях. Тогда здесь обнаружили человеческие кости во время ремонта водопровода – наткнулись на старое церковное кладбище. Дело было передано археологам и закрыто. Я надеялась, что и на сей раз все закончится тем же.

Подъехав к грузовику, я остановила "мазду" прямо перед ним. Мужчины прекратили разговор и повернули головы в мою сторону.

Когда я вышла из машины, офицер озадаченно нахмурился. Несколько мгновений он стоял на месте, будто обдумывая что-то, потом зашагал ко мне. На его лице не появилось и намека на улыбку. Возможно, в это время – в пятнадцать минут третьего – подходила к концу его смена, и ему совсем не хотелось торчать сейчас у Гран-Семинер. Но мне ведь тоже не хотелось.

– Проезжайте дальше, мадам. Останавливаться здесь запрещено, – произнес он, указывая рукой, куда мне следует переместить машину.

Подобным жестом отгоняют мух от салата из помидоров.

– Я доктор Бреннан, – ответила я, захлопывая дверцу "мазды". – Из Судебно-медицинской лаборатории.

– Вы от коронера? – недоверчиво, будто следователь КГБ, спросил офицер.

– Да. Я судебный антрополог, – медленно, как учитель начальной школы, ответила я. – Занимаюсь эксгумацией и обследованием останков. Надеюсь, это дает мне право оставить машину там, где я ее остановила?

Я достала удостоверение, протянула ему и прочла имя на небольшом металлическом прямоугольнике над карманом его рубашки: "Констебль Кру".

Кру посмотрел на фотографию в удостоверении, потом на меня. Ясное дело, моя внешность его смутила. Неудивительно – я планировала сегодня целый день заниматься восстановлением черепа, поэтому и оделась для работы с клеем. Выцветшие коричневые джинсы, джинсовая рубашка с закатанными до локтей рукавами и высокие кроссовки на босу ногу. Большая часть волос скрыта под беретом. Те, что выбились из-под него, мягкими завитками лежали на лице, висках и шее. Я вся была перепачкана клеем и наверняка больше походила на домохозяйку средних лет, оторванную от поклейки обоев, чем на судебного антрополога.

Офицер тщательно изучил удостоверение и без слов вернул его мне.

– Вы видели останки? – поинтересовалась я.

– Нет. – Жестом, каким подбрасывают в воздух монету, он махнул в сторону двух рабочих, выжидающе смотревших на нас. – Останки нашли вот эти люди. Они же позвонили в полицию. И проводят вас к нужному месту.

Кажется, констебль Кру умеет общаться лишь посредством простейших предложений, отметила я.

– Я присмотрю за вашей машиной, – предложил констебль.

Я кивнула, но Кру этого не увидел, так как уже отвернулся. Рабочие молча смотрели на меня. На обоих защитные очки, и когда тот или другой делал малейшее движение головой, в стеклах оранжевым светом отражалось дневное солнце. Вокруг рта у каждого перевернутой буквой U темнели усы.

Мужчина, что стоял слева, – худой, смуглый, чем-то напоминавший рэт-терьера, – был явно старше второго. Он сильно нервничал – об этом свидетельствовал взгляд, перескакивающий с предмета на предмет, с одного человека на другого, словно пчела, которая пробует пыльцу распустившихся пионов, влетая в каждый из цветков и тут же из него вылетая. Он смотрел на меня, куда-то в сторону, потом опять на меня и вновь отводил глаза, будто боялся, что встреча взглядом с кем бы то ни было вынудит его совершить нечто такое, о чем впоследствии придется сильно пожалеть. Мужчина переминался с ноги на ногу, горбился, спохватываясь, расправлял плечи и снова сутулился.

Его напарник был гораздо выше, с обветренным лицом и жидкими прямыми длинными волосами, затянутыми в хвостик. Когда я приблизилась, он улыбнулся, обнаружив отсутствие нескольких передних зубов. Я решила, что более разговорчивый из двоих именно этот.

– Bonjour. Comment ca va? – воскликнула я по-французски. – Здравствуйте. Как поживаете?

– Bien. Bien, – ответили рабочие, одновременно кивая. – Хорошо.

Я представилась, спросила, известно ли полиции, что именно найдено. Рабочие опять закивали.

– Расскажите мне, пожалуйста, все по порядку.

Произнося эти слова, я достала из рюкзака небольшой, скрепленный пружиной блокнот, открыла его, взяла шариковую ручку, щелкнула кнопкой, выдвигая головку стержня, и ободряюще улыбнулась.

"Хвостик" с готовностью заговорил. Слова полились из него бурным потоком – так школьники высыпают из класса на перемену. Я чувствовала, что для него произошедшее – необычное приключение.

Он говорил быстро и глотал окончания – наверное, был родом из какого-то района в верховьях реки. Приходилось слушать предельно внимательно.

– Мы занимались уборкой. – Он указал на линию электропередачи над нашими головами, потом обвел рукой участок земли под ней. – В наши обязанности входит обеспечивать чистоту участков, прилегающих к опорам с проводами.

Я кивнула.

– Когда я спустился в небольшой овраг вон там, – он повернулся в сторону леска на окраине семинарской территории и махнул рукой, – то почувствовал какой-то странный запах.

Слова его застыли в воздухе, взгляд был прикован к деревьям. На протяжении некоторого времени рабочий стоял не двигаясь, словно загипнотизированный.

– Говорите, запах был странным? – спросила я.

"Хвостик" медленно повернул голову и посмотрел мне в глаза.

– Не то чтобы странным... – Он закусил губу и замолчал, наверное, выбирая из своего лексикона наиболее подходящие слова. – Так пахнет смерть. Понимаете, о чем я?

Я продолжала вопросительно смотреть на него.

– Представьте себе, что какой-нибудь зверек забивается в угол и там подыхает... – Рабочий пожал плечами.

Я знала, о чем речь, запах смерти прекрасно мне известен. Я кивнула.

– Я подумал, что там померла собака или енот, – опять заговорил "Хвостик". – Вот и принялся ощупывать граблями землю в том месте, где запах чувствовался особенно сильно. Думал, найду кучку костей. – Он еще раз пожал плечами.

– Угу, – промычала я, ощущая все больший дискомфорт. Древние кости не пахнут.

– Через несколько минут я позвал Джила... – "Хвостик" повернулся к старшему товарищу, ожидая от него подтверждения своим словам. Но тот смотрел в землю и не произносил ни звука. – Мы начали осматривать место вдвоем. И скоро кое на что наткнулись. Только, по-моему, это не собака и не енот.