Артур Ли Аллен - Человеческое Страница 23

Позвонили с работы, сказали, что уволили меня, просили прийти и сдать удостоверение и табельное оружие. Я это требование, конечно, проигнорировал. Сдать свой пистолет? Они, верно, смеются надо мной. У человека умер сын и жена, а вы просите отдать пистолет? Возможно, это мой единственный шанс быстро и безболезненно уйти из жизни. А что, нужно же поставить точку в этой «счастливой» истории. Я решил, что лучше пущу себе пулю в голову, чем отдам пистолет. В общем, когда они сами пришли ко мне домой, чтобы забрать оружие, я сказал, что потерял его. Мне можно было поверить, вряд ли они тогда узнали своего бывшего коллегу – весь в лохмотьях, грязный и вонючий. Они решили все-таки проверить. Зашли в пустую квартиру, от многого я избавился – алкоголь нужнее. Конечно, они ничего не нашли, я его спрятал. В бочке унитаза думаете? Нет. Там они проверили в первую очередь. Когда они ушли, я достал пистолет из упаковки с пельменями, что лежали в морозилке. Теперь у меня было все что нужно: пистолет и восемь патронов. Хотя для самоубийства мне понадобился бы всего один. Несколько раз я почти решался и приставлял пистолет к голове. Но спустить курок так и не осмелился. И как это получилось у моей жены? Как можно взять нож и начать резать свою плоть? Я ничтожество. Я даже не способен на самоубийство… Говорят, что самое простое это убить себя, таким образом уйти от всех жизненных проблем. Жить сложнее. Но почему я тогда не могу спустить этот чертов курок? Преодолеть указательным пальцем всего пару сантиметров. Два сантиметра… Для меня это бесконечно длинный путь. Я вернул пистолет в морозилку – быть может, ему там и место.

14 октября, 2014 г.

Два месяца назад у меня закончились все деньги. В квартире за неуплату отключили свет и воду. Я не мылся почти два месяца. Хотя меня это не особо волновало. Я превратился в настоящего бомжа – шарил по помойкам, в поисках еды, одежды и чего-нибудь ценного. Иногда мне везло, я находил недоеденную пиццу или чуть заплесневелый хлеб. Но поисками еды я занимался редко, когда мне становилось совсем худо – когда руки начинали трястись без повода, туманился разум, и я периодически терял сознание. Но главное в жизни, точнее в существовании, было найти деньги на алкоголь и напиваться до того, пока не свалишься в беспамятстве, неважно где, главное забыться. День прошел – и ладно. Потом я приноровился зарабатывать деньги в метро, попрошайничая в переходах между станциями. Людей там было много, и я прекрасно помнил, как раньше проходил мимо таких бедолаг и ссыпал всю мелочь. Как же я ненавидел мелочь тогда. Но как же я обожаю мелочь сейчас. К концу дня выходила неплохая сумма. Хватало примерно на литровую бутылку водки, которую я глушил в тот же вечер. Этого достаточно чтобы забыться и спокойно уснуть. Обычно – в квартире на голом полу, не доползая до кровати. Часто – в коридоре, на кухне. Один раз я сел посрать на унитаз, но, так и не закончив начатое, уснул и просидел на нем всю ночь. Когда я очнулся, то просто встал с унитаза, надел штаны и пошел в метро на «работу». Подмываться? Не получится, воды же нет. И на туалетную бумагу тратиться я не собирался – лишние расходы. Тем более за ночь все засохло и по пути в метро само постепенно отвалилось и выпало через штанину.

