Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди - Энн Уолберт Бёрджесс Страница 36

В то же время в признании Саймониса о «невозможности совладать с собой» не было ничего необычного. Занимаясь следственной работой, мы довольно быстро убедились, что в большинстве своем преступники не способны остановиться, а очень многие и не желают. Их преступления прекращались только с арестом и заключением в тюрьму. Некоторые из них говорили, что даже рады тому, что их остановили таким образом. Насилие стало для них своего рода наркотиком, от которого они были не в силах отказаться. Это укрепляло нас в понимании критической важности максимально раннего изобличения серийных преступников, в первую очередь сексуальных маньяков. Порой работники местных правоохранительных органов отмахивались от нас со словами «да он всего одно изнасилование совершил». Но я знала, что это миф. Одним изнасилованием преступники никогда не ограничиваются. От раза к разу фантазии учащаются, а навязчивое желание обостряется. Это подобно болезни. Заразившись одержимостью, преступник не может не перейти к действиям.

Глава 9

«Готовых рецептов нет»

Как-то раз за ланчем в столовой Академии Хэйзелвуд сказал мне нечто, заставившее меня на мгновение замереть с вилкой у рта: «Когда занимаешься человеческим поведением, всякий раз наталкиваешься на нетипичные ситуации и факторы, которые прежде тебе не встречались. Готовых рецептов в этом деле нет, и их никогда не будет».

Этими словами Хэйзелвуд вовсе не хотел меня обидеть. Он действительно так думал и считал, что поведение не всегда поддается рациональному объяснению. И что по этим причинам профайлинг никогда не станет полностью стандартизированным методом, которому можно обучить новых сотрудников. Я понимала, что в какой-то мере он прав. У лучших профайлеров был «природный дар» к этой работе. Однажды Дуглас помогал полицейским расследовать зверское избиение и изнасилование пожилой женщины, и один из местных детективов озадаченно спросил: «Дуглас, ты экстрасенс, что ли?» Дуглас не растерялся: «Нет, но при моей работе это очень пригодилось бы. Как у меня это получается, сам толком не знаю. Если во мне действительно есть что-то от экстрасенса, буду очень рад».

Некоторых это признание поразит. Лучшие профайлеры привносили в процесс элемент необъяснимости, какую-то магию, благодаря которой их предположения оказывались на удивление точными. Достаточно вспомнить озарение Брассела по поводу Безумного Бомбиста («На нем будет двубортный пиджак, застегнутый на все пуговицы») или более позднее описание Придорожного Убийцы, сделанное Дугласом («У этого преступника дефект речи»). И было далеко не всегда понятно, на чем основаны такие предположения.

Тем не менее при всей полезности таких уверенных и очень детальные утверждений они были скорее исключением, чем правилом. Нашей целью было создать научно обоснованную систему профайлинга, которую могли бы применять все без исключения правоохранительные органы страны, вне зависимости от наличия у их сотрудников талантов в этой области. Мы хотели отойти от старых подходов, основанных на интуиции и субъективных предположениях, и создать метод целенаправленной работы на базе фактического материала, информации и уже известных моделей поведения. Наша методика проводила сотрудника через поэтапный процесс воссоздания физических, поведенческих и социологических особенностей преступника. Эта информация становилась основой для психологического портрета — объемного и глубокого анализа личности разыскиваемого.

Будучи четким, детальным и всесторонним, этот психологический портрет выводил каждое расследование на узкий круг лиц, подозреваемых в совершении конкретного преступления. Со временем накопленный практический опыт позволил нам усовершенствовать методику профайлинга и разбить весь процесс на четыре этапа, каждый из которых служил единственной цели — скорейшему задержанию преступника.

Первый этап мы назвали «исходные данные профайлинга». Ведущий профайлер собирал и изучал всю имеющуюся информацию, улики и материалы следствия, чтобы составить наиболее полное представление о криминалистике, жертве и контексте преступления. Кроме того, это был самый времязатратный этап процесса. Многие дела поступали в ОПА из отдаленных местностей, где полицейские не имели достаточной подготовки для работы с преступлениями, на которых мы специализировались. Как результат, в материалах дел часто не хватало многих деталей, и ведущему профайлеру приходилось перекапывать горы архивных документов, чтобы воссоздать картину погодных условий и социально-политической обстановки на момент совершения преступления, получить полную биографическую информацию о жертве, статистику преступности и выжать максимум подробностей из местных полицейских.

На этапе исходных данных ведущий профайлер накапливал достаточно информации, чтобы установить структуру преступления и его ключевые элементы, включая типологию преступника (организованный или дезорганизованный), уровень его криминальных навыков и базовую динамику взаимодействия между жертвой и насильником во время совершения преступления. Но этому этапу были присущи и проблемы. Людям свойственна привычка делать скоропалительные выводы. Мы учли это и предупреждали агентов о необходимости внимательно следить за сохранением объективности и не поддаваться влиянию извне. Предвзятость — прямой путь к неудаче.

Второй этап мы назвали «модели процесса принятия решений». На нем ведущий профайлер тщательно проверял информацию, полученную на первом этапе, и приступал к ее систематизации в соответствии с моделями поведения и классификациями. Цель состояла в выработке базового понимания для ускорения совместной работы на последующих этапах. Это достигалось путем идентификации и обозначения семи ключевых элементов дела, а именно: тип и способ убийства; основная интенция преступника (криминальная, эмоциональная или сексуальная); риски жертвы; риски преступника; эскалация (изменения в картине преступлений серийного убийцы); факторы времени (продолжительность времени взаимодействия с жертвой, посмертных действий; избавления от тела) и место действия. Таким образом, мы стандартизировали обсуждение преступника профайлерами. Им требовалась методика, схожая с медицинской. Делая диагноз на основе симптомов, истории болезни и протоколов наблюдения, врачи пользуются стандартизированным языком. Мы тоже стандартизировали язык этих семи пунктов с тем, чтобы помочь профайлерам формировать более четкое понимание дела и, соответственно, ускорить весь процесс.

Третий этап назывался «характеристика преступления». Ведущий профайлер шаг за шагом реконструировал хронологию событий преступления с точки зрения и преступника, и жертвы. Она включала в себя планирование нападения, риск жертвы, конфронтацию и постпреступное поведение. Основное внимание уделялось причинам поведения преступника на всем протяжении преступления. Этот этап помогал нам сузить классификацию преступления, особенно в случаях, когда изначально, из-за недостатка информации, его определяли как «смешанное». На этом этапе также выявлялись уже известные закономерности поведения серийных преступников. В таких случаях или при возникновении подозрения на серийный характер преступления ведущий профайлер обращался к нашему обширному каталогу материалов уголовных дел, чтобы поискать в нем похожие случаи. Каталог ОПА был бесценным ресурсом, с помощью которого профайлер дополнял свой опыт и способности коллективным знанием всех своих предшественников. Еще одним ключевым элементом третьего этапа было прояснение мотивации преступника. Так, в случае дезорганизованного насильника воссоздание картины преступления часто свидетельствовало