Дж. Конрат - Виски с лимоном Страница 4

Она трепещет перед его властью. Его всемогуществом. Страх, точно физическое тепло, волнами исходит от ее тела. Он кладет нож и берет кусок электропроводки.

Вот сейчас будет хорошая часть.

— Моли о своей жизни.

Новые вскрики и рыдания. Ничего нельзя разобрать.

— Придется постараться получше. Ты хоть меня помнишь?

Она задерживает дыхание и вперяется в него взглядом. Момент узнавания сладок, как конфета.

Сейчас, сидя на диване, он ставит эту сцену на «паузу», с наслаждением «поедая» ее ужас. Страх — это первейшая эмоция, самая заводная. А он у нее неподдельный. Не как у актрисы в каком-нибудь фальшивом садомазопорнофильме. Здесь фильм документальный. Истинно садистский фильм. Его собственный садистский фильм. Он пускает ленту крутиться дальше.

— Нельзя так относиться к мужчинам, нельзя безнаказанно их третировать. Вы думали, можно проделать со мной такую штуку и вам это сойдет с рук?

Он обвивает провод вокруг ее шеи и сильно затягивает, вкладывая в это движение всю силу спины и плеч.

Да, это вам не кино. Удушение не выполнишь за пятнадцать секунд.

На эту потребовалось целых шесть минут.

Глаза ее выкатываются. Лицо наливается кровью. Она взбрыкивает, и извивается, и издает что-то вроде кошачьего мяуканья.

Но он наблюдает, как медленно и сладостно гаснет в ней воля к сопротивлению. Кислородное голодание берет свое, отключая сознание и превращая ее в бесчувственный кусок мяса.

Он ослабляет провод и плещет ей в лицо водой, чтобы заставить очнуться.

Когда она возвращается в сознание, то еще больше поражена ужасом. Она бьется так неистово, что, кажется, она способна порвать шнур. Ее голос уже хрипит и полон боли, но крик все продолжается и продолжается.

Пока он не придушивает ее еще раз.

А потом еще.

Он проделывает это четыре раза, пока в конце концов что-то не ломается у нее в шее и она уже не может вдохнуть, даже когда он снимает шнур.

Она корчится и извивается так и сяк — сокровеннейший, интимнейший танец смерти, исполняемый эксклюзивно для него. Она ерзает, судорожно дергается и хрипит, ловя ртом воздух. Ее глаза вращаются, язык вываливается наружу и лицо наливается кровью.

Он забирается на нее сверху и в самый момент смерти целует.

Несмотря на то что он взволнован и сексуально возбужден, ему остается сделать еще кое-что, прежде чем он полностью насладится ею. Он исчезает с экрана и возвращается с пластиковым черным полотнищем.

Следующий этап будет грязным.

Он управляется с охотничьим ножом, как художник с кистью. Легко и умело. Не торопясь. Аккуратно и методично. Затем оставляет свою подпись.

Он устал и запыхался, весь скользкий от пота и крови. Удовлетворенный. На некоторое время.

— Одна готова, остались еще три, — говорит он в камеру.

В целом хорошая работа. Пожалуй, немного быстрая, учитывая недели скрупулезной подготовки, которые потребовались, чтобы довести замысел до конца. Но это можно списать на волнение.

Со следующей он поведет дело лучше, возьмет более правильный темп. Все завершит в самый последний момент. Дотерпит. Будет кромсать, пока она еще жива.

Следующую девицу он отловит завтра и испробует на ней несколько новых штучек.

Так он размышляет, а тем временем перематывает пленку, чтобы полюбоваться еще раз.

Глава 4

— Дон, я пришла. Бутылку вина я спрятала за спину, на тот случай, если он сидит в моей крохотной кухоньке, примыкающей к входной двери. Но его там не было. — Дон?

Я оперативно произвела осмотр жилища. Это заняло немного времени, потому что мои апартаменты размером примерно с коробку сладкого попкорна «Крекер-Джек» с призом внутри. Разве что приза-то как раз и не оказалось.

Но я не была обескуражена. Если Дона нет дома, значит, я найду его в оздоровительном клубе. У Дона были тщеславные замашки. Конечно, тело у него хорошее, что и говорить, но количество времени, которое он ему посвящал, на мой взгляд, было все же несоразмерно результатам.

Я вернулась в кухню охладить вино и тут заметила на холодильнике записку. В ней было накарябано:

Джек, я ухожу от тебя к своей личной тренерше Рокси. Мы с тобой совершенно не подходили друг другу. Ты была вся сдвинута на своей дурацкой работе, да и секс был не ахти.

К тому же твое верчение всю ночь с боку на бок доводило меня до белого каления. Будь добра, упакуй все мое барахло. Я заеду за ним в пятницу.

Спасибо, что уладила проблему со штрафными парковочными талонами, и не волнуйся за меня. У Рокси квартира раз в десять больше, так что мне будет где разместиться.

Дон.

Я перечитала записку еще раз, но и во второй она показалась ничуть не лучше, чем в первый. Мы были вместе почти год. Полгода прожили под одной крышей. А теперь все завершилось кратким, равнодушным письмом. Я даже не дотянула до стандартной формулировки «надеюсь, мы останемся друзьями».

Я полезла в морозилку и достала лоток со льдом. Кубики льда отправились в широкий бокал, туда же я плеснула виски и порцию лимонного сока с сахаром. Я села и немного подумала, потом выпила и еще немного подумала.

Когда коктейль закончился, я сделала себе еще один. Я брела по глубокому омуту жалости к себе, но при этом почти не испытывала ощущения потери. Я не была влюблена в Дона. Хорошо было иметь ночью теплое тело под боком, а также спутника для кино и ресторанов да время от времени для секса.

Единственный мужчина, которого я когда-либо любила, был мой бывший муж Алан. Когда уходил он, боль была настоящая, физическая. Прошло пятнадцать лет, но я до сих пор опасаюсь предоставить кому-нибудь такую же власть над своим сердцем.

Я задумчиво глядела в наполовину опустошенный бокал в своей руке. Когда Жаклин Стренг вышла замуж за Алана Дэниелса, она превратилась в Джек Дэниелс.[8] С тех пор люди часто дарили мне бутылки с этой штукой; каждый, вероятно считал это очень остроумным. Волей-неволей у меня выработался к ней вкус — иными словами, я открыла свой личный погребок.

Проглотив одним махом остатки коктейля, я собралась уже сделать себе новый, когда заметила свое отражение в дверце микроволновки. Зрелище самой себя, сидящей в обеденной нише крохотной кухни, с красными от бессонницы глазами и тонкими жидкими волосенками, порождало мысли о финалистке всеамериканского конкурса «Мисс Непруха».

Я знала множество копов, которые пили. Они пили в одиночку, пили на работе, пили, просыпаясь, и пили, чтобы уснуть. Среди служителей органов правопорядка процент алкоголиков был выше, чем среди представителей любой другой профессии. На них приходилось также больше разводов и самоубийств.

Из всей этой статистики единственное, куда я не возражала внести свой вклад, были разводы.

Поэтому я сняла блейзер и наплечную кобуру, сменила юбку и блузку на джинсы со свитером и вышла поразведать, как там светская жизнь в Чикаго.

Я жила на углу Эддисон-стрит и Рейсин-стрит, в той части города, что называлась Ригливилль. Арендная плата была умеренной, потому что нигде в округе невозможно было припарковаться, особенно с тех пор, как организации юных скаутов стали сдавать свои помещения под ночные азартные игры. Но у меня был полицейский значок, так что любая площадка возле пожарного крана и любая территория с запрещенной парковкой были для меня свободны.

Как и ожидалось, в районе бурлила жизнь. Здесь было штук сорок с лишним баров, и в любое время, какое ни возьми, на каждый квадратный метр приходилось не меньше десятка студентов питейно-зрелого возраста, слоняющихся из одного заведения в другое. Все это здорово, если тебе за двадцать. Но зрелая женщина вроде меня выглядит чужеродным телом в этих ультрамодных, сверхсовременных клубах, где фундамент сотрясает музыка в стиле «техно», а фирменные напитки носят название «Кричащие оргазмы» и «Отсоси!».

Дон однажды затащил меня в такой бар, под названием «Египто», где единственный свет поступал от нескольких сотен вытянувшихся по стенам лампочек «Lava», и заказал мне эликсир под названием «Крепкий член». Я заметила, что для такого имени дерет он слабовато. Но Дон не засмеялся. Разумеется, мне следовало это предвидеть.

Так что для женщины преклонных лет Ригливилль оставлял только два варианта: бар в отеле «Вестминстер» либо «Бильярд у Джо».

В «Вестминстере» я была только однажды. Это оказалось такое место, куда старые люди стекались умирать с музыкой. Из развлечений в тот вечер был Дарио, маленький нескладный человечек в подтяжках, с электроаккордеоном. Он исполнял дисковерсию песни «Когда святые маршируют», а тем временем подагрические старички лихо отплясывали польку. Я, конечно, тоже чувствовала себя немолодой, но все же не настолько.