Было очень жаркое лето, я постоянно потел, поэтому вся моя одежда засалилась и покрылась солевыми разводами. От меня невыносимо воняло как от куска говна. Но если честно – я свыкся с запахом. А прохожие нет. Шло время, мелочи кидали все меньше. Их можно понять, ведь подойти ко мне было практически не возможно. Теперь люди не жалели меня, а, скорее всего, презирали. А за что им платить мне? За испорченное настроение на весь оставшийся день из-за моего «ошеломительного» запаха? Меня стали чаще выгонять из метро. Потом стали узнавать на каждой станции и останавливать до того, как я успевал проскользнуть к эскалатору. Теперь я мог заниматься попрошайничеством только на улице. Я начал курить. И почему я не делал этого раньше? Сигареты тоже помогают расслабиться. Но вместе с алкоголем получается не лучшее сочетание. Я стал просыпаться в луже собственной блевотины. Хотя в моей рвоте не было ничего отвратительно, я почти не ел, поэтому вытекали только остатки переваренного алкоголя. Лужу можно было не вытирать. Когда я возвращался домой, вся рвота высыхала, оставляя после себя тонкую корку на полу. Наступала осень, на улице становилось все холоднее. В моей квартире не было отопления, но была водка – это лучше.

Две недели назад исполнился ровно год со смерти моего сына. Не знаю, что обычно делают в этом случае. Но я почувствовал, что обязан помянуть его. И, собрав последние деньги, пошел в магазин, что бы купить дешевый портвейн. Извини сын, на большее у меня денег не хватило. Я зашел в парк на окраине города, где по рассказам сиделки бабы Маши они с моим сыном часто гуляли по вечерам. Я прошел подальше, вглубь парка, чтобы не мозолить глаза посетителям и сел на скамейку, открыв бутылку портвейна из мутного зеленого стекла, завернутую в бумажный пакет. Первый глоток прошел весьма удачно, я почувствовал тепло в животе. Мне стало проще. Проще жить с этим. Ах да, нужно же помянуть сына… Я попробовал вспомнить что-нибудь хорошее. Но ничего не пришло на ум. Ведь мы с ним никогда не разговаривали. Как мне вообще жить с этим? Я же должен его любить, чтобы помнить… Тогда я просто представил, как мимо проезжает инвалидная коляска, скрепя колесами. В кресле сидит дергающийся силуэт. Черт, я стал забывать его лицо… Еще глоток. Меня отвлек детский смех. Господи, какой приятный звук. Оказалось, неподалеку какая-то семья весело фотографировалась на фоне ярко желтых опавших листьев. Они выглядели очень счастливыми, а я был счастлив за них. Дети весело носились по полянке, подбрасывая лисья вверх, мальчик и девочка лет пяти. Я посмотрел на мальчика. Представил, что это мой сын. Подумал, что его уже больше нет. Помянул. Потом зажег сигарету, мне захотелось перекрыть дымом вонь, которая исходила от меня. Вот, посмотри сын, каким ничтожеством я стал. А кто-то тебя убил. Ни за что. Прости, что я не смог найти того кто это сделал. Твоя мать умерла. Прости, что не уберег её от этого. Прости, что стал ничтожеством.

Я перевел взгляд на скамейку, которая была расположена прямо напротив меня, с другой стороны тропинки. На ней сидел молодой парень, он мне сразу чем-то напомнил моего сына. Хотя кого я обманываю? Теперь в каждом мальчике я вижу сына. Но этот выглядел, кончено, намного лучше. Красивый, опрятный, не дергался и не стонал, пуская слюни. Каждый отец может только мечтать о таком сыне. Если он, конечно, не является ярким и типичным представителем современной молодежи, живущей на всем готовом, не знающей проблем, наглеющей на пустом месте, если ему не раздавать поучительные подзатыльники. Да, видимо он именно такой. Вы посморите на него. Сколько ему? Двадцать, двадцать один? А одет лучше, чем я раз в сто. Небось, в правом кармане томится навороченный телефон, стоящий одну мою бывшую зарплату, а в другой звенят ключи от новенькой иномарки. Долбаная молодежь… Стало как то мерзко. Эй, ты, молодой, проживи хоть день моей жизнью! Почувствуй, как это оказаться на самом дне! Кишка тонка, конечно. Мой мозг постепенно обволакивал портвейн. Я сделал еще один глоток, и вдруг меня парализовала мысль. Как же я не заметил? Я смотрел так широко, что не вдавался в детали. Все время, что я на него смотрел, он не сводил взгляда с молодой семьи, что радовалась жизни, играя с листьями. Я взглянул на него повнимательней, насколько, собственно, представлялось возможным. Взгляд парня показался мне, каким-то… Каким-то… Не знаю, как описать. Животным что ли. Каким-то хищным, ненормальным, в общем. Уж точно он не наслаждался их счастьем и беззаботностью. Он будто… Охотился… Потом он повернулся ко мне, заметив, что я не свожу с него взгляд. Но и после я решил не отводить глаза. Что ты мне можешь противопоставить малец? Посмотри мне в глаза, загляни в мою душу. Видишь что там. Гниль? Гной? Нет, пустота. Постепенно его звериный взгляд сменился отвращением. Понимаю… Если не можешь ничего противопоставить оппоненту, то перестань признавать его своим оппонентом. Пора было промочить горло. Я отвел взгляд и сделал пару глотков, шелестя бумагой в которую была обернута бутылка, потом докурил сигарету и пульнул бычок в урну. Промазал. Последний глоток и затяжка не доставили мне удовольствия. Я выдохся.

Сладкий детский голос, который последние двадцать минут грел мне ухо, стал затихать и отдаляться. Видимо семья решила сменить общество холодных и безжизненный листьев на теплый очаг и направилась домой. Не успел я это приметить как парень, сидящий напротив, встал и медленно побрел за ними. Что это? Мой мозг окончательно проснулся от весеннего дурмана. Я даже удивился тому, насколько отчетливо услышал свои мысли. Наконец я прозрел, прекратил относиться ко всему, что окружает меня, с безразличием, как делал это последние полгода. Когда парень отдалился метров на пятьдесят я встал со скамейки и последовал за ним. Объяснить мой поступок было не возможно. Я подчинялся необъяснимому рвению и мотивации. Я чувствовал, как через протертые дыры в джинсах проникает холодный воздух, волосы на ногах вздыбились, но мне было все равно – у меня появилась цель. Здесь было явно что-то не так, и я должен был узнать что именно. Он следит за ними. Зачем? Я еще мог понять, когда он сидел на скамейке и плотоядно посматривал, возможно, на маленькую девочку. Эдакий пассивный маньяк-педофил. Сейчас, я думаю, каждый второй им является. Но зачем преследовать семью – этого я понять не мог. В моем сердце заиграла какая-то размытая надежда. А что если… А вдруг он… Убийца… Боже, мой… Мой мозг пронзила невероятная мысль. Каждая клетка моего гнилого организма завибрировала. Пульс бешено колотился, кровь большими объемами гуляла по телу, беспощадно ударяясь о виски. Земля стала уходить из-под ног. Стой! Нет! Только не сейчас… Через несколько секунд мне удалось вернуть контроль над телом и обуздать мысли. Мы вышли из парка и завернули во дворы. Оказалось семья жила совсем не далеко, буквально в нескольких сотнях метров от парка. Они неторопливо забрели в первый подъезд многоквартирного дома, а парень просто прошел мимо, будто ни в чем не бывало. Я не собирался отпускать его вот так. Возможно он… Возможно, именно он убил моего сына. А как еще объяснить тот факт, что он сейчас следил за семьей? Зачем ему это нужно? В мой мозг залетали навязчивые мысли, возможно, я преувеличиваю, рано делаю выводы, возможно даже я не прав. Но у меня появилась надежда. Если это он, то я обязан отомстить за смерть сына и жены, во что бы то ни стало. Думаю, правда на моей стороне. Я слышал, что убийцам свойственно возвращаться на место преступления. Даже спустя год. Возможно, мне просто повезло, приди я на час позже или раньше, то не встретил бы его. Если это так, то сам бог велит мне разобраться с ним.