Пол Клив - Чистильщик Страница 31

Беру у нее пистолет. Охватываю рукоять пальцами. Приятно.

— Теперь чувствуешь себя в безопасности? — спрашиваю я.

— Так приятно держать пистолет. Как будто в руках у тебя сосредотачивается масса власти. Люблю сильные вещи, Джо. Люблю дотрагиваться до вещей, которые могут выстрелить.

Не знаю, что на это ответить.

— Далеко еще, Джо? Мне не терпится заняться чем-нибудь помимо ходьбы.

Мне тоже не терпится.

— Недалеко.

Я затыкаю пистолет за пояс и выправляю майку, чтобы прикрыть его. Через пару минут мы подходим к парку, который всего в километре от дома.

— Здесь можно срезать, — говорю я, широким жестом указывая на парк.

— Уверен?

Киваю. Конечно, уверен. Здесь никого нет, только мы, большие газоны, покрытые травой, и пара дюжин деревьев. Скоро рассвет. Как минимум еще пару часов будет пусто. В субботу утром почти все спят. Только некоторым бедолагам приходится работать.

Я не один из них.

23

По мере того как рассвет смешивается с ночью, небо над головой приобретает безумный фиолетовый оттенок. В парке все мутно-серое, но все-таки не черное. Ветер теперь приятно освежает. Вдалеке от города, вдалеке от пьянящих огней и оглушающей музыки есть только свежий воздух и земля влажного зеленого парка под ногами. Это Гарден-сити. Мой город. Здорово бодрит, когда находишься вдалеке от сигаретного дыма, и алкоголя, и блевотины, хотя слабые нотки этого букета задержались в ткани моей одежды. В ушах все еще стоит звон от громкой музыки. О да… современный мир, в котором музыка — это бас без дисканта. Без вокала. Без цели.

Завожу Мелиссу в парк, поглубже. Трава немного скользкая. Она прилипает к ботинкам и слегка смачивает их. Толстые стволы деревьев и кусты разбивают ландшафт, разделяя его на неровные части и укрывая нас от улицы. Мелисса обнимает меня за талию. Чувствую, что она начинает трезветь. Через пару минут она будет пугающе трезва.

— Где мы? — спрашивает она, когда мы останавливаемся.

— В парке.

— Почему мы остановились?

— Мне показалось, что это неплохая идея.

Мелисса улыбается.

— А-а…

Я улыбаюсь.

— Ага.

— Мне нравится парк. А тебе, Джо?

На самом деле мне все равно. Это просто большое поле, засаженное травой, которое можно перепахать хоть завтра, мне плевать.

— Похоже на то, — говорю я, вкладывая в эти слова весь энтузиазм.

— Я люблю гулять по ночам. Когда вокруг никого нет и никто не видит, что ты делаешь. Я ночной человек, Джо. Люблю гулять, когда нормальные люди спят. Они в своем мире, а я в этом мире. В том мире у людей есть работа и кредиты, и они не могут проводить время так, как им действительно хотелось бы.

Похоже, она трезвее, чем мне казалось.

— Понимаешь, что я имею в виду, Джо?

Понятия не имею. Может, если бы я ее слушал, вместо того чтобы представлять ее обнаженное тело на траве, я бы еще имел шанс ее понять.

— Конечно. Я знаю.

— Тебе приходилось бывать ночью у кого-нибудь дома, когда все спят? Просто ходить там и смотреть на их вещи?

Странно.

— Кхм, да нет вроде.

— Нет?

— Нет.

Она наклоняется вперед и целует меня. Крепко. Кладет одну руку спереди на брюки, ниже пояса, а другой обнимает за спину. Вталкивает язык в мой рот, и секунду я думаю, что бы она сказала, если бы я его откусил. Скорее всего, ничего; за неимением других альтернатив.

Рука на брюках начинает медленно двигаться. Там действительно требуется охватить довольно большую площадь, особенно сейчас. Когда она целует меня, то говорить не может, но во мне просыпается интерес к тому, что она только что сказала. Это забавно. Безумно забавно. И станет еще забавнее, когда я вытащу нож.

Мелисса перестает целовать меня и отстраняется. Рука с моих брюк исчезает.

По мере того как она отступает, показывается ее другая рука, и в этой другой руке я вижу свой пистолет. Нацелен он прямо на меня. Она снимает предохранитель.

Мой разум регистрирует все происходящее, но никак не может правильно направить информацию, чтобы я почувствовал страх. За пару секунд я превратился в жертву. Во всех смыслах!

Нет, стоп. Я наверняка что-то упускаю…

На меня смотрит дуло моего собственного пистолета. Теперь понимаю, почему он так не нравится людям с этого ракурса. Это что, действительно происходит на самом деле? Как получилось, что я так легко утратил контроль? Делаю маленький шажок назад, и мои ладони, медленно поднимаясь к груди, направлены прямо на нее.

Мелисса молчит. Мы оба молчим, и самым громким среди нас остается пистолет, хотя пока он не издает никаких звуков. Пытаюсь сказать себе, что это шутка. Рука у нее тверда, никаких следов опьянения. Была ли она вообще пьяна? Когда она брала с собой выпивку в женский туалет, она ее там действительно выпивала? Когда в туалет уходил я, она что, выливала свою выпивку? Почему она это делала?

Возможно, жить мне осталось всего несколько секунд. Потом пройдет несколько часов, и меня найдут и припишут к остальным жертвам. Пытаюсь представить выражение маминого лица, когда она узнает. Пытаюсь представить выражение лица инспектора Шредера, когда он узнает, что мой IQ был несколько выше, чем у растения в углу конференц-зала. Думаю о том, как больно будет Салли. Приятно пофантазировать на тему их реакций. Это все, что мне остается в данный момент.

Мелисса как будто ждет, что я что-то скажу, но я не хочу заговаривать первым. Я знаю, что она первой нарушит тишину, потому что женщины долго молчать не могут, и я уверен, что она что-нибудь объяснит, перед тем как пристрелить меня.

— Что, ничего не скажешь?

Я пожимаю плечами.

— А что сказать?

— Я думала, что мужчине в твоем положении найдется что сказать.

Она права.

— Например?

Мелисса улыбается.

— Ну, например, «почему ты целишься в меня из пистолета»?

— Ок. Тогда давай.

— Что давай?

— То, что ты сказала. Насчет пистолета.

— А тебе что, не нравится?

— Не очень.

— Чем этот малыш заряжен? — спрашивает она, бросая быстрый взгляд на пистолет.

— Пулями.

— Умно.

— Спасибо.

— Какими пулями?

— Люгер, девять миллиметров.

— Да, но какого типа?

— Оболочечные, легко разрушаемые.

Она делает пару шагов назад, чтобы иметь возможность внимательнее рассмотреть пистолет, но не настолько, чтобы я мог до нее допрыгнуть.

— А… Металлическая оболочка, заполнена дробинами, спрессованными внутри. Надежная подача, к тому же быстрая.

Откуда она все это знает? Пытаюсь прикинуть расстояние между нами. Около пяти метров. Далеко, не допрыгну. Это расстояние кажется еще большим, учитывая, что человек с пистолетом, стоящий напротив, знает, как устроены оболочечные пули с контролируемой баллистикой. Уверен, что она ждет от меня комплимента насчет ее осведомленности в оружии. Не дождется.

— Снимай штаны, — командует она.

— Что?

— Ты слышал.

Мое сердце громко стучит. Прямо-таки выпрыгивает от страха и возбуждения. Голова кружится так, будто вся кровь отлила к ногам. Большая ее часть явно прилила к промежности. Я опускаю руки к поясу и расстегиваю ремень. Неотрывно смотрю ей в лицо. Она выглядит возбужденной.

Пистолет в ее руке сидит как влитой. Она спокойна и собранна. Она знает, что делает. Я — понятия не имею. Делала ли она это раньше? Смотрю ей в глаза, и, хотя могу ошибаться, мне кажется, что они становятся еще более синими. Теперь, когда у нее в руках сосредоточено столько власти, выражение этих глаз стало жестче. Она просто тащится от этой ситуации. Я слышу ее дыхание.

Расстегиваю ширинку. Спускаю джинсы. Выпрямляюсь и смотрю на нее.

— Снимай.

— Ты меня застрелишь, если я откажусь?

— Я тебя по-любому застрелю.

А она честная. В этом нет ничего плохого. Наверное, мама ее тоже учила не врать.

Наклоняюсь, развязываю шнурки, стягиваю ботинки ногами. Вытаскиваю левую ногу и умудряюсь снять джинсы, не упав.

— Кидай их мне.

Они падают к ее ногам. Звякает ремень, из кармана вываливаются мои ключи. Я надеюсь, что она отвлечется и посмотрит на них, но она этого не делает. Я стою в футболке, трусах и носках. И еще с эрекцией. С очень сильной эрекцией.

— Футболку.

— Что?

— Давай сюда.

Я стягиваю через голову футболку, сминаю в комок и бросаю ей. Серое утро уже не совсем серое, и фиолетовое небо постепенно становится голубым. На вещи она не смотрит.

— Откуда у тебя такие царапины?

Я смотрю на свою грудь, живот, плечи и руки. Царапины, оставленные женщинами, которые не хотели умирать.

— Не помню.

— Преступников ловил, да?

— Что-то вроде того.

— Носки.

Стягиваю их, сминаю в комок и бросаю ей. Они падают как раз на футболку. Трава холодная, и меня бьет сильная дрожь.