Стюарт Макбрайд - День рождения мертвецов Страница 7

Я повернул налево, потом еще раз налево и заехал в заканчивающийся тупиком переулок, застроенный с одной стороны трехэтажными жилыми домами, а с другой — серыми одноэтажными домами с верандами. Серое зимнее утро понедельника, самое начало одиннадцатого, а окна большинства домов погружены во тьму. Лишь кое-где одинокие окошки освещают промозглый мрак.

Ах, твою мать!

— У нас компания.

У обочины стоял серый фургон «форд транзит» с эмблемой «СКАЙ Ньюз» на боку, крыша щетинилась антеннами и спутниковой тарелкой. Это была единственная передвижная вещательная станция, других не было, остальные машины были обычным дерьмовым набором из «фиатов» и «воксолов». А вот газетные репортеры и таблоиды предпочитали «форды».

Я припарковался напротив блока домов в форме латинской «L», в самом конце дороги. Под дождем, скрестив руки на выпирающем животе, стояла женщина-констебль в форме офицера полиции. Ее флуоресцентно-желтая куртка сияла от света, освещавшего входную дверь.

Я поставил машину на ручной тормоз и выключил мотор. Протянул руку:

— Телефон.

Доктор Макдональд уронила мобильник мне на ладонь, как будто опасалась, что ее пальцы могут прикоснуться ко мне.

— Мэтт, скажи этому мальчишке-археологу, чтобы вытащил палец из одного места. Это расследование убийства, а не какая-то пижамная вечеринка,[17] мать его.

— Но…

Я вырубил телефон и бросил его обратно в карман:

— Как так получилось, что вы боитесь летать?

— Это не совсем так. Летать я не боюсь. — Доктор Макдональд сняла ремень безопасности и вылезла вслед за мной под мелкий холодный дождь. — Я боюсь разбиться. Что абсолютно логично, если об этом подумать, поскольку здесь в действие вступает механизм выживания, совершенно рациональный, потому что каждый из нас должен бояться разбиться в авиационной катастрофе, и было бы странным, если бы мы этого не боялись, и, вообще-то, вы — вот кто действительно странный.

Я пристально посмотрел на нее:

— Да, я-то уж точно странный.

Нам пришлось показать свои удостоверения промокшей под дождем дубине, стоявшей напротив небольшого блока из нескольких квартир. Из-под котелка[18] у нее торчала бахрома темной челки, прилепленной ко лбу дождем, мясистое лицо было растянуто навечно замороженной хмурой гримасой.

Я кивнул головой на группу журналистов. Никто не захотел выйти из замечательных теплых машин. Лишь один опустил стекло и выставил наружу телескопический объектив; за этим небольшим исключением все остальное являло собой рассадник апатии.

— Ну что, мешают они вам?

Констебль обнажила верхние зубы:

— Вы не поверите как. Войдете?

Нет, так и будем стоять здесь под дождем, херней заниматься. Я взглянул на здание из красного кирпича:

— Макмилланы там?

— Там, Осторожно только, у них там журналюга крутится. — Повернулась боком. — Да и мы, в общем-то, не самый большой подарок.

— Когда мы им вообще были?

Я открыл дверь и пригласил доктора Макдональд войти внутрь.

Она уставилась на меня:

— Кхмм…

— Это была ваша идея, помните? Я уже хотел возвращаться в Олдкасл, но — нет, вы сказали…

— Вы не можете войти первым?

— Хорошо.

Лестница воняла духами с мускусной нотой и жареным луком. Цветы в горшках медленно умирали на первом марше, ковер почти весь вытерся, распадаясь на отдельные нити. Откуда-то доносился рев телевизора.

Под моими ботинками лестничные ступени хрустели, как будто кто-то посыпал их песком, чтобы ковер не соскальзывал. Второй марш был в общих чертах похож на первый — снова умирающие растения в горшках, пара дверей, крашенных красновато-коричневой краской, на подоконнике — пачка нераспечатанных «Желтых страниц», все еще в родной полиэтиленовой упаковке.

Голос доктора Макдональд эхом отозвался откуда-то снизу:

— Там, наверху, безопасно? Можно подниматься?

— Безопасно? — Я осмотрел заплесневелые горшки с цветами. — Нет, тут целая толпа бешеных ниндзя. — Пауза. — Конечно, тут все в порядке, черт возьми! — Я схватился за перила и втянул себя на верхний этаж.

Пара дверей вела в отдельные квартиры. Перед одной лежал коврик — грязный прямоугольный кусок, вырезанный из протертого ковра. Над кнопкой звонка на деревянной дощечке неуклюжим детским почерком было написано слою «МАКМИЛЛАН».

Я прислонился к стене и стал ждать.

Минуты через три из-за угла высунулась голова доктора Макдональд.

— Вы не должны быть таким саркастичным, понимаете, я ведь не то чтобы пытаюсь вам досадить, просто у меня есть некоторые… опасения… относительно незнакомых мне закрытых пространств.

Было просто чудом, что ее выпускали из дома без сопровождения.

Я постучал в дверь. Ее открыл полицейский, одетый в форменную рубашку с галстуком, которую каждый уважающий себя кои перестал носить много лет назад, сменив на черную униформу в стиле Дарта Вейдера.[19] Его длинный нос был покрыт «звездочками» кровеносных сосудов, под узким лбом блестели широко посаженные глаза. На черных эполетах сияли сержантские нашивки. Он внимательно осмотрел доктора Макдональд, йотом повернулся и принюхался ко мне:

— Это вы Хендерсон? Удостоверение предъявите.

Маленький надутый засранец. Я снова помахал своим удостоверением:

— Это вы здесь по связям с семьями?

Кивок:

— Все в порядке. Спасибо. Понимаете, здесь так много этих чертовых журналюг вертится — притворяются, что они живут в соседних квартирах, что они родственники, друзья семьи… — Ткнул согнутым большим пальцем себе за плечо: — Родители сидят в гостиной с какой-то мразью из бульварной газетенки.

— А он как сюда проник?

— Она. Это они ее пригласили. Ну, и ее чековая книжка. Собираются позволить ей опубликовать поздравительную открытку.

— Да твою ты… Она же проходит как улика в незакрытом деле! Почему вы ее не вышвырнули отсюда вон? Мне что, нужно…

— Мы не можем запретить семье жертвы приглашать людей к себе в дом — это их дом. — Офицер по связям с семьями потерпевших выпятил грудь. — И между прочим, детектив-констебль, мне наплевать, что ты — один из команды кайфоломов старшего суперинтенданта Дики. — Он похлопал себя по плечу, отчего черный погон с серебряными сержантскими нашивками дернулся: — Вот это видел? Это называется «Сержант», так что следи за словами. Вы, уроды из спецслужб, все одинаковы. Если вы все такие особенные, почему вы до сих пор Мальчишку-день-рождения не поймали? Тоже мне, кайфоломы. Вы не только кайф обломать, вы тележку из супермаркета сломать не сможете.

Молчание.

Я сжал кулаки, костяшки хрустнули и заскрипели. Врезать бы этому ублюдку. Ну и что, что он сержант, в первый раз, что ли…

В дверь вошла доктор Макдональд и встала прямо между нами:

— Вот это вот называется влипнуть, не так ли… ну, это, конечно, не в прямом смысле этого слова, что, без сомнения, было бы глупо, а скорее, метафорично — я имею в виду, что все мы работаем в одном направлении, но подвергаемся совершенно разным воздействиям, и у нас разные экспектации.[20] — Сержант попятился, а она мило ему улыбнулась. — Быть офицером по связям с семьями жертв преступлений — значит, вне всякого сомнения, подвергаться невероятно сильному давлению. Меня зовут доктор Элис Макдональд, я психолог-криминалист — в смысле, я не тот психолог, который совершает преступления — такое случается только в фильмах и в книгах, но не в реальной жизни, мне так кажется. Вы не будете против, если мы войдем?

И пока она произносила всю эту хрень, сержант пятился по коридору, стреляя глазами слева направо, как будто выискивая какое-нибудь безопасное место, в котором он мог бы укрыться от цунами безумного напора, гнавшего его спиной вперед по бежевого цвета ковру.

Он уперся спиной в дверь. Дальше бежать было некуда. Оставалось только погибнуть. Он повернулся и рывком открыл ее.

Гостиная была забита полками и корпусной мебелью, повсюду были расставлены вазы, разложены открытки, декоративное стекло, пачки конвертов, куски полированного камня… Мебель, похоже, была из ИКЕА, а весь остальной хлам, по всей видимости, был куплен на дешевых распродажах. В комнате трое — мужчина и две женщины.

Журналистку узнать было нетрудно — пробивная дама средних лет в недорогом костюме, брови нахмурены, рот сложен в мрачную гримасу. Я чувствую вашу боль, все это так ужасно, это такая трагедия… Но углы губ подергивались, как будто она очень старалась не ухмыльнуться. Такой эксклюзив не каждый день обламывается.

Сержант вошел в гостиную и откашлялся:

— Иэн, Джейн, это доктор Макдональд, она… психолог. Она хочет поговорить с вами о… э-э… — Он взглянул на нее